Талтос - Энн Райс

Впрочем, едва ли. Озеро, гигантское дерево слева, картина, близкая к совершенству… Теперь Майкл видел уже и основание другого, более крупного сооружения, без сомнения рассыпавшегося на отдельные камни под воздействием дождей и ветров, а потом заросшего диким плющом.

Они проехали сквозь густую рощу молодых дубов, потеряв башню из виду, а потом вынырнули из-под деревьев удивительно близко от нее. Майкл увидел две машины, припаркованные перед входом, и две крохотные электрические лампочки по обе стороны очень большой двери.

Все выглядело вполне цивилизованным, обжитым. Но каким чудом все это сохранилось, оставшись незапятнанным каким-либо заметным современным дополнением? Плющ полз по округлым камням, скрепленным известковым раствором, над простой аркой входа.

Все молчали.

Водитель наконец остановил машину на небольшой, покрытой гравием площадке.

Майкл сразу вышел и огляделся. Он увидел пышный сад в природном английском стиле, тянувшийся к озеру и к лесу. Цветы на клумбах только-только начали расцветать. Он узнал их смутные очертания, но соцветия закрылись на ночь, и кто знает, какое великолепие откроется взору, когда встанет солнце?

Будут ли они еще здесь, когда встанет солнце?

Огромная лиственница стояла между Майклом и башней, и это было безусловно одно из старейших деревьев, когда-либо виденных Майклом.

Он подошел к массивному стволу, понимая, что удаляется от своей жены. Но не смог удержаться.

Из-под огромных ветвей дерева Майкл посмотрел на фасад башни и в третьем окне увидел одинокую фигуру. Маленькая голова, узкие плечи. Женщина. Волосы то ли распущены, то ли прикрыты вуалью, он не мог разобрать.

На мгновение картина захватила его: сонные облака, яркий свет луны, сама башня во всем своем примитивном величии…

Майкл слышал скрип гравия под ногами своих спутников, но не сделал ни шага, даже не шелохнулся. Ему хотелось просто стоять здесь, смотреть на это безмятежное озеро справа, на воду, ничем не потревоженную, обрамленную теперь нежными фруктовыми деревьями с бледными трепещущими цветками. Японская слива, скорее всего, то самое дерево, которое растет по всему Беркли, в Калифорнии, и весной пышно цветет, иногда окрашивая целые небольшие улицы в розовые тона.

Ему хотелось запомнить все это. Ему хотелось никогда это не забывать. Может быть, он все еще испытывал слабость после перелета, может быть, он даже вполне предсказуемо сходил с ума, как Юрий. Майкл этого не знал. Но вот эта картина была чем-то таким, что стоило всего их приключения, всех его ужасов и разоблачений, — высокая башня и, пожалуй, принцесса в ней…

Водитель выключил фары. Все остальные уже шли мимо Майкла. Роуан остановилась рядом. Он еще раз посмотрел на озеро, потом на огромную фигуру Эша, шагавшего впереди. Рука Эша все так же держала Стюарта Гордона, а Стюарт Гордон шел так, словно готов был в любую минуту рухнуть без чувств. Когда этот пожилой седовласый человек очутился на освещенном пространстве перед входом, вены на его шее выглядели прискорбно уязвимыми.

Да, безусловно, это был главный момент, подумал Майкл, и догадка поразила его, будто удар боксерской перчаткой… В этой башне жила женщина-Талтос. Как Рапунцель. А Эш намеревался убить человека, который вел его к двери…

Может быть, воспоминания об этом моменте — эти картины, эту слегка прохладную ночь — только и сохранит в памяти Майкл. Да, такая возможность была вполне реальной.

Эш неторопливым, но решительным жестом забрал у Стюарта Гордона ключ и вставил его в скважину большого железного замка. Дверь открылась с современной легкостью, и они вошли в нижний холл, согретый электрообогревателями и уставленный крупной, удобной мебелью в стиле Нового Ренессанса, с толстыми, но покрытыми великолепной резьбой ножками-лапами и гобеленовой обивкой, откровенно старой, поношенной, но все еще удивительно нарядной.

На стенах висели средневековые картины, и многие из них поблескивали вечной, подлинной темперой на яйце. Тут же стояли покрытые пылью рыцарские доспехи. Многие другие сокровища были расставлены тут и там с роскошной небрежностью. Это была берлога поэта, убежище человека, живущего прошлым Англии и, возможно, трагически чуждого настоящему.

Слева в комнату спускалась лестница, следовавшая изгибу стены. На нее падал свет из комнат наверху.

Эш отпустил Стюарта Гордона. И подошел к лестнице. Он положил ладонь правой руки на грубые перила и начал подниматься по ступеням.

Роуан тут же поспешила за ним.

Стюарт Гордон, похоже, не сразу понял, что свободен.

— Не обижайте ее! — внезапно закричал он яростно, как будто только это и пришло ему на ум. — Не трогайте ее без ее согласия! — умоляюще продолжил он. Вопль истощенного старика казался последним всплеском его мужской силы. — Вы сделаете ей больно…

Эш остановился, задумчиво оглянулся на Гордона и продолжил подъем.

Все поспешили за ним. Даже Гордон наконец будто очнулся и, бесцеремонно проскочив мимо Майкла и оттолкнув Юрия, догнал Эша наверху лестницы и исчез из виду.

И вот все оказались наверху, в другой большой комнате, такой же простой, как и нижняя. Ее стены были стенами самой башни, и только два небольших помещения были отделены от общего пространства искусно построенными перегородками из старого дерева и даже снабжены потолками. Возможно, это были ванная комната и туалет. Майкл не мог угадать. Оставшееся пространство было обставлено мягкими диванами и продавленными старыми стульями. Еще здесь были лампы на ножках, с пергаментными абажурами, создававшие четкие островки света в полутьме. Но центр комнаты был идеально пуст. И одинокая железная люстра, в которой горели стоявшие кружком оплывающие свечи, освещала полированный пол под ней.

Майкл не сразу заметил, что в комнате присутствует отчасти скрытая фигура. А Юрий уже не сводил с нее взгляда.

По другую сторону круга, на дальнем конце диаметра, так сказать, сидела на табурете очень высокая женщина, занятая ткачеством. Маленькая лампа с изогнутой стойкой освещала ее руки, но не лицо. И еще был виден небольшой участок ткани. Майкл отметил, что ткань эта весьма сложна и полна приглушенных тонов.

Эш застыл на месте, глядя на женщину. Она посмотрела на него. Это была та самая женщина с длинными волосами, которую Майкл видел в окне.

Все остальные замерли.

Гордон ринулся к женщине:

— Тесса! Тесса, милая, я здесь… — Его голос звучал так, словно он пребывал в некой собственной реальности, забыв обо всех.

Женщина встала, возвысившись над хрупкой фигурой Гордона, обнявшего ее. Она испустила нежный тихий вздох, ее руки поднялись, чтобы коснуться худых плеч Гордона. Несмотря на рост, она была такой тонкой, что из них двоих казалась более слабой. А Гордон, продолжая обнимать Тессу, вывел ее на освещенное пространство в центре комнаты.

В лице Роуан появилось нечто мрачное. Юрий был откровенно захвачен зрелищем. А выражение лица Эша было непонятным. Он просто наблюдал за тем, как женщина подходит все ближе и ближе, останавливается под люстрой и свет падает на ее макушку и на лоб…

Возможно, именно из-за ее пола рост женщины казался воистину исполинским.

Лицо у нее было идеально круглым, цветущим, в чем-то похожим на лицо Эша, но не так строго очерченным. Губы нежные и маленькие, а глаза, хотя и большие, смотрели с робостью и не удивляли каким-то необычным цветом: голубые, добрые, с густыми ресницами, как и у Эша. Густая грива белых волос окутывала ее почти волшебным образом. Но они казались неподвижными и мягкими, скорее облако, чем грива, пожалуй, и были такими тонкими, что свет пронизывал их насквозь.

Рукава фиолетового платья Тессы, собранного прекрасными мелкими складками прямо под грудью, были невероятно старомодными: присборенные наверху, они свободно падали к манжетам, туго охватывающим запястья.

Майклу снова пришла в голову смутная мысль о Рапунцель — скорее, мысль о тех романтических стихах, что приходилось ему читать, о сказочных королевах и принцессах, обладавших неоспоримой силой. Когда женщина подходила к Эшу, Майкл невольно заметил, что кожа у нее настолько бледная, что кажется почти белой. Принцесса-лебедь, вот кем она казалась. Ее щеки были четко обрисованы, губы слегка блестели, а ресницы живо трепетали вокруг сияющих голубых глаз.

Она слегка нахмурилась, отчего на лбу возникла единственная складочка, и стала похожа на ребенка, готового заплакать.

— Талтос, — прошептала она.

Но это было сказано без малейшей тревоги. На самом деле женщина выглядела почти печальной.

Юрий коротко, судорожно вздохнул.

Гордон преобразился от изумления, как будто ничто не подготовило его к возможности такой встречи. Он даже на мгновение стал выглядеть почти молодым, а глаза его запылали от любви и восторга.