Союз нерушимый... - Михаил Каштанов

Пантюшин снял плотно прижатые к ушам наушники и повернулся к остервенело сосущему палец Кольке Прохорову:

— Она-то тут при чем? Лучше признавайтесь, обалдуи, кто опять язык на полную вытянул?

Языком назывался регулятор громкости, висящий на толстых проводах между громкоговорителем и дверным косяком. Почему языком? А как ещё назвать нечто, высовывающееся из разрисованного ярко красными губами прямоугольника? Хорошо хоть зубы не стали изображать — лениво было. А так — рот как рот, и губки, согласно текущей моде, вполне себе ничего. И то, что этот матюгальник чаще всего разговаривал голосом Зиночки, общей картине соответствовало. Ну, а шутка с громкостью... Неужели кто-то в самом деле думает, что талантливый инженер — это некий угрюмый тип, полностью занятый своими великими мыслями и не обращающий никакого внимания на окружающий его мир? Или того хуже — небритый и лохматый переросток, озабоченный гормональными проблемами и загнанный в одиночество непониманием и 'еврейским вопросом'. Прыщавый гений, не умеющий связать двух слов, но зато с офигительной скоростью молотящий по клавиатуре и на раз сшибающий русские спутники. Ради торжества демократии, само собой.

Да просто даже смешно и глупо представить того же Лёню Крюкова, кудрявого и чёрного как сама ночь крепыша, сидящим со страдальческой мордой где-нибудь в тёмной норе и уныло глазеющего в потолок в ожидании того, когда придут и оценят. Ха! Лёня легонечко возьмёт собеседника пальцами за воротник и, глядя своими карими, чуть раскосыми глазами, расскажет, что если ты не читаешь 'Радио всем', то ты есть отсталый тип и пережиток царизма. А если слушать его без особого внимания, то он добавит рассказ о том, как учился у попа в церковно-приходской и работал подпаском у кулака — казака. Зато теперь он без пяти минут инженер и дала ему такую возможность Советская власть. И нужно быть полным кулёмой, бесполезным и никчёмным человечком, чтобы не выучиться и не работать с полной отдачей. Вообще говоря, появление Лёни стало для Андрея событием. Не столько в организационном плане, это, как говорится, дело житейское — кто-то пришел, кто-то ушел — сколько в плане понимания того, насколько далеко зашли изменения в окружавшей его жизни, по сравнению с тем, как он раньше себе её представлял. Кто такой был Лёня? Вечно хотевший есть младший сын иногородца в терской казачьей станице — до революции. Иногородец или иногородний — это не входящий в казачье сословие и живущий среди казаков. Нельзя сказать, чтобы пария или кто-то низший, но... было что-то такое в отношении соседей — казаков. Просто потому, что не полагалось иногородцу иметь то, чем владел и на что имел право казак. Лёня по молодости лет этого не понимал, хотя, бывало, обижался до драки, когда соседские мальчишки отказывались принимать его в свою компанию. Правда, случалось это не так часто, поскольку отец у Лёни хоть и был иногородцем, но имел редкую профессию — кузнец. А потому пользовался у казаков определенным уважением. Но, как принято говорить, особой перспективы для него и его детей не было — записаться в казачье сословие, не имея родственников — казаков, практически было нельзя. Поэтому оставался только один вариант — наниматься в услужение и наёмные работники к состоятельным казакам. С зыбкой надеждой в будущем, если разрешит станичная старейшина, построить собственный дом. Вот и приходилось Лёне с пяти лет крутить хвосты соседским свиньям. А потом случилась революция и следом за ней гражданская война. Сначала, по словам Лёни, всё происходило так, как читал и представлял себе Андрей. Казаки разделились на богатых и бедных и, в соответствии с разделением, либо воевали за Советскую власть, либо за 'единую и неделимую'. Единственное, но чрезвычайно важное отличие, которое повлекло буквально лавину изменений, произошло в начале двадцатых — вместо картавых 'комиссаров в пыльных шлемах', в станицы пришли закалённые боями мастеровые. Которые начали не с огульного расказачивания, а с организации земельных кооперативов и артелей. Андрей еще переспросил тогда — с кооперативов, не с колхозов? И услышал рассказ, как в станице Чернореченской, откуда родом был Крюков, был организован именно кооператив с выборным правлением и его, Лёни, отец был выбран председателем. Государство помогло зерном, кормами, какой-никакой техникой и уже через год даже самым упёртым казакам стало ясно, что коллективный труд на земле эффективней и, главное, прибыльней индивидуального. Даже старший брат Лёни, потерявший на гражданской руку, смог построить себе свой дом. С помощью кооператива, само собой. И какие, в таком случае, могут быть банды? Нет, самые упрямые или податливые на обещания и посулы оставались и даже сбивались в ватаги 'народных мстителей', но очень быстро этим самым народом разгонялись или, что нередко и случалось, просто уничтожались. Некогда ерундой заниматься — новую жизнь нужно строить, не хочешь сам — не мешай другим! Что Андрея поразило больше всего — никто не стал отбирать у казаков оружие, оставшееся с войны. Мало того — создавались отряды самообороны, снабжавшиеся централизованным порядком и проводившие регулярные учения. И случалось так, что недавние смертельные противники взбивали сапогами пыль в одном строю, а командовали те, кому еще пару лет назад без затей снесли бы башку с плеч. Старые счёты и обиды оставались, они в два-три года не забываются, вот только разрешались они теперь не с помощью оружия, а как в старые времена, на общих сходах. Но теперь уже не было ситуации, когда 'он прав, потому, что справный казак, а ты голь перекатная'. Теперь всё решал труд — как ты трудишься, тот ты и есть. Правда, касалось это тех, кто не был особо отмечен 'заслугами' либо в установлении новой власти, либо в отстаивании старых казачьих привилегий. 'Заслуженные', что с одной стороны, что с другой, как говорится, искупали вину — тяжёлым физическим трудом доказывали свою правоту. А 'особо заслуженные' приносили пользу, удобряя матушку — кормилицу землю. И еще казакам было прямо заявлено, что Советская власть не имеет ничего против старинных казачьих привилегий. Но теперь ничего просто так не даётся — хотите жить по старине, так и служите по старине, кордоном, защищающим границу. А граница сегодня проходит не по Дону и Тереку, а по Амуру. Так что, господа казаки, хотите старых вольностей — переселяйтесь на дальневосточную границу. Впрочем, предлагалось ещё несколько территорий для переселения: Ферганская и Чуйская долины, Приэльбрусье и Карабахское нагорье. Богатые и благодатные земли, которые издавна служили причиной раздора у местных и соседних племён и народов. А теперь, по слухам, на этих землях казакам давалась полная воля по наведению порядка. Ну, полная — не полная, но если порядок вещей не шел во вред государству и людям, то поддержка со стороны власти обещалась. В том числе, что само собой разумелось, поддержка по переселению и обустройству.