Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Оскар, — попросила Юля, — пожалуйста, обещай, что не ляжешь спать, пока я не проснусь. Боюсь, что у него опять остановится сердце.

— Ложись, — Оскар достал второе одеяло и хотел укрыть подругу, но крошка отпихнул его и снова заныл. — Мало тебе всыпал? Добавить? — Малыш с укоризной поглядел на дядьку, но решил не продолжать войну и крепче прижался к Юле.

— Я сама дура, — призналась девушка. — Надо было сразу, в первый же день дать ему теннисную ракетку. Додумалась только тогда, когда он начал гонять лимон по квартире мусорным совком. Что-то он все-таки помнит из будущего. Удивительно, как работает его голова. То не может вспомнить букву, мучается бедняжка. Потом вдруг раз — и прочел все слово, даже несколько слов подряд, да так бегло. В его возрасте дети не читают. Разве что Лео-вундеркинд. Не знаешь, где здесь купить ракетку? Мы все оставили дома.

— Узнаю.

— Конечно, с чердака все ценное придется убрать, потому что он бьет по мячику очень сильно. А главное метко. Опять же, смотри: его еще никто не учил играть в теннис.

— Как знать.

— Надо хотя бы футбольный мяч. Натан Валерьянович играл с ним в футбол. Ему нравилось. Ты умеешь в футбол играть?

— Разберемся.

— И мелкие предметы, пожалуйста, убери. Знаешь, сколько таких повылетало из наших окон? Пропала вещь — я даже не ищу. Иду к бассейну и спрашиваю дежурного. Иногда он подбирает и складывает в пакет. Весь дом в курсе, что у меня буйный ребенок. Господи, как Мирка с ним справлялась?

Малыш уснул, уткнувшись сопливым носом в плечо Юле, но девушка не могла ни спать, ни есть, ни выпить немножечко пива, которое могло ее успокоить. Она боялась пошевелить плечом, чтобы не разбудить малыша.

— У меня никогда не будет детей, — сказала Юля. — Решено. Лучше одиночество в старости, чем инфаркт в расцвете лет. Надо позвонить Алисе, спросить, как дела. Если Натан Валерьянович, как следует, не полечится — крошка его доконает. Как он справится с таким маленьким дураком?

— Как он с большим дураком справлялся?

— Я пробовала действовать его методом, но крошка переходит на французский и делает вид, что не понимает. Не знаю, прикидывается он или на самом деле. Иногда он прекрасно говорит по-русски, особенно, когда ему надаешь по заднице. А иногда — двух слов связать не может. Интересно, что он в любом возрасте французский знает гораздо лучше.

— Весь форт говорит по-французски. По-русски — лишь избранная компания алкоголиков.

— Надо было послушать Натана и возвращаться в Россию. Америка не та страна, где детям позволено ходить в порезах и синяках. Две недели я была уверена, что живу в аду, но потом поняла, что все еще только начинается.

— Что случилось потом?

— Он начал болеть. Уставится в потолок и лежит.

— Забудь!

— Думаешь, в Майами этого не повторится?

— Крошка будет жить здесь. Хватит, побаловались.

— Оскар!

— Что, «Оскар»? В зеркало на себя посмотри! Надо было не слушать вас, а забирать его сразу. Сбили меня с толку два выдающихся педагога. Больше не собьете. Разбаловали, погляди на него! Дальше некуда. Особенно Учитель хорош. Крошка ему на шею сел, а он ремень взять в руки боится.

— Ты не справишься.

— Посмотрим.

— Натан Валерьянович не разрешит.

— Кто будет спрашивать разрешения?

Рано утром Юля в ужасе вскочила с жесткого пола. Девушку бросило в озноб. Матрас под ней сдулся до основания, поскольку получил ножевые ранения в трех местах. Из последней дырки красноречивой уликой торчали ножницы. Юля сбежала по лестнице в мастерскую и увидела крошку-графа на подоконнике. Ребенок мучил игрушечного зайца, стараясь оторвать ухо. Он необыкновенно старался, пыхтел и кряхтел, чем до слез умилял рыжеволосую девицу, которая сидела с ним рядом. Юля хмуро посмотрела на мадмуазель. Мадмуазель настороженно посмотрела на Юлю.

— Эрни оплевал Фреда йогуртом, — сказала она. — А Фред убежал в слезах и соплях. А меня зовут Таня, а ты наверно Джулия из Флориды?

— Где Оскар?

— Не знаю, — пожала плечами рыжая Таня. — Он не говорит, куда ходит.

— Больше Эрни не натворил ничего?

Ухо, наконец, с треском оторвалось от заячьей головы.

— Вот! — с гордостью воскликнула Таня. — Наконец-то получилось. Браво, Эрни! Ты мастер! Как вы к нему обращаетесь дома? — спросила она.

— Его сиятельство граф Виноградов, — представила крошку Юля и вернулась на чердак, чтобы привести себя в порядок.

Очень скоро оплеванный Фред прибежал обратно с новой порцией йогуртов и детских десертов. Внизу началась возня, болтовня, из которой Юля не поняла ни слова. Только догадалась, что Эрни опять плевался. В спешке она не взяла с собой ни грамма косметики и теперь не могла подвести глаза, чтобы выйти к людям, но в мастерской все было просто и незатейливо. Счастливый, дважды оплеванный йогуртом Фред, сидел на полу и размахивал безухим зайцем, напевая французскую песенку. Рыжая Таня черпала ложками что-то из баночки и вкладывала его сиятельству в рот.

— Вообще-то он может сам пользоваться ложкой, — заметила Юля, но никто не придал значения ее замечанию. Только Эрни сопроводил наставницу взглядом с верхней ступеньки до самой двери. — Я скоро вернусь, — предупредила Юля, но никто и не требовал у нее отчета — На одну минуту отлучусь и обратно.

Никто бы не возражал, если б «Джулия из Флориды» вообще не вернулась. В мастерской воцарилось полное согласие и взаимопонимание родственных душ. Джулия вышла на улицу и вздрогнула, когда услышала за спиной треск разбитого стекла. Официант, убирая со столика, уронил бутылку, но девушка отказывалась верить в такое счастье. «Это фатально, — решила она. — Это рок».

Когда Юля вернулась, рыжеволосой Тани в мастерской уже не было. Сидя на полу в неудобной позе, Фред счищал краску с ботинка. Его сиятельство граф Виноградов стоял над ним с длинной кистью и намазывал желтую краску Фреду на волосы.

— Скажи ему по-французски, чтоб прекратил, — попросила Юля.

— Говорил уже. Ну его… — махнул тряпкой Фред, — пусть балуется. Я сегодня на пляж собрался. Хочешь с нами? Только не на городской. Мы ездим на дикие пляжи.

На спине у Фреда уже имелся свежий узор, похожий на руническое письмо. Желтые узоры имелись также на коробках с готовой продукцией, которую Фред собирался продать магазину. На полу, на лестнице, на ботинках и на брюках Фреда, также имелись пятна свежей краски. На железном станке с большим колесом, который был скрыт под чехлом, и на чехле… Прежде чем его сиятельство открыл для себя желтую краску, он пользовался оранжевой и зеленой, о чем также имелись повсеместные свидетельства. «Рунические письмена» тянулись по ступенькам до чердака мастерской, залезали на подоконник, расползались по стеклам.