Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова - Венедикт Ерофеев

14.21 …с сознанием величия того, что еще только начинается и чему еще предстоит быть. —

Сопоставимо с патетическим финалом «Преступления и наказания» Достоевского:

«Он [Раскольников] даже и не знал того, что новая жизнь не даром же ему достается, что ее надо еще дорого купить, заплатить за нее великим, будущим подвигом… Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью» (эпилог, гл. 2).

Фраза «чему предстоит быть» отсылает к финальной книге Нового Завета: «Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре» (Откр. 1: 1); «…прежний голос, который я слышал как бы звук трубы, говоривший со мною, сказал: взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего» (Откр. 4: 1); «Господь Бог святых пророков послал Ангела Своего показать рабам Своим то, чему надлежит быть вскоре» (Откр. 22: 6).

15. Никольское – СалтыковскаЯ

15.1 C. 31. Салтыковская —

подмосковная железнодорожная платформа на магистрали Москва – Владимир.

15.2 «Не в радость обратятся тебе эти тринадцать глотков», – подумал я, делая тринадцатый глоток. —

Использование числовой символики. Здесь и ниже (18.32, 37.16) число 13 связано, как ему и полагается, исключительно с несчастьем.

15.3 Пусть светел твой сегодняшний день. Пусть твое завтра будет еще светлее. —

Апелляция к одному из агитационных коммунистических посулов: «Наше сегодня лучше, чем вчера, а завтра будет лучше, чем сегодня» (Коммунист. 1957. № 1. С. 1).

В коммунистической пропаганде миф о «светлом будущем» занимал весьма существенное место. Например, в 1962 г. популярный молодежный журнал «Юность» под рубрикой «Каким мы хотим увидеть наше завтра» опубликовал ответы тринадцати юношей и девушек из одиннадцати стран на вопрос: «Каким вы хотите видеть свое завтра?» В редакционном вступлении заранее расставлялись идеологические акценты для «правильного» понимания ответов:

«Нельзя быть спокойным за свое будущее, пока призрак смерти витает над землей. Зарево атомных взрывов над Тихим океаном еще больше прояснило сознание миллионов. Те, кто еще недавно надеялся укрыться от грозящих невзгод в своем доме, поняли: сегодня смертельная опасность грозит не одному городу или одной стране, а всему миру. Сильные идут навстречу опасности. Слабые уподобляются страусу: пряча голову под крыло, они не хотят видеть приближающейся беды. Сильные объединяются и крепким заслоном преграждают путь войне. Слабые, пытаясь забыться, предаются унынию, разврату, циничному скепсису. Вчитайтесь в ответы, которые мы публикуем. Жалким и трусливым предстанет перед вами нью-йоркский битник. Зато сколько веры в человеческий разум и силы прогрессивных людей звучит в словах японского писателя и индийского студента, парижского студента и даже английских бизнесменов» (Юность. 1962. № 7. С. 100).

А вот и самые характерные ответы:

«Лидия Еськова, комсомолка, технолог московского завода „Красный пролетарий“[: ] Говорить о будущем очень трудно. Не потому, что я не люблю мечтать. Просто мечтаешь всегда о самом хорошем, самом светлом. Но порой некоторым из нас будущее рисуется слишком гладким и беззаботным. Думается, что это не так. Ведь люди, особенно молодые, всегда были и будут беспокойными, с сотнями желаний, с постоянной жаждой трудных дел. Вот я и хочу, чтобы в счастливом коммунистическом будущем были и своя целина, и свои великие стройки со своими трудностями. <…> Каким я хочу видеть завтрашний день? Сейчас я занимаюсь по вечерам на подготовительных курсах станкоинструментального института. Осенью буду поступать в этот институт. Очень хочу стать инженером. <…> И есть у меня еще мечта – хорошо бы, чтоб мы с мужем всю жизнь так же любили друг друга, как мы любим сейчас. Мы увлечены своей работой, с интересом учимся, следим за театральными новинками, много читаем. Мы очень хотим, чтобы всем людям было так же хорошо, как нам. <…>

Уорд Джексон, 24-летний нью-йоркский битник, проживающий в штате Нью-Йорк, Мамарнек, 464 Ист. шоссе № 1[: ] Зачем думать о будущем? Вероятнее всего, будет ядерная война, и большинство людей погибнет<…>. Я живу сегодняшним днем. Пять лет назад я ушел с первого курса Нью-йоркского университета. Я не хотел больше слушать профессоров, которые доказывали, что все проблемы разрешены. Это было скучно и лживо. <…> С тех пор как я бросил университет, я работал помощником продавца, натурщиком, уборщиком. Из одних мест меня прогоняли, из других я уходил сам. Сейчас я мою посуду в ресторане. Теперь я свободный человек. Только заработать на жизнь нелегко, хоть материально я немногого от нее хочу. <…>

Монуэль Антонио Колина, 23-летний солдат революционной Кубы[: ] Откровенно говоря, я затрудняюсь сказать что-либо о моем личном завтра. Мое будущее, как и будущее моих товарищей, неразрывно связано с будущим нашей страны. А это будущее зависит прежде всего от наших усилий. Американские империалисты хотят задушить нашу революцию, хотят снова хозяйничать на Кубе. Но у них ничего не выйдет, они никогда больше не будут господствовать в нашей стране. Весь народ Кубы, особенно молодежь, готов отдать все свои силы, пойти сегодня на любые жертвы, чтобы наше завтра было прекрасным, чтобы построить социалистическое общество, а потом взяться и за строительство коммунизма. <…> И в том, что сегодня мы живем хорошо, – надежный залог того, что наше завтра будет еще лучше. <…>

Юлий Клячкин, руководитель отдела электромеханических поисковых устройств Всесоюзного института научно-технической информации[: ] Я мечтаю о том, чтобы как можно скорее было подписано соглашение о всеобщем и полном разоружении. И тогда все освободившиеся средства и силы будут использованы для дальнейшего улучшения жизни человечества» (Юность. 1962. № 7. С. 101, 102–103, 106).

Зная биографию Венедикта Ерофеева, нетрудно распознать его двойника в Уорде Джексоне…

15.4 C. 31. …в Купавне… —

См. 19.1.

15.5 …или где-нибудь у 105-го километра я задремлю от вина… —

Данное предчувствие Венички действительно сбудется на подъезде к платформе «105-й км» (см. 37.20).

15.6 …меня, сонного, удавят, как мальчика? или зарежут, как девочку? —

Еще одна реминисценция судьбы зарезанного или зарезавшегося царевича Димитрия (см. 4.24). Чтобы сохранить «симметричность» в обмене способами убийств, под «девочкой» следует подразумевать или задушенную Дездемону из «Отелло» (см. 10.14), или жертву Свидригайлова из Достоевского: «Жила дальняя родственница, племянница, кажется глухонемая, девочка лет пятнадцати или даже четырнадцати <…> Раз она найдена была на чердаке удавившеюся. Присуждено, что от самоубийства. <…> впоследствии явился, однако, донос, что ребенок был… жестоко оскорблен Свидригайловым» («Преступление и наказание», ч. 4, гл. 2).

Впрочем, в беллетристике и научно-популярной литературе описаны непосредственно как «удавление мальчика», так и «заклание девочки». Так, в 1605 г. веревкой был удавлен сын Бориса Годунова (Костомаров Н. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Вып. 1. СПб., 1873. С. 608). А в рассказе Куприна «Суламифь» отшельник Элиав по наущению отвергнутой Соломоном царицы Атис закалывает 13-летнюю Суламифь на глазах у царя.

Оба предчувствия – пророческие: душить Веничку будут в главе «Москва – Петушки. Неизвестный подъезд» (см. 47.9), а резать – в главе «Петушки. Перрон» (43.10).

15.7 C. 31. Мое завтра светло. Да. Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера? —

См. 15.3. Кроме того, здесь слышится сомнение религиозного человека, так как в Ветхом Завете сказано: «Не хвались завтрашним днем; потому что не знаешь, чтo родит тот день» (Притч. 27: 1). Да и в Нагорной проповеди Христа есть сходный императив: «Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф. 6: 34). У Достоевского Раскольников терзается тем же:

«Тревога беспредметная и бесцельная в настоящем, а в будущем одна беспрерывная жертва, которою ничего не приобреталось, – вот что предстояло ему на свете. И что в том, что чрез восемь лет ему будет только тридцать два года и можно снова начать жить! Зачем ему жить? Что иметь в виду? К чему стремиться? Жить, чтобы существовать? Но он тысячу раз и прежде готов был отдать свое существование за идею, за надежду, даже за фантазию. Одного существования всегда было мало ему; он всегда хотел большего» («Преступление и наказание», эпилог, гл. 2).