Побег из Невериона. Возвращение в Неверион - Дилэни Сэмюэл Р.

«Это кто ж такие? – нахмурился Арли. – Крестьяне, которых мы как-то раз подвезли?»

«Да нет же. – Разбиравший меня смех пополам с удивлением отгоняли неудобные мысли. – Не помнишь разве?»

«Белхэм – имя варварское, – сказал Арли, подлив себе рому, – а другое нет. Венн, говоришь? Какое-то иноземное, с островов, что ли…»

Будто и не смотрел никогда в потолок той пещеры.

Мы еще долго с ним говорили – не могу сказать, что у нас не осталось вовсе никаких общих воспоминаний. Мы обсуждали Тирека с такой живостью, словно он только что ушел в лес и вот-вот вернется, а не пропадал больше десяти лет.

Думаю, это помогло Арли воскресить свое собственное чудовище.

Он после каждого глотка повторял, что нам славно тогда жилось, хотя помнились ему куда менее приятные вещи, чем мне. Но ведь и жизнь его не баловала ни до, ни после так, как меня. Позже я решил, что только таких воспоминаний и можно ждать от человека, совершившего всего одно путешествие за всю жизнь – от деревни, где он родился, до города, где, скорее всего, умрет. В тот день, однако, я ни разу не вспомнил – и не спросил Арли – про чудовище, напугавшее нас в ночь моего неудачного бегства. Как-то язык не повернулся снова заговорить о чудовищах.

Арли проводил меня немного и показал, как пройти к дому моего друга. Ром веселил нас, солнце светило, ни одно дуновение не шевелило молодую листву. Я шел, составляя в уме рассказ для моих хозяев, когда они встанут после дневного сна: «Ни за что не угадаете, кого я…» Нет, лучше так: «Я вышел погулять и нежданно-негаданно встретил…» Делая это, я заодно сам пытался осмыслить случившееся. И когда за садовой стеной показался двухэтажный дом с изразцами и терракотовыми карнизами, радостное чувство встречи так тесно переплелось с тревожными откровениями Арли, что я не стал ничего рассказывать и до сих пор твержу про себя историю нашей встречи: это самый свежий, но отнюдь не последний ее прогон.

С Тиреком я тоже увиделся, через год после Арли. Летом я пошел навестить другого моего друга, купца и путешественника – не к нему домой, а на один из караванных дворов вокруг Нового Рынка. Мой купец со дня на день ожидал прибытия каравана, пробывшего в пути семь месяцев.

Вереница телег и крытых повозок въехала, должно быть, во двор незадолго до моего прихода. Возницы и конюхи перекидывались шутками, грузчики, не получившие пока указаний, прохлаждались под стеной склада, стражники стояли, опершись на копья, или играли в кости.

Мне подумалось, что мой друг, наверно, теперь не сможет отобедать со мной, как было задумано. На дворе я его не видел и предполагал, что он беседует с досмотрщиками ее величества в лабазе. Я тоже собрался войти, но тут обратил внимание на одного из солдат.

Неужели…?

Да. Темнокожий, долговязый, со сломанным носом. Ногти обкусаны, на бедре пониже кожаной юбки заметен шрам.

«Тирек? – окликнул я. Он не отзывался. – Тирек! – Я встал перед ним. Он сморгнул, и я стал подозревать, что ошибся. – Так ведь тебя зовут?»

Он едва заметно кивнул, явно не узнавая меня.

«Не помнишь? Ты был стражником при моем караване – больше десяти лет назад!»

Он так и не узнал меня – намек на улыбку предназначался для незнакомца, спутавшего его с кем-то другим. Я, несмотря на все приметы, тоже засомневался и снова спросил: «Но твое имя – Тирек?»

«Ну да».

«Так вот, ты служил у меня стражником. Мы потеряли обе наши кареты и последние месяцы путешествовали втроем на одной телеге – ты, я и варвар по имени Арли, одно…»

«Это в Меньяте, что ли? Когда все припасы вышли и половина стражников взбунтовалась? Мне пришлось вспороть брюхо трем своим лучшим друзьям! Потом мы застряли в ущелье и четыре месяца питались одними ягодами да мякотью кактусов. – Слушая его, я окончательно убедился, что это мой Тирек. – А выйти боялись из-за разбойников…»

Может быть, я просто забыл то, о чем он рассказывал? Но нет – до Меньятского ущелья на дальнем западе мы так и не добрались.

Зато я хорошо помнил, как молодой солдат на лесной дороге прикончил вопящего разбойника.

«Только это было года четыре назад… может, пять лет. Я почти два года провел в той поездке».

«Нет. То, о чем я говорю, было больше десяти лет назад, и ничего такого с нами не приключилось».

«Больше десяти… – Он задумчиво потер себе шею. – Уж больно давно. А ты кем был, караванщиком?»

«Нет. Постарайся вспомнить. Ты рассказывал мне, откуда у тебя этот шрам – раньше ты служил в армии. – Тирек посмотрел вниз и вскинул бровь, словно совсем про него забыл. – Я был совсем еще мальчишкой, и мы дружили. Ты остался со мной, когда все остальные ушли. Потом с нами увязался калека-варвар, и нас стало трое. Теперь он живет в городке к западу от столицы, я его видел в прошлом году. Это был мой караван. – Мне очень хотелось пробудить в нем дорогую для меня память о том времени и нашей дружбе, не знавшей сословных различий. – Ну что, вспомнил теперь?»

Он смущенно повел плечами. «Да вроде нет».

«Что ж, десять лет – долгий срок. Но это был ты».

«Может, и я».

Я смотрел на него, вспоминая, что и Арли узнал не сразу. Странные шутки память играет с нами. Тирек не облысел, не растолстел, не подвергся другим внешним переменам. Раньше он был молод, а теперь достиг средних лет, вот и все. Он служил караванным стражником и до, и после меня – наше с ним путешествие попросту ничем ему не запомнилось. Я мог бы напомнить ему о проказах с Арли на крыше замка, об ужасе, пережитом нами на границе Невериона, да хоть бы и о наших попойках…

Но многие просто не держат в памяти ничего, кроме последних трех месяцев, да и недавние события вспоминают только в связи со своими друзьями.

Я положил руку ему на плечо.

«Рад был повидать тебя снова, Тирек. Удачи».

Он посмотрел на мою руку, словно не понимая, откуда она взялась – и явно сомневаясь, что мы когда-то были знакомы.

После я то заходил на склад, то выходил снова, разыскивая купца, и каждый раз мой взгляд падал на Тирека.

Он посмотрел на меня лишь однажды, и у меня появилось чувство, что он уже выбросил из головы и этот наш разговор – или окончательно убедился, что я ошибся. Обедая в таверне со своим другом, я все время порывался рассказать ему о встрече с его стражником, но так и не рассказал.

В ночь карнавала я шел через Старый Рынок, вспоминая Арли и Тирека и сравнивая наши воспоминания. Игра запомнившегося и забытого как раз и порождает чудовищ, будь то боги, великие люди или обыкновенные мальчики, умирающие от чудовищной на свой лад болезни.

Я узнал о чудовищах в том своем путешествии и не раз встречал их с тех пор.

Чудовища существуют, и это мы сами.

На улице, в которую я свернул, светило всего несколько факелов в руках у прохожих. Над крышами взошла половинка луны.

Одни улицы были людными, другие почти пустынными. Сквозь ставни старой таверны мерцали лампы. Уверенный, что это тот самый дом, я остановился посмотреть, не войдет ли кто внутрь. Возможно, я опоздал или пришел слишком рано – подождать немного было только разумно. Из-за угла показались красные факелы, послышались голоса и звуки тростниковой флейты. Я откинул шкуру у входа, вошел и сразу понял, что попал куда надо. Во время карнавала посетители таверны так себя не ведут. Здесь царило молчание и чувствовалось, что все ждут чего-то. При свете ламп, подвешенных на цепях к низкому потолку, я узнал одну пару. Женщина обстирывала нашу школу, а сожитель ее, варвар-башмачник, иногда привозил на тележке выстиранное.

Я кивнул им. Они ответили тем же и сразу отвели взгляд.

Я, как и они, понимал, что разговоры здесь были бы неуместны, но что делать дальше? Взять себе выпивку, сесть за стол, просто стоять у стены и ждать? В таверну вошла морщинистая старуха в бурой накидке – она тревожно озиралась и тоже явно чувствовала, что ей здесь не место.

Мимо с песнями и смехом шла веселая компания, которую я видел на улице.