Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Зря стараешься, — предупредила Юля. — В следующий раз он сделает это нарочно.

— Тогда он узнает, что такое ремень. Я ему не дядя Натан! — Оскар нагнулся к крошке, чтобы его слова как можно точнее достигли цели. — За мной не заржавеет!

Мальчик уполз за ширму и ненадолго затих. Оскар поставил чайник. Юля медленно приходила в себя.

— Съешь что-нибудь? — предложил хозяин чердака подруге.

— Не могу.

— Надо. Совсем исхудаешь.

Из-за ширмы послышалась сдавленная возня.

— Честно, не хочу. Просто не лезет.

— Тогда выпей чаю.

Юля придвинулась к журнальному столику, и прислушалась к возне за ширмой.

— У тебя там кабель? Мне кажется, он его сейчас оторвет.

— Не беспокойся, он обесточен. Пей и ложись, поспи. Тебе надо отдохнуть.

— Пожалуйста, спрячь от него Греаль, прежде чем я лягу. А то он все кристаллы проглотит, потому что они похожи на леденцы. Он уже съел мои стеклянные бусы.

— Я разберусь.

Юля отпила немного чая и уронила голову на подушку.

— Если б ты только знал, как я измучилась. Компьютер тоже, пожалуйста, унеси, потому что скоро ты его не узнаешь. И, если можно, запри на ключ лаз с чердака, а у окошек открути ручки, чтобы он не открыл и не вылез на крышу. Не смотри, что он маленький, он что угодно открутит.

Хруст оторванного от стены кабеля заставил Оскара серьезно отнестись к словам Юли. Малыш, не удержал равновесие, стукнулся попой о деревянный пол и на некоторое время затих, словно решал, стоит ему реветь по поводу жесткого приземления, или это вовсе не повод.

— Не обращай внимание, — прошептала Юля. — Пока он не расшибет себе что-нибудь, не угомонится. Он же сутки не поднимался на ноги. Энергии много накопилось. Ты спрашивал, откуда у него ссадины? Вот… еще на жопе будет синяк.

— Я не буду обращать на него внимание, но тебе надо выспаться.

Когда ширма рухнула на пол, Оскар, как и обещал, даже не повернул головы. Только заметил краем глаза, что обиженная гримаса ребенка сменилась торжествующим злорадством. В три прыжка Фред заскочил на чердак.

— Что у вас тут? — крикнул он, но увидел ребенка над поваленной ширмой, сонную Юлю, и понял, что влез не в свои дела.

У Оскара появился повод запереть чердак, который до этого не закрывался ни разу. Он даже не знал, имеется ли на крышке люка замок.

— Пусть буянит, — разрешил Оскар, — завтра я его накажу за все сразу.

— Если б ты видел, во что превратилась квартира, — жаловалась девушка. — Теперь ее не узнать.

— Как ты достала из него бусы?

— Никак. Сначала думала, опять придется вызывать спасателей. Еще раз приедут — все! Меня в тюрьму, а его в приют. Такого хорошенького усыновят сразу. Нет, потом его, конечно, вернут, но сколько нервов людям потреплет.

— Спасателей вызывала… Зачем?

— Натан позвонил… — припомнила Юля. — Блин, на минуту от него отвернулась. Крошка успел натянуть кастрюлю на голову, схватил швабру и давай носиться по квартире, изображать рыцаря, орать по-французски на весь дом. А потом своей окастрюленой башкой влетел в зеркало. То, что в спальне. Представляешь, что было?

— О, да!.. — согласился Оскар.

— Он весь в осколках, весь в порезах, орет, кастрюлю снять с головы не может, но шваброй размахивает. А тут… Натан Валерьянович звонит, интересуется, все ли у нас «зашибись»? Оскар, я не знала, что ему врать. Сначала врала, что крошка на тренировке, потом врала, что крошка на соревнование поехал, хотя куда ему… Натан уже мне не верил, а как сказать правду? Он сорвется и прилетит в тот же день. Еще немножечко и инсульт готов. Пожалуйста, объясни ему сам.

— А что с кастрюлей?

— Ничего. Приехали спасатели, поймали его, скрутили и срезали специальными ножницами, а потом еще удивлялись, как он умудрился ее на башку натянуть. Это ладно… Когда в следующий раз приехала та же бригада, я не знала, куда глаза прятать.

— А в следующий раз что?..

— Ничего особенного. Он сломал клетку, вытащил Сару Исааковну за хвост, чтоб запускать ее с балкона, как самолетик. Но Сара Исааковна не бумеранг. Она умная птица. Перелетела на соседний балкон. Сидит, смотрит. А этот дурак полез за ней и застрял в решетке. Ни туда, ни сюда. Визг на весь дом. Французские маты такие… Я благодарила судьбу за то, что живу в Майами, а не в Париже. Оскар, я думала, это конец! Пришла дама с нижнего этажа, стала меня жизни учить. «Если у тебя, — говорит, — больной ребенок, своди его к детскому психиатру.» А я водила. Я что не водила? Водила два раза, да только без толку. Даже нянечку наняла с медицинским образованием, думала, хоть полдня отдохну, приведу в порядок дела, в магазин схожу, потому что в магазине он вести себя не умеет, а на детскую площадку, его не берут. Там его уже знают. С ними занимается пожилая кубинка, которая почти не говорит по-английски. Я у нее даже спросить не смогла, что он там вытворял.

— А нянечка?

— Та сбежала сразу, даже отказалась от денег. Оказывается, крошка-граф ее укусил.

— Крошка еще и кусается?

— Да, и довольно больно.

— Сара вернулась?

— Вернулась, когда крошка уснул, но он ее утром снова из клетки вынул и начал драть перья, чтобы делать из себя индейца. Сара его недолго терпела, клюнула в лоб, а крошка с ней драться полез. Представь? Драться с вороной! Сара Исааковна ему тогда хорошо натрескала. У него на плече до сих пор шрам от когтей. Как я ей была благодарна! В больнице ему вкололи лошадиную дозу успокоительного. В тот день я последний раз выспалась. Смотри, смотри, он разломает компьютер.

— Пусть ломает. Не обращай внимание.

— Обратно не соберешь. Он ведь проглотит половину деталей, а другую половину спрячет.

— Не пробовала посадить его в клетку?

— Я посадила. Купила детскую кроватку, чтобы он не падал во сне. Каждую ночь раза три его приходится подбирать с пола. Он вываливается даже из огороженной кроватки. Потом я поставила на ночь камеру, чтобы понять, как он это делает. Я тебе потом покажу… Короче, кроватка ему не понравилась и теперь он спит только со мной.

— Как же ты пережила это все? — удивился молодой человек и увидел, как сервировочный стол, на котором стоял электрический чайник, медленно кренится на бок. Оскар уже не успевал наперехват и решил сделать вид, что ничего не заметил.

Когда в следующий раз Фред взбежал по лестнице на чердак и стукнулся головой о закрытую крышку, терпение Оскара лопнуло. Он вытащил крошку из-под осколков посуды, нашлепал по заднице, отнес на матрас и накрыл с головой одеялом.

Душераздирающий рев заставил замолчать даже музыку в итальянском кафе. Не переставая вопить, малыш выкарабкался наружу, залез на колени к Юле, обнял ее и затих лишь тогда, когда девушка погладила его по голове и поцеловала в макушку. Рев уступил место хлюпам и жалобному нытью.