Мы остаёмся жить - Извас Фрай

– Попытайтесь вспомнить. Лично я не забуду этого никогда: у нас с вами было свидание в парке несколько месяцев назад.

– Извините, но вы ошибаетесь. Я жената. Я не могла пойти с незнакомым мужчиной на свидание несколько месяцев назад.

– Возможно, это было больше пары месяцев – не помню. Я забыл взять ваш номер телефона. Это меня расстраивало больше всего – я не мог даже позвонить и извиниться, что напугал вас. Кое-кто в тот день нарвался не на тех – он посмел вырвать у вас сумочку и я остановил его, но большой ценой.

– Господи… Я вспомнила. Вы убили человека!

– Нет. Я никого не убивал. Это был травматический пистолет, а парень оказался не по профессии пугливым. Я оставил ему небольшой синяк и сбил с ног – вот всё. Наверное, я должен был предупредить вас – вышло всё совсем не так, как должно было.

– Два года назад. Не несколько месяцев, а целых два года прошло. Странный вы человек.

– Всё может быть. Я помню только вас, а не время между нами. Оно всегда идёт для меня по-другому – не так, как для всех.

– А это как?

– Ты слышишь джаз со сцены? Если хоть чуть-чуть ускорить ритм, то мелодия станет для людей совсем непонятной: эти безумные ритмы, сумасшедшие аккорды и синкопы. Но я слышу только первую и последнюю ноты в такте. Вот примерно с чем это можно сравнить. Я перешагиваю через время.

– Это же ужасно!

– Нет. Просто музыка звучит по-другому.

– Как странно. О, извините, мы как-то заговорились и я совсем забыла, что вы стоите. Присаживайтесь.

– О, мне не хотелось бы так нагло навязываться. Вы, наверное, пришли сюда отдохнуть, а с моей стороны было так грубо подходить и смущать вас…

Она захохотала. Её смех напомнил мне предсмертные вопли фазанов.

– Сколько вам лет? Из какого вы века?! Садитесь уже – мы отдыхаем.

Я сел.

– Слушай, – продолжала она, – наверное, это я должна извиниться за тот раз. Ты помог мне, а я, ни в чём не разобравшись, просто взяла и исчезла – ужасно вышло. Тогда, я помню, у меня в голове всё закружилось – я нашла удобную возможность, спряталась и убежала. Странно, правда? Я вспоминала тебя потом; мне было стыдно. Прости меня.

– Ничего. Зато, мы встретились теперь – и мне это нравится куда больше. Во всех случайных встречах есть нечто магическое, тебе не кажется?

Наш разговор шел в том же русле ещё долго. Мы снова встретили друг друга спустя два года, а говорили так, будто были старыми друзьями. За вечер, почти все наши слова были из тех, что можно было и не произносить – все они известны наперёд. Только один мой вопрос из всех произнесённых фраз и её слова, которые я получил в ответ – действительно были мне интересны:

– А что ты делаешь здесь? Пока я не появился, ты сидела здесь одна и почти ничего не пила. И вот я захожу – и всё становится совсем по-другому. Тебе так нравится слушать джаз в одиночестве?

– Ух, ну и вопросики же у тебя. Да, мне очень нравится эта музыка. А вот почему?! Мне вообще трудно объяснить то или иное своё чувство. Понимаешь: что-то я просто люблю, а что-то ненавижу. А джаз – я люблю. Вот я сижу здесь и вижу разные удивительные фигуры, каждая своего цвета. Я пью мало не потому что не люблю выпить, а для того, чтобы не испортить вкус джаза. Другой бы меня не понял; но ты, я надеюсь, поймёшь. Когда я говорю «фигура» или «вкус», или «запах» в разговоре с кем-нибудь о джазе – я никогда не имею в виду нечто абстрактное. Наоборот, вкус джаза – это конкретное ощущение моего языка и больше всего оно напоминает мне сейчас вкус ванильного мороженого с орешками. Если я слышу аккорд, то сразу вижу перед собой наяву фигуру – всегда либо прекрасную, либо отвратительную. Только десять лет назад, можешь себе представить, открыла для себя то, что люди не чувствуют ни звука, ни запаха, ни цвета, когда слушают музыку. Как ты думаешь, на что была похожа моя жизнь десять лет назад, когда я наслаждалась вкусом музыки и думала, что люди вокруг меня чувствуют то же самое?! Вот, к примеру, посетители вокруг нас – они ведь только слышат её, да и то, далеко не все. Мне кажется, что это – пустая трата бесценного воздуха, раз удовольствие от музыки мы получаем неполное. Если и любить, и наслаждаться музыкой – то только так, как я.

Я рассмеялся, хотя она и могла счесть мой смех за противоположное тому, что я хотел им выразить.

– Я уже встречал таких людей как ты. Это большая редкость; и невероятная ценность обладать таким даром. Расскажи ты мне о нём ещё в первый день нашего знакомства – и я бы из кожи вон вылез, чтобы найти тебя после него и объясниться.

– Не могу же я об этом первому встречному растрепаться. Ты далеко не первый мужчина, с которым я встречалась – и, наверное, был бы единственным, если бы я каждому в первый же день рассказывала о себе всё. Я, всё же, не дурра. Я могу представить себе, что будет, если все мои друзья и знакомые узнают обо мне всё. Где-то я уже слышала или читала, что подобное восприятие действительности может возникать у некоторых людей во время действия ЛСД на организм: люди начинают искать смысл жизни в семечках лимона, пробовать музыку на вкус, слышать песню ветра, прикасаться к воздуху. Но я в жизни не принимала ЛСД и на себе не знаю, как он может на меня подействовать. Но по рассказам, ничего нового, чего я ещё не видела с моим странным восприятием, произойти не должно.

Концерт закончился в полночь. Это была музыка, после которой красиво умирать, но ещё лучше – жить. Об этом даже лучше не говорить, а только думать, чтобы не испортить лишними звуками вкус музыки, который ещё долго будет вдохновлять сердца на любовь и милосердие.

– Теперь, ты едешь домой? – спросил я.

– Да. Моя машина припаркована неподалёку. Тебя подвести? Где ты живёшь?

– Нигде. Я не из этого города. Я здесь проездом.

– Мы переехали с мужем сюда год назад. А ты, наверное, здесь как турист?

– Не совсем. Просто еду.

– И куда?

– Ещё не знаю.

– Понятно. Могу подвести