Союз нерушимый... - Михаил Каштанов

А дело товарищам было поручено чрезвычайно важное. Урал исторически, еще со времён Петра, стал основой русской чёрной металлургии — практически вплотную располагались угольные и магнетитовые месторождения. Нижний Тагил, Первоуральск, Качканар и рядом Челябинский угольный бассейн — идеальная база для стального промышленного гиганта. Место под Магнитку не идиоты или 'эффективные управленцы' выбирали! А еще, ведь, и медь, никель, вольфрам, асбест. Не говоря о такой ерунде, как золото. А платина? И карты разведанных месторождений имеются, только... очень приблизительные. Многие перспективные залежи даже не оконтурены — есть образцы руд с указанием, что в них содержится, скажем, вольфрам, и примерные кроки на местности. Но где именно и сколько? У изыскательской партии наркомата, которую представлял 'клетчатый', было больше вопросов, чем ответов. Но на вопросы времени не оставалось, не было у страны времени на вопросы. Поэтому наркомат и хватался за любые возможности, даже казавшиеся фантастическими на первый взгляд. Слухами же, как известно, земля полнится, вот и... Сказать, что Пантюшин сразу же оценил громадность поставленной наркоматом задачи, значит ничего не сказать. Это только сильно либеральным мозгам кажется, что достаточно назначить 'эффективного собственника' и все нужные ништяки появятся и ожидаемый хороший навар сразу же потечет в карман. А вот хрена лысого! Даже при разведанных и частично освоенных месторождениях, даже с частично развитой инфраструктурой, потребовались колоссальные усилия всей страны, чтобы один из первенцев первой пятилетки, Магнитка, выдала первую сталь. И ведь справились! Андрей хорошо помнил, как два года назад Витя Шилов положил перед ним заявление на увольнение со словами 'Еду строить Магнитку'. Шилов, инженер огромного потенциала, и Пантюшин не смог его удержать, как бы ему этого ни хотелось. Его бы просто никто не понял. Как это так, человек рвётся на общенародную стройку, а ты ему мешаешь в этом?!

Следующий час Пантюшин рассказывал о реальных возможностях своего аппарата и отвечал на постоянно появлявшиеся у гостей вопросы. В конце концов, он заключил:

— Самое реальное, что мы можем сделать, это получить картину поверхности на глубину до трёх метров. Но только после расшифровки результатов. Сразу мы не сможем сказать, что именно мы увидим. Только то, что под землей есть какие-то неоднородности и определить их границы. После сравнительных измерений и расшифровки сможем уточнить. Но на это потребуется несколько месяцев. Никак не меньше.

Услышав про 'несколько месяцев', вскочил 'худой', оказавшийся на самом деле Гнеушевым Артёмом Павловичем;

— Несколько месяцев?! Товарищ дорогой, если мы уже сегодня выгоним в поле все свои изыскательские партии, то и тогда раньше чем через несколько лет не получим полных данных! Лет, понимаете?! Даже если Вы просто скажете нам, что там-то и там-то есть подземные аномалии, мы УЖЕ сэкономим массу времени, отправив партии по конкретным местам. Я только не очень понял, почему три метра? Глубже никак нельзя?

— Можно. Но тогда 'нарезать' пласты нам придётся пятном в пару метров шириной. И даже если товарищ Гиматов обеспечит нам курсовую разницу в эти самые пару метров, летать придётся до морковкина заговенья. Быстрее Ваши изыскатели вернутся.

— Ну, три так три. Пласты породы, с которых образцы берутся, вообще к поверхности выходят. Но всего несколько месяцев, это очень и очень важно. Когда можем приступать?

Хотя заданный вопрос касался всех присутствующих, ответил на него Беленко, 'мордатый':

— Экий ты быстрый, товарищ Гнеушев. У товарищей тоже свои планы есть. И своё начальство, которое за срыв планов по головке не погладит. По самому себе знаю — мы этого не любим. Давайте решать так: если общая договоренность есть, и товарищи не возражают, тогда я выхожу на Совнарком и он примет соответствующее решение. А товарищи инженеры пусть пока готовятся. Что Вам может понадобиться для работы, товарищ Пантюшин?

Поймав незаметный кивок Углова, Андрей неторопливо вытащил из папки чистый лист бумаги и приготовился ответить, помечая на листе свои пожелания. Собственно, особо придумывать ему нужды не было — еще в 'той' жизни он почти три года пролетал на самолётной измерительной лаборатории. Набор необходимого оборудования и обеспечения практически не изменился, кроме, разве что, некоторых деталей, связанных с нынешним состоянием развития техники. А о большинстве из этих деталей он был не только в курсе, но и, в некотором роде, стоял у их истоков.

— Кхм. Первый вопрос-пожелание у меня к товарищу Гиматову. У нас будет около пятисот килограммов груза и три оператора. Желательна закрытая кабина и высота полёта от тридцати до ста метров. Скорость не выше 300 км в час. Сможете предоставить такой аэроплан? И, желательно, с возможностью посадки на не подготовленные площадки. Ну, Вы понимаете, после 6-7 часов полёта так или иначе садиться для гигиенических нужд будет необходимо.

Лётчик задумался на пару минут, после чего кивнул и густым низким голосом произнёс:

— Думаю, найдём подходящий. Только в транспортном варианте.

— Ну, мы ведь работать собираемся, а не кататься. Особых удобств не требуется, место для аппаратуры и места для сидения. Этого вполне достаточно. Единственное — система бортового электропитания на этой машине есть? Если нет, тогда нам придётся дополнительное оборудование брать...

К тому времени, когда визитёры покинули директорский кабинет, у Пантюшина был составлен почти полный список средств и оборудования, необходимых для организации полноценной экспедиции сроком на полгода. Задумчиво рассматривая список и соображая, что именно он еще забыл, Андрей пропустил тот момент, когда Углов, встав со своего места, подошел к нему и положил руку на плечо.

— Мы упустили самый главный момент — кто поедет с тобой? Ты главный — это понятно, а кого возьмешь еще? Думаешь, простой вопрос? Даже не так — кого ты оставишь? Потому, что поехать захотят все, даже из других отделов набегут, будь уверен. Ну, с другими отделами я тебе помогу. А вот со своими орлами и орлицами сам разбирайся. Единственное, что могу посоветовать — подойди к Толмачёву, пусть эркаэсэмовцев подключит и разъяснит, что есть государственное задание и желание в нём поучаствовать и есть план, который мы обязаны выполнять. Иначе на собрании коллектива тебе придётся не сладко...

Этот день ничем не выделялся из ставшего уже привычным ритма работы: ранний завтрак под накрытым брезентом навесом, короткий душ в тесной брезентовой же кабинке под струями не успевшей остыть за ночь воды из отмытого с песком бака из-под солярки, буквально пятиминутное распределение заданий на день и к самолёту. Проверка связи и в окружении ковыля, ломаемого струями воздуха, в небо. К очередному намеченному и проложенному на карте маршруту. Но сегодня Андрей попросил пилота, Колю Гарбуза, повторить вчерашний маршрут. Потому, что вчера произошла какая-то непонятная ерунда — в районе деревни Александровка, когда самописец рисовал спокойную привычную кривую, отмечая залегающие на глубине типы грунтов и водяные линзы, вдруг пулеметом защелкали реле управляющего блока, а перо заметалось как припадочное, рисуя частокол остроконечных пиков. Буйство продолжалось лишь пару секунд, после чего снова прощелкали реле, и всё вернулось обратно к ровной и плавной кривой. Вечером, когда они под светом 'летучей мыши' просматривали странный фрагмент записи, Лёня Крюков, защелкнув логарифмическую линейку и почесав ею нос, задумчиво сказал: