Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

Крошка-граф оказался таким маленьким, легким и беззащитным, что девушка без труда перелезла через забор вместе с ним. И, если бы не оглохла от крика, была бы очень довольна. Мальчик орал до красноты, до хрипоты, указывая пальцем на пирамиду, где осталась лежать его любимая сумка.

— Обойдешься, — сказала Юля. — И вообще, заткнись! Мне надоело слушать этот концерт. Или я выпорю тебя прямо здесь? Неважно, что ты маленький. Я тебя выпорю так, что будешь спать кверху жопой, пока не вырастешь, — сердито сказала девушка и ребенок умолк. Его глаза, наполненные слезами, стали большими, как у породистого щенка. Его пушистые ресницы промокли от горя, но сердце Юли не дрогнуло. Ни капли жалости не шевельнулось в ее душе. Слишком свежи были раны. — Вот так, ваше сиятельство! — сказала она. — Заткнись и сиди! — Девушка уселась за руль и взяла еще одну салфетку, чтобы окончательно привести себя в порядок. Заплаканные глаза возникли в зеркале заднего вида и сопровождали ее, пока несчастная вспоминала, где у машины педали и как закрывается дверь. — Придурок! — прошептала Юля, и слезы потекли по ее щекам. — Сейчас поедем в магазин! Думаешь, ползунки тебе покупать? Будем покупать ремень! А потом домой, ясно?! Будешь жрать манную кашу и расти большой. Только попробуй не вырасти до возвращения дяди Натана! Только рискни, маленький кровосос!

Глава 10

— Уже настал конец света? — спросил Собек, заметив в своих апартаментах графиню.

— Хинея добралась до моего «Рафинада».

— И все?

— Выйди на пристань, полюбуйся, что сделала с лодкой.

Собек накинул халат и подошел к бойнице, выходящей на восточную пристань. По причалу бегали люди, таскали туда-сюда ведра и тряпки. Чумазый «Рафинад» сиротливо жался к причалу. Желающих соседствовать с ним не нашлось. Яхты и катера шарахались от него, как от заразы.

— Черная вода, — объяснила графиня. — Хинея? Хинея, потому что такого не может быть. Не знаю, как Густав умудрился загнать лодку в эту мерзость, только барахтались они там брюхом кверху, как дохлая рыба, при полном зловонном штиле, теряя все ориентиры. Что это?

— Бывает, — ответил Собек.

— Нет, потрудись, пожалуйста, объяснить.

— Водяная хинея может выглядеть как угодно.

— Крокодил!

— Физики тебе говорили, что вода — проводник информации. Вот и думай, что за информация к нам идет. Густав-то жив?

— Навалил в штаны. Боится зайти на борт. Нет, Крокодил, надо что-то решать. Ты знаешь, «Рафа» — личность впечатлительная. Я еще терпела, когда издевательства касались лично меня или Густава, но лодка… Она пришла потрепанная, словно повстречалась с цунами, и что ты думаешь? Тоже отказывается выходить в море.

— Я тут причем?

— Давай, рассказывай. Мне надо знать, что за дрянь завелась в океане, и что ей надо. Только без сказок про загадочные моря. Я хочу знать, кто напустил в эти моря загадок, чем они чреваты, и если это русалочьи проделки, то чем я не угодила русалкам? Если я еще раз потеряю лодку… Форт без лодки — это тюрьма!

— Рассказывай, что произошло с твоей «Рафой»?

— У границы дехрона, вместо того, чтобы поймать частоту и идти своим курсом, она наткнулась на прозрачную стену. Точнее, налетела. Обрати внимание, какая вмятина…

— Кто-то сбил ее с частоты. Что дальше?

— Густав обратил внимание, что вода за бортом почернела. Это они отмыли корпус. Ты бы видел, какой она пришла в порт. Ты бы заглянул в каюты, какой там декор. Как будто в дерьмо макнули. Мужики до сих пор откачивают эту дрянь из трюма, вымазались как черти. Чернотой пропиталось все до нитки, полы вздулись, иллюминаторы треснули, аппаратура вышла из строя. Крокодил, если б яхта умела говорить, она бы осталась заикой.

— Что говорит Густав?

— Ругается матом. Ничего содержательного.

— Если б хинее нужна была лодка, она бы забрала лодку. Если б хинее нужна была ты, она бы забрала тебя.

— Так что ей нужно? Что хинее вообще может быть нужно от человека?

— Разберись сначала, что нужно тебе? Чего ты хочешь от жизни, Мирка?

— Акваланг и твое посильное содействие.

— Решила ее поймать? Я всегда говорил, что женщина-воин это хинея почище черной воды.

— Придумай что-нибудь поумнее.

— Думать — не мое дело.

— Как русалы объясняют это явление?

— Разумным поведением воды.

— Это я кое-как поняла без русалов. Почему вода ведет себя, как разумная?

— Послушай, графиня! Русалы виноваты только в том, что чаще других встречались с водной хинеей.

— Ты встречался. Рассказывай подробно, как было дело тогда, на галерах.

— Три военных корабля и два транспортных разнесло в щепки. Хозяин сказал, что это была волна, и те, кто не ходил в море, поверили. Но я ходил.

— Вода освободила тебя от войны с Карфагеном!

— А я просил? На галерах, по крайней мере, кормили. Каждый день у меня был хлеб и сыр, а что меня ждало на берегу? Я не мог даже выйти в море за рыбой, потому что за лодку надо было платить, и за рыбу тоже.

— Подумай, зачем хинея сделала это?

Собек отошел от окна.

— Да, мы шли в Карфаген, — вспомнил он. — Тогда никто не вернулся.

— А если б твоя галера пришла целехонькой к месту битвы, римляне могли победить?

— Черта-с два, — возразил Собек. — Тогда карфагеняне были сильнее.

— Ты был бы покойником, если б хинея не разнесла корабль, так?

— Мне наплевать. Я никого не просил.

— Когда ты в следующий раз видел хинею?

— Когда на северном флоте служил. Не видел, мы вычислили ее под водой.

— Как?

— Пела, зараза. Мы с мичманом спросили разрешение погрузиться и поглядеть. Она шевелилась под килем и путала компас.

— Она намеренно это делала?

— Я не думаю. Командиры думают.

— Что вы написали в судовом журнале?

— Не знаю. Командиры писали. Я рапорт подал, как надо, а по возвращению нас с мичманом списали на берег. Если у тебя есть знакомые в русских архивах — спроси. У них найдешь больше, чем у меня в голове.

— Уже нет, поэтому спрашиваю тебя. Что твое русалочье племя знает о хинее такого, чего не знаем мы, люди? Наверняка у вас есть мифы о ней.

— Только правила безопасности. Двухходовая комбинация: плюнь через плечо и перекрестись.

— Короче, — подвела итоги графиня. — Приведем в порядок «Рафу» и пойдем, попробуем познакомиться. Лодку поведешь сам. Мне в таком деле Густав не помощник.

— Ну, не знаю, — пожал плечами Собек, — будет ли хинее приятно мое присутствие. Вдруг ты ей приглянулась, как женщина?

Нагруженный рюкзаком и сумкой, Оскар приближался к пляжу. Ноша мешала ему согнуться, шоколадный торт, привязанный к рюкзаку, раскачивался на веревке, и терял товарный вид. Солнце стояло над головой и светило так ярко, что молодой человек топтал свою тень, пока она не слилась с тенью огромной машины. «Что за ерунда?» — подумал Оскар. Он поставил на асфальт сумку и огляделся. Народу не было. Пожилая мадам рылась в багажнике микролитражки. Мимо пронеслось такси. Далеко у кромки моря компания молодых людей развлекалась с мячом. Жерло «хинеи» торчало на прежнем месте. Оскар хотел обратиться к мадам, но постеснялся своего французского. Он не был уверен, что для разговора с незнакомой женщиной выбрана подходящая тема. Молодому человеку нужно было немного: чтобы нормальный человек, никак не связанный с физикой времени, засвидетельствовал феномен. Оскар стоял посреди большого теневого пятна, которое могла оставить только машина. Он видел на асфальте силуэт переднего бампера и запасного колеса, он чувствовал габариты объекта, даже предположил, что это джип. Ерунда заключалась в том, что тень лежала, а машина отсутствовала. Тень лежала, как положено, на месте парковки. Рядом стояли машины и бросали точно такие тени.