Меч Немезиды - Данил Корецкий

До них уже близко. Метров триста. Нормальная дистанция. А можно и вообще вплотную подойти…

— Муравей, слышишь? — кричал по телефону Жердь в капитанской рубке. — Мы на месте! Как обстановка?

Обстановка была хреновой. Белый «Мерседес» Козыря ни с того ни с сего вдруг выехал со стоянки. А к Муравью неожиданно подошли два крепыша в кожаных куртках и джинсах, причем настроенные явно недоброжелательно.

— Что молчишь? — надрывался Жердь. — Алло! Оглох, что ли? Отвечай!

Но Муравей не мог говорить, потому что незнакомцы дали ему под дых, завернули ласты, приставили к голове пистолет и отобрали телефон. Один из них даже успел немного послушать.

— Кто там разоряется? Говори, сука! Что задумали?

Еще пара ударов пришлась по почкам.

— Ничего, отведем в подвал, там заговорит, — процедил второй.

На «Тавриде» Жердь выругался и сунул аппарат в карман.

Шнур рассматривает главный корпус с огромными окнами, внутри которых бьется-переливается северное сияние. Сквозь рокот дизеля и вопли Жердя стали доноситься звуки музыки. Терраса у воды, там несколько людей в шезлонгах, рядом столики с пивными бокалами, Шнуру даже показалось, что он видит «холстеновского» рыцаря на одном из бокалов — черную фигурку на черном коне с занесенным для удара мечом.

Совсем близко. Двести сорок метров. Двести десять. Сто девяносто. Сто шестьдесят.

Не нужно никаких приборов, Шнуру определить расстояние до цели — раз плюнуть, у него своя рулетка в мозгах крутится. Результат долгой практики. Полторы сотни метров — уже можно бить наверняка. Но лучше подойти поближе.

«Таврида» вдруг тоже осветилась огнями, вспыхнула, словно приветствуя посетителей «Рая», из мощных динамиков вырвался рев военного оркестра, играющего «Прощание славянки». Шнур покосился наверх, на окна рубки:

— Придурок долбаный!

На террасе люди поднимались с шезлонгов, что-то кричали, видимо, что-то приветственное, радостное, хотя за шумом ничего не слышно. На человека с гранатометом на изготовку им почему-то было плевать. Скорей всего, его просто никто не видел:

Шнур приподнял плечо, уложил поудобнее «Вампир», поймал в прицел нижнюю часть среднего окна, за которым метались тени танцующих. Ни в Урус-Мартане, ни в Ачхое, ни позже, в Бамуте и Грозном, Шнур не видел еще такой цели. Он плавно повел на себя спуск, готовый услышать над ухом визг стартующей гранаты…

И в этот самый миг палуба ушла у него из-под ног. Под днищем заскрежетало, корпус катера издал тоскливый гулкий звук, словно снизу по нему врезали несколько дюжих молотобойцев. В рубке посыпались стекла, застучали по стальной палубе. Шнур покачнулся, выставил свободную руку, чтобы не упасть, и все равно упал. «Вампир» успел выплюнуть облачко огня и дыма, к берегу ушла короткая оранжевая дорожка, проследить за которой Шнур не успел. Наскочивший на мель катер еще раз вздрогнул, накренился на левый борт и застыл.

А на берегу граната с двойным зарядом вспахала кусок бетонной набережной, размолола камень в мелкую пыль и развеяла в горячем воздухе вместе с несколькими отдыхающими, а потом врезалась в стоянку автомашин, где томились не приглашенные к столу водители.

В один миг «Рай» превратился в пылающий ад, в ад кромешный. Несколько секунд после взрыва длилась звенящая тишина, причиной которой, как знал многоопытный Шнур, было лишь временное оглушение, результат резкого перепада давления. Потом поднялся, стартуя сразу на максимальной громкости и на самой высокой ноте, многоголосый ор. Пострадали несколько человек — от кого-то остались только запах горелого мяса и дымящиеся обрывки одежды, трое раненых катались по земле; загорелись машины, огонь разметался по траве и стволам прибрежных ив. Уцелевшие люди в ужасе разбегались с веранды, метались по берегу, как подстреленные псы, воя на разные голоса. Из главного корпуса на улицу стал активно валить народ.

Шнур быстро вскочил на ноги, выбросил опустевший пусковой контейнер гранатомета, заменил его новым.

— Что там у вас такое, а?! — заорал он на Жердя. — Вы что там, бляди, совсем, да?..

Ждать ответа было некогда. На этот раз ничто не помешало Шнуру выстрелить точно. Заряд, способный пробить семисантиметровую танковую броню, легко, как бумагу, прошил стену главной гостиной «Рая» и влетел внутрь, в танцевальный зал. Все, кто не успел убежать отсюда после первого выстрела, вылетели наружу вместе с осколками кирпича, мебели и посуды. А те, кто не вылетел, оказались погребены под рухнувшей несколькими мгновениями спустя крышей.

«На сладкое» у Шнура были припасены еще одна кумулятивная и две термобарических гранаты. Первой он разнес стену корпуса с бассейном, рядом с которым совсем недавно беседовали Козырь и его супруга, а «термобарами» закидал уже не защищенную стенами толпу. Два полупрозрачных купола распыленного аэрозоля, словно гигантские огненные пузыри, с грохотом лопнули на набережной, окрасив бетон и воды Дона кровью и горячей липкой сажей. «Рай» пылал так, что слепил глаза: лишь белый огонь да глухая темень, в которой метались и умирали невидимые с катера люди.

В суматохе повезло Муравью — он вырвался, выхватил лезвие, полоснул одного конвоира по лицу и убежал. Никто за ним не гнался и даже не стрелял вслед, он спокойно вышел на шоссе, воссоединился со своей группой и, не «добавляя перцу» разгромленному «Раю», угнал оставленную без присмотра машину. Потом с чужого телефона несколько раз набрал Жердя, но тот не отвечал.

Ракетный катер «Таврида» тем временем тонул. Вода поднималась, заливала левый край палубы, подбиралась к надстройке. Шнур стоял по щиколотку в воде, упираясь свободной рукой в бортик, и смотрел на пылающий берег. Сразу в двух местах — за мостом на Правобережье, в районе Портовой улицы и за Гребным каналом почти одновременно включились, загавкали две сирены. Он отсоединил и выбросил в воду последний отработанный контейнер, спрятал пускач в футляр, повесил на спину. Прикурил сигарету. То отталкиваясь, то придерживаясь за шаткие перила, дошел до носа, перебрался на правый борт и направился к лестнице, ведущей в рубку. Там, на железных ступеньках, увидел застывшее в переломанной позе тело — это капитан Терещенко, полголовы у него снесено несколькими выстрелами в упор. Жердь сидел на верхних ступеньках, приложив к лицу какую-то ветошь. Из-под тряпки сочилась кровь.

— Он, гад, на мель нас посадил, — сказал Жердь. — А в меня из ракетницы зафигачил, чуть не убил… Сука.

— Я ж говорил тебе: держи деда, не ведись, — сказал Шнур.

— А я что?! Не держал? — вскипел сразу Жердь.

— Ладно, всё, — сказал Шнур. — Уходим. Кипеж поднимается, надо сваливать скорее.

— Так чего, плыть будем?! — выругался Жердь.

— Нет, лететь! Давай, шевелись, надо лодку спускать!

— Сам шевелись, за меня не ссы, — огрызнулся Жердь.

С трудом раскрутив скрипучую лебедку, они спустили на воду вельбот, Шнур несколько раз дернул за рукоятку. С третьего раза мотор схватился, и он направил вельбот прямо к горящему «Раю». Здания полыхали, на охваченной огнем стоянке взрывались машины. Веранда была пустой, если не считать разбросанные тут и там тела, похожие на тряпочные куклы. Где-то далеко выли и кричали люди. Рядом с пристанью прямо на бетоне сидела женщина с обгоревшими волосами, из одежды на ней было только рваное платье, кое-как висящее на одном плече. Она оцепенело смотрела перед собой.

Убедившись, что работа выполнена на совесть, Шнур описал широкий полукруг, взяв курс на редкие огоньки противоположного берега. Когда они пересекли фарватер, Шнур достал радиовзрыватель и нажал кнопку. Сзади что-то рвануло, но не особенно громко. Через несколько минут языки пламени осветили перекошенный буксир «Р-14АЛ», который медленно уходил под воду.

В кармане у Жердя зазвонил телефон.

— Ну, чего? Вы где? — взволнованно зачастил Муравей. — Тут все на ушах стоят. Туда и пожарные, и менты со всего города несутся…

Жердь на минуту задумался:

— Мы плывем через реку, встречайте на другой стороне. Напротив большого пожара, не ошибетесь!

Шнур вдруг вспомнил про свидетелей в гальюне. Впрочем, что о них думать… Но мысль о буфетчике породила определенные ассоциации.

— Продрог я, — сказал он Жердю. — В буфете хоть догадался прихватить чего-нибудь?

— Ты что?! Не до того было! Ты тех двоих кончил?

— Они сами кончились. Не захлебнулись, так сгорели. А бутылку ты зря не прихватил. Все ведь шло штатно. Впрочем, у меня есть запас!

Шнур достал из куртки плоскую фляжку, отвинтил крышку, выдохнул, посмотрел на звезды и сделал большой глоток. Водка была холодной и обжигающей — точь-в-точь пожар на осеннем Дону.

Сперва Буланову показалось, что вся эта братия — Ганчуки эти, Вельские, сынки Лопушанские, — что пришли они сюда, главным образом, себя показать, в своей тусовке потереться, а уже попутно — на его рожу полюбоваться вблизи. Вроде как экзотика, перчинка этакая — ужин в клетке с тигром… Все видали эти люди, все попробовали в этой жизни — и Лас-Вегас, и Чикаго, и вулканы в Новой Зеландии, и змеиные языки под соусом, и лунное затмение в горах Непала — вот только не пили они еще с Васей Козырем, королем тиходонским… Типа как с настоящим дикарем-каннибалом сфотографироваться.