Сердце русалки - Ида Миллер

— Почему он так боялся, что она заболеет?

Ларс вытянул руку и дотронулся до пальцев Леи. Девушка вздрогнула от неожиданности и холода. К ней как будто приложили кусочек льда.

— Ваша горячая кровь остынет в сырой пещере. Ты бы смогла жить в таком доме? Без огня и без теплой одежды? Ты бы смогла питаться сырой рыбой?

Лея задумалась. Пожалуй, нет. Люди в дикой природе выживали только благодаря огню и жару собственных тел. Она вдруг представила как та двуногая, что жила с водяным, трясется от холода и кутается в свое платье. Из любви киселя не сваришь.

— Отец прогонял эту двуногую, но она потом опять вернулась. Тогда он решил, что должен лишить ее памяти.

— Значит, он ее любил, раз так заботился о ней. Другой бы позволил ей остаться, а потом не смог помочь, если бы она простудилась. А разве вам не бывает холодно?

— Нет, я не чувствую ничего такого, ни жара, ни холода.

— Везет.

— Зато ты можешь уйти куда хочешь, не то что я, — Ларс похлопал себя по хвосту и улыбнулся.

"Не могу", — хотела сказать Лея, но промолчала.

Лея стеснялась что-то откровенно расспрашивать у русалок, хотя любопытство так и лезло вперед головы. Что значит, лишить памяти? Та женщина забыла о водяном, поэтому смогла вернуться к людям? Получается, и Ларс может заставить ее забыть, а она об этом даже никогда не узнает. Это же настоящее волшебство, русалья магия.

Вдруг Лея заметила, что в черных густых волосах Ларса застряла какая-то сухая трава. Она протянула руку к его голове и, едва дотронувшись до макушки, испуганно дернулась.

— Что? Что такое? — удивился Ларс. Он тоже отшатнулся торсом в другую сторону, как будто между ними проскочило статическое электричество.

— Твои волосы… Они такие странные.

— Почему это? Обычные волосы, — он погладил себя по голове.

— Можно? — аккуратно спросил Лея, протянув пальцы к одной из висящих у водяного на плече пряди. Ларс, отвернувшись, смущенно кивнул.

Лея аккуратно подсела ближе к Ларсу и взяла в руки прядь. Волосы были очень тяжелыми и густыми. На ощупь их будто покрывала какая-то слизь, но высохшие на солнце кончики действительно были похожи на обычные человеческие.

— Никогда не видела ничего подобного, — сказала девушка, проведя рукой по голове Ларса. Кончиками пальцев почувствовала какое-то покалывание.

— Дай мне и твои потрогать, — он опустил тяжелую руку на собранные в пучок каштановые волосы Леи и рывком стянул с нее заколку.

Его поразила невероятная мягкость кожи этой двуногой. Ларс погладил ее по щеке, увидел, как маленькие мурашки пробежали у нее по шее, и впился рукой в ее волосы, которые непослушно проскакивали сквозь его русалочьи пальцы с тонкими полупрозрачными перепонками. Лея, прикованная, смотрела в его черные глаза, против воли завораживающие ее. Мысли девушки путались, ее вдруг осенило: впервые после того, как Ларс спас ей жизнь, он прикоснулся к ней, — и теперь мурашки по всему телу расходились не из-за холодных пальцев водяного, а от самой щекотливой ситуации. Он гладил ее по волосам, и она почувствовала себя счастливой домашней кошкой, захотелось свернуться клубком у Ларса на хвосте, лишь бы он никогда больше ее не отпускал.

Второй рукой Ларс схватил Лею за плечо и притянул к себе. Его лицо было так близко, и оно было одновременно так похоже на человеческое и отлично от него. Ларс не шевелил губами, но в голове у себя девушка отчетливо слышала песню, которая уже не первый раз снилась ей.

«Я могу забрать тебя в воду, ты придешь к своим истокам. Вы, двуногие, из воды вышли, и в воду должны вернуться», — слышала она этот песенный гул, глаза ее закатились, дыхание участилось, сознание почти что покидало ее, тело дрожало.

Ларс держал ее за плечи и смотрел в полусонные глаза.

— Мне кажется, что я… — прошептал он, наклоняясь все ближе к ее губам. — Ты должна уплыть со мной.

Девушка почувствовала прикосновение холодных губ. Еще никогда и никто не целовал ее «по-взрослому», даже Йохан всего лишь скромно чмокал в лоб. Порабощенная животными инстинктами, поддавшись буре гормонов и энергии своей нерастраченной молодости, она тут же ответила Ларсу взаимностью. Новая волна внезапного пьяного экстаза вскружила ей голову. Тело ее ослабла, она вся обмякла в объятиях Ларса, ни ноги, ни руки больше не слушались, повиснув бесполезными отростками. Все ее эмоции, дремлющие и подавленные воспитанием и культурой, готовы были выйти наружу. Но внезапно все пропало: нависла тяжелая непроглядная тьма.

Лея плашмя упала на траву, покрывавшую песчаный берег.

Ларс бешено, в панике, принялся тормошить девушку за плечи. Еще никогда он не сходился так близко с двуногими и даже не знал, какие они на ощупь. Страшный ужас затуманил его рассудок. Что делать, куда деваться? Вдруг она заболела, вдруг он ее убил?!

Водяной сполз в воду и принялся уже затаскивать Лею себе на спину, чтобы отвезти ее к утесу, где ее обязательно смогли бы найти, но тут услышал плеск за спиной.

— Что ты делаешь? — спросила Сейра, глядя, как Ларс шлепает бездыханную Лею по щекам.

Русалка подплыла к Лее, приподняла ей одно веко, и зрачок сузился на солнце. Затем она приложилась ухом к ее спине.

— Живая.

Ларс с облегчением улыбнулся и вытащил Лею обратно на траву.

— Ничего с ней не будет, проспится и пойдет домой, — со знанием дела сказала Сейра, будто речь шла о деревенском выпивохе, который пьяный уснул на сырой земле, а не о дочери барона Лафонтена. По правде сказать, Сейра не поняла бы большой разницы между ними. Русалка выползла на берег и села рядом с братом, которого продолжала бить мелкая дрожь. Она обняла Ларса за плечи.

— Успокойся! Все будет хорошо, — Сейра впилась когтями в его руку, едва не до крови. — Я знаю, о чем говорю. Теперь она станет привязана к тебе чуть больше, как ты и хотел.

— Но я не хотел!

— Впредь не целуй ее. Сам слышал: у нее есть свой двуногий, не приручай ее, иначе девчонки коснется проклятье. Если уже не коснулось.

Ларс с ужасом взглянул на сестру. Несколько секунд они молча пялились друг на друга, потом Ларс закрыл лицо руками и соскользнул в воду.

Сейра погладила лежавшую рядом Лею по голове.

— Кто знает, может, если обрубить связь на корню, то все закончится не так плачевно, как с теми двумя, — перед ее глазами снова встали Вергий и Ганс.

* * *

Ларс в