Кабус-намэ - Кей-Кавус

Итак, о сын, если это тебе трудно, я разделю эти три свойства по этим группам и выявлю основу и меру каждого из них, дабы ты знал.

Раздел. Знай, что благороднейший аййар — тот, у которого несколько добродетелей: то, что он смел и мужествен, терпелив во всяком деле, держит обещания, целомудрен, чистосердечен, никому не причиняет вреда, допускает вред себе ради выгоды друзей своих, на пленников не посягает, нищих одаряет, злых удерживает от злых дел, говорит правду, правдивое слушает, воздает должное, за тем столом, где ел хлеб, зла не творит, за добро злом не отплачивает, ведет добрые речи, в беде видит благо. Если присмотришься, то все это восходит к трем вещам, которые я помянул, как передают в рассказе.

Рассказ. Слыхал я, что однажды в Кухистане сидела компания аййаров. Вошел какой-то человек, сказал селам и молвил: „Я гонец от аййаров Мерва. Они прислали вам привет и говорят: в Кухистане есть такие-то и такие-то аййары. Один из нас придет к вам. Есть у нас вопрос. Если вы на тот вопрос дадите правильный ответ, который нас удовлетворит, мы признаем ваше старшинство, а если правильного ответа не дадите, старшинство — наше“. Ответили: „Говори“. Сказал: „Пусть скажут, что такое благородство и что такое неблагородство и в чем разница между благородством и неблагородством. И если аййар будет сидеть на дороге и пройдет мимо него человек, а немного спустя, следом за ним, пройдет другой человек с мечом, собираясь убить того, и спросит аййара, проходил ли здесь такой-то человек, какой ответ должен дать аййар? Если скажет, будет донос, если не скажет, будет ложь, а и то и другое аййарам неуместно“. Когда услышали аййары Кухистана этот вопрос, поглядели они друг на друга. Был среди них один человек по имени Фазль Хамадани. Он встал и сказал: „Я отвечу“. Сказали: „Говори!“ Молвил: „Основа благородства — в том, чтобы делать то, что говоришь. А разница между благородством и неблагородством та, что ты терпишь. А ответ аййара таков, что он отодвинется на один шаг в сторону от того места, где сидел, и скажет: с тех пор, что я здесь сижу, никто не проходил; тогда он скажет правду“.

А если ты будешь знать эти речи, тебе станет ясно, что такое благородство.

Свойство воинов. Итак, это благородство, о котором мы упомянули у аййаров, воинам тоже обязательно поступать этим же образом, но еще полнее. Ибо воинское звание — это более совершенное аййарство. Но у воина к этому должны еще прибавиться великодушие, гостеприимство, щедрость, благодарность, чистота одежды и хорошее вооружение. Но пристрастие к женщинам, себялюбие, готовность служить и заносчивость у воина — добродетель, а для аййара — порок. Благородство людей базара тоже имеет свои условия, но об этом мы уже говорили в главе о ремесленниках.

Свойство богословов. Те люди, которым от фигуры человечности достались тело и жизнь, это, как мы уже сказали, обладатели религиозной науки и нищие суфии, их благородство называют знанием и смирением. У этих людей благородства больше всего, ибо благородство — тело фигуры, а правдивость — жизнь ее, а у них есть и жизнь, т. е. правдивость. Потому не нарушай вежливости по отношению к этим людям, так как они обладатели познаний богословских, как благородные улемы. Тот, кто обладает этими свойствами, ведет смиренные речи и достохвальные, и точно так же и действия его смиренны и достохвальны. В делах веры они пристрастны, далеки от лицемерия, никогда ни на кого не гневаются, кроме как в делах веры, никогда ради лицемерия не разглашают никаких тайн и не дают фетвы, пока не смогут подтвердить ее клятвой о разводе, фетвами людей они не донимают и, если у кого-нибудь в каком-либо деле случится ошибка и у них есть средство исправить ее, они не скупятся и без всякой алчности поучают его, [что делать]. Веры за мирские блага они не продают, свой аскетизм людям на показ не выставляют, если они известны доброй славой, то все же грешника грехами его не попрекают, особенно на людях.

Если они дают кому-либо совет, то делают это тайно от людей, ибо давать людям совет при всех — это словно попрек и притеснение. Никогда они не решаются пролить чью-либо кровь и разрешения на это не дают, хотя бы даже знали, что тот человек достоин казни, так как мертвый не воскреснет. Для них обязательно не называть человека кафиром из-за пристрастия к иному толку, ибо куфр — противоположность веры, а не противоположность толка. Неизвестных ему книг и наук он не отрицает и [не говорит, что то], что ему неизвестно, — неверно. Не дерзает он совершить проступок, но не теряет надежды на милосердие господа всевышнего.

Всякий законовед и набожный человек, обладающий такими свойствами, — и человек и джаванмард.

Свойства суфиев. Но условия суфизма и правила и благородство этих людей сами мастера их изложили, особенно устад имам Абу-л-Касим Абдалкерим Кушейри[310] в книге „Послание о правилах суфизма“, и шейх Абу-л-Хасан ал-Мукаддаси в „Изложении чистоты“, и Абу-Мансур ад-Димишки в книге „Величие“, и Али Вахиди[311] в книге „Изложение о раскрытии очевидного“. Я полностью не могу изложить правил тариката в этой книге, это изложено в книгах других шейхов, ибо моя цель в этой книге — дать совет и добиться для тебя успеха. Однако условие напоминания все-таки выполнено для того, чтобы, если придется тебе водиться с этими людьми, ни ты бы не был им неприятен, ни они тебе.

Я изложу тебе условия благородства этих людей, ибо никому из людей не достанется столько скорби в жизни, которую они [стремятся вести] чисто и богобоязненно. Они считают себя лучше всех людей. Слыхал я, что первый, кто открыл этот путь, был пророк Узейр, мир над ним; он достиг таких пределов в чистоте „времени“ своего, что евреи назвали его сыном бога, прах им в уста!

Слыхал я также, что в дни пророка было двенадцать „людей суффе“, отдававших рубище. Пророк часто с ними уединялся и очень их любил. Потому-то благородство для этих людей труднее, чем для других людей. Благородство у них двух видов: одно свойственно нищим суфиям, другое — влюбленным. Я упомяну и то и другое. Знай, что совершеннейший дервишизм — в том, чтобы ты ничего не имел, ибо отсутствие имущества и учение о единстве и есть самая суть суфизма.

Рассказ. Так слыхал я, что как-то раз шли вместе два суфия;