Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Я не продался даже тем, кто не хочет… — Оскар еще раз набрал номер Юли.

Протяжный гудок вселил в его душу надежду. Молодые люди продолжали играть с мячом. Пожилая дама, что рылась в багажнике, успела уехать. Ее место на стоянке занял мотоциклист, а тень так и осталась лежать под открытым небом.

— Юлька, в чем дело?! — спросил он. — Что у вас происходит?

— Ничего особенного, — спокойно ответила девушка. — Все хорошо.

— Что случилось? Говори или я сегодня же буду в Майами.

— Не надо, — ответила Юля, — потому что сегодня я буду в Монако. Собственно, я уже здесь.

— Где?

— Стою на паспортный контроль. Потом тебе все объясню. Оскар, я перезвоню вечером, когда закончу дела. Не могу сейчас разговаривать.

Завидев Юлю издалека с ребенком на руках и багажной тележкой, Оскар успокоился, потому что обо всем догадался. Раскиданные штаны и кроссовки на полу дольмена сразу заняли место в картине событий. Только растерянный взгляд девушки, ее необыкновенная бледность и изможденное лицо, заставило молодого человека почувствовать себя сволочью.

— Подержи, — попросила Юля, свалила сонного малыша на руки Оскару, и полезла в сумку.

— Наше бесподобие отдернулось без подштанников, — констатировал молодой человек.

Крошка дремал и не реагировал на дядьку.

— Мы вообще-то приехали к Жоржу, — сообщила Юля, — и пока не пообщаемся с ним не уедем.

— Он не появлялся здесь уже год. Хотя… — тень джипа померещилась ему на парковке аэропорта.

— Скоро появится. Он обещал. Кроме шуток, Оскар, я намерена пролить свет на происхождение чудовища.

— Зубов тут причем?

— Притом, что он его отец, а малыш болен.

— Чем? Что случилось?

— Ничего! — огрызнулась Юля. — С ним происходит то же, что с Лео. Не исключено, что придется ехать в Израиль, но прежде, чем принять решение, я буду говорить с Жоржем. Хочу посмотреть в глаза этому человеку и услышать объяснения от него. Не исключено, что понадобится его кровь. Его или родной матери. Помнишь, почему умер сын Макса? Внезапная остановка дыхания и сердцебиения. У Эрни те же симптомы. Врачи не знают, что делать.

— Можно подумать, Зубов знает, — Оскар положил ребенка на сидение такси. — Надо было позвонить, прежде чем переться в Европу.

— Разве тебе дозвонишься?

— Кому надо — дозвонится. Для чего я тебе дал телефон Фреда? Чтобы ты демонстрировала «эмансипэ»?

— Натан Валерьянович уехал, а я по-французски не говорю. Мне надо было попросить Эрни?

— Фред швейцарец. Он говорит на пяти языках. Что ты с ребенком сделала? Откуда на нем ссадины?

— Ссадины? Да на нем живого места нет от жизни такой. Оскар, я боюсь, что мальчик умрет!

— Ты… такая же самка усатая, как и Мирка! — выругался молодой человек. — Если б наше сиятельство не украла ребенка, а сказала, что с ним происходит, мальчишка бы жил. Если этот такой же дикий инохронал, как ребенок Макса, значит, надо было дозвониться до Фреда, а не таскаться с ним по врачам.

Оскар сложил в багажник вещи расстроенной Юли, и та расплакалась, глядя на сонного крошку.

— Не знаю, что сказать Натану Валерьяновичу. Приходится врать каждый день. Я перестала брать трубку. Не представляю, что делать. Просто не представляю. Однажды я случайно заметила, что он во сне задыхается. Все как у Левки. Точно те же симптомы. Но там за его здоровье борется вся израильская медицина, а здесь я одна. И эти врачи, которые колют ему что-то, а сами ничего не могут понять… Если б малыш не привык спать со мной — он бы умер, а я бы узнала об этом утром. Оскар, если он умрет — я не знаю, что будет…

— Все будет хорошо.

Юля взглянула на молодого человека глазами полными слез.

— Что ты хочешь с ним сделать?

— Если Эрни хреново так же, как Левке, значит он в диссонансе с собственной частотой. Значит крошка наш сейчас в своем естественном возрасте. Усекаешь?

— Не может быть!

— Другого объяснения нет. Надо просто сбить его с частоты. Сдвинуть хронал в любую сторону. Зачем, ты думаешь, Мирка увезла его в форт? Ей хватило одного загубленного детеныша.

— Сдвигай, — согласилась Юля. — Пусть лучше опять станет взрослым подонком, чем так… А ты уверен?

— Успокойся. Парень попал в свой хронал, оттого ему и дурнеет. Я, дурак, виноват: выставил режим на портале — не подумал. Теперь, по крайней мере, известен реальный возраст. Уже легче.

— Выходит, он ровесник Лео Боровского?

— Тебя это не наводит ни на какие идеи?

— Боже мой, в моей голове ничего кроме паники.

— Надо было думать этой самой головой. В крайнем случае, позвонить. Человек без судьбы никак не может существовать в своем мире. Сдвинь его на любую соседнюю частоту — все нормально: оголтелый инохронал без роду и племени.

— Лишь бы только все получилось. Нет, я не верю в такое счастье, — вздохнула девушка, прижимая к себе заспанного ребенка. — Я просто не верю. Если получится, сама позвоню Натану и все ему объясню. Боюсь, что он уже сходит с ума. Боюсь, что он уже едет в Америку.

— Молись, чтобы он ехал в Америку, а не к нам.

На чердаке «мастерской Анри» малыш проснулся, но в себя не пришел. Он не захотел покинуть Юлиных рук и захныкал, когда оказался один на матрасе. Пока Оскар занимал у Фреда деньги, чтобы расплатиться с таксистом, ребенок рассматривал потолок.

— Такого раньше никогда не бывало, чтоб Эрни сутки лежал, — переживала Юля. — Посмотри на него, разве этот малыш похож на нашего графа?

Оскар поставил Греаль на крышку компьютера и налил воды. Над чашкой образовался туман, засветились кристаллы, воздух наполнился светом. Девушка засмотрелась на облако и немного отвлеклась от проблем.

— Пусть работает, — сказал Оскар.

Не успел он отвернуться от аппарата, как крошка-граф решительно поднялся на ноги. Его бледные щеки порозовели, глаза наполнились азартом, губы сжались, а брови нахмурились.

— Ой!.. — Юля всплеснула руками.

Малыш сделал первый уверенный шаг в сторону чаши, сделал другой уверенный шаг, схватил ее за подставку и вылил на пол. Прежде чем Оскар, успел подскочить к малышу, он выковырял из отлетевшей крышки кристалл и сунул за щеку.

— Боже мой… — прошептала девушка. — Ожил! Господи, спасибо тебе за все.

Оскар приподнял ребенка за шиворот.

— Ну-ка плюнь! Сейчас же плюнь сюда! — Обслюнявленный камень вывалился на ладонь. — Еще раз сделаешь такое, я тебе всыплю! Понял? — Мальчик надулся и засопел от обиды. — Помнишь русский язык, паршивец? — для острастки дядя шлепнул ребенка по попе. — Только попробуй!