Грозное лето - Михаил Соколов

— Оперативно эта армия называется Ровненской, вот здесь ее дислокация, Луцк — Кременец. Состав: четыре с половиной корпуса штыков и четыре кавалерийских дивизии сабель, направлена на Львов. Наконец, восьмая армия генерала Брусилова…

Брусилов поднялся молодо, хотя был старше великого князя, кивнул седой головой, на которой блестели большие залысины, и тотчас сел.

Великий князь служил с ним в петербургской гвардии, был хорошо знаком и тепло спросил:

— Здоров ли мой друг Алексей Алексеевич?

— Вполне, ваше высочество, благодарю, — ответил Брусилов.

— Я рад. Стало быть, повоюем, Алексей Алексеевич?

— Повоюем, ваше высочество.

— Благодарю… Продолжайте, генерал Янушкевич.

Янушкевич продолжал докладывать, а Данилов расправлял нижний конец карты, чтобы виднее было всем, но получалось так, что он изогнулся складным аршином в поклоне перед великим князем.

Янушкевич докладывал:

— …Таким образом, Проскуровская группа, состоящая из четырех с половиной корпусов и трех кавалерийских дивизий, наносит удар группе Кевеса, состоящей из трех корпусов, и выходит во фланг и тыл Львова, в помощь группе генералов Рузского и Плеве, отрезая противнику отход на запад, на Перемышль — Краков, где встречается с четвертой армией генерала Зальца и пятой — генерала Плеве.

Старый Плеве приподнялся и сделал поклон, а Зальц и не поднялся, и не сделал поклона, но великий князь этого не заметил: он смотрел на карту, водил по ней указательным пальцем правой руки и, как бы сам с собой, говорил:

— Заманчиво, весьма заманчиво. А что скажет главнокомандующий юго-западным театром? — спросил он у Иванова, не оборачиваясь.

Генерал Иванов сидел на стуле, как бог Саваоф, и маленькими быстрыми глазами наблюдал за происходящим. Когда великий князь назвал его, он поднялся, подумал немного и ответил:

— Полагаю, ваше высочество, что задача театру разработана превосходно. Если австрийцы не обнаружат нашего развертывания до начала атаки, мы можем нанести удар им неожиданный и тяжкий. А именно: генерал Рузский — в лоб Львову, генералы Плеве и Зальц — с правого фланга, а генерал Брусилов — с левого, при общем направлении на Львов — Перемышль — Краков, а генерал Брусилов — еще и с выходом в собственно Австрию, на Вену.

— Сколько дней вам потребно для подготовления атаки? — спросил великий князь.

— Семь дней. Третья армия генерала Рузского начнет атаку шестого августа на линию Броды — Куликов — Миколаев, восьмая армия генерала Брусилова — седьмого августа на линию Галич — Холоров, в видах отрезания противнику путей отхода за Днестр перед генералом Рузским. Четвертая армия барона — генерала Зальца — начнет атаку противника с линии Янов — Заклинов — Тарноград, с выходом на Перемышль, для чего седьмого августа сосредоточивается на линии Вильколаз — Избица. Пятая армия генерала Плеве наступает на Мосциско — Львов — Волынск, помогая четвертой, и должна выйти в пункт сосредоточения к Войславице — Владимир-Волынск восьмого августа…

— Какова линия сосредоточения противника и что у него там может быть? — спросил великий князь.

Иванов замялся, и Данилов ответил:

— На севере — группа Войрша, у Ченстохова, ниже ее, — группа Куммера, у Кракова и далее первая, четвертая, третья армии и группа Кевеса на линии Сандомир — Станислав. Всего восемьсот Двадцать тысяч штыков, пятьдесят шесть тысяч сабель, более трех тысяч орудий.

Великий князь бросил на него недовольный взгляд, как будто хотел сказать: «Я не у вас спрашиваю», но ничего не сказал, а карандашом провел на своей карте жирную черту с севера на юг и спросил у Янушкевича:

— Чем мы прикроем правый фланг?

— Четырнадцатой кавалерийской дивизией и отдельной гвардейской бригадой, ваше высочество, — ответил Янушкевич.

— Левый?

Янушкевич посмотрел на Данилова, и тот вновь ответил:

— По плану развертывания, левый наш фланг прикроет Днепровская группа и группа ополчения.

— Запишите выдвижение против Войрша корпуса из нашей Варшавской группы, — сказал великий князь Янушкевичу.

Данилов спросил:

— Но Варшавскую армию вы, ваше высочество, предполагали направить на Познань — Берлин. Долженствует ли ее ослаблять?

— Генерал Данилов, я у вас не спрашиваю, что мне долженствует делать, а что — нет.

— Слушаюсь, — виновато произнес Данилов.

Великий князь продолжал спрашивать у Иванова:

— Когда вы намерены начать общую атаку, генерал?

Иванов хотел взять бумаги у генерала Алексеева, своего начальника штаба, но тот незаметно показал все десять пальцев.

— Десятого августа, ваше высочество, — ответил он не очень уверенно.

И тут великий князь обернулся к нему, оставив в покое карту, и нетерпеливо воскликнул:

— Поздно, генерал! К десятому августа противник может перейти границу Франции с севера и устремиться к Парижу. — И, быстро пройдясь взад-вперед возле карты и посматривая на нее свирепым взглядом, отрубил: — Я начну атаку третьего — пятого августа, дабы этим отвлечь австро-германцев с запада и с сербского театра. Это — священная обязанность наша перед православной Сербией и перед нашей доблестной союзницей Францией… Янушкевич, запишите: атаку третьей и восьмой армиям начать пятого августа… Как, мой друг Алексей Алексеевич, начнем? — обратился он к Брусилову.

— Я готов, ваше высочество. Мы не можем ждать полного сосредоточения наших армий в то время, когда германцы теснят французов, а австрийцы — сербов.

— Благодарю вас, генерал Брусилов. Вот, господа; как следует понимать наш священный долг перед союзниками, — обратился великий князь ко всем и стал диктовать Янушкевичу директивы ставки юго-западному театру, расхаживая возле стола взад-вперед.

Данилов не смутился и деловито стал тоже записывать то, что диктовал верховный. Как ни в чем не бывало.

Жилинский ждал своей очереди докладывать и думал: все идет не так. Последним прошлогодним планом развертывания предусмотрена всего только готовность остановить наступление немцев до нашего полного изготовления. Это — для Восточной Пруссии.

Для австрийского театра предполагалась атака противника пока южной частью фронта, восьмой и третьей армиями, чтобы обеспечить развертывание северных четвертой и пятой армий. Между тем великий князь требует атаки всеми армиями одновременно на обоих театрах, не дожидаясь полного их сосредоточения, и даже ранее срока, назначенного по союзному договору с Францией. То есть фактически отменяет план тринадцатого года и вводит в действие старый план.

Да, Жилинский хотел оказать союзникам помощь, но он планировал, как командующий Варшавским военным округом, прежде подтянуть к германской границе армию Самсонова и, выравняв ее с армией Ренненкампфа, атаковать Притвица общими силами одновременно с юга и с востока, чтобы действовать наверняка. Такой план и был разработан им и Жоффром в прошлом году.

Между тем великий князь вышагивал своими длинными ногами по кабинету, диктовал Янушкевичу:

— Генералу Иванову приказываю начать атаку противника силами третьей и восьмой армии соответственно пятого и шестого августа, не дожидаясь прибытия третьего Кавказского и двадцать четвертого корпусов…

— Ваше высочество, осмелюсь… — попытался было возразить Иванов, но великий князь так посмотрел на него, что у Иванова и мысли пропали.

— Атаковать силами третьей и восьмой армии потому, что четвертая и пятая армии запаздывают в своем сосредоточении, — объяснил великий князь и продолжал: — Третьей армии, генерал Рузский, надлежит за два дня выйти на рубеж Острова — Рудни — Вышневец…

— Слушаюсь, — отчеканил Рузский не очень браво.

Великий князь продолжал:

— Вам, генерал Брусилов, надлежит к седьмому августа выйти к Збручу и далее действовать совместно с Рузским в направлении Львова.

— Слушаюсь, ваше высочество, — произнес Брусилов, поднявшись.

— А что скажут генералы Плеве и Зальц? — обратился великий князь к командующим пятой и четвертой армиями.

Барон Зальц растерялся от неожиданности, но его выручил Плеве. Будучи старше всех присутствовавших, он выглядел болезненно, однако встал, как и положено, и по-стариковски ответил:

— Боюсь, ваше высочество, что, пока мы сосредоточимся, Конрад перетянет армии с сербского театра на наш. Полагаю, что нам невозможно задерживать атаку более чем на один-два дня.

Великий князь был растроган, подошел к Плеве и обнял его.

— Благодарю вас, генерал Плеве, от имени государя и своего, — произнес он дрогнувшим голосом и сказал всем: — Учитесь, господа, У старого боевого солдата, как долженствует служить отечеству и престолу.