Желтый дом. Том 1 - Александр Зиновьев

— Так в чем же дело?

— Для меня нет проблемы, чего я хочу. Я к миру отношусь иначе: я могу лишь сказать, против чего я не протестую. Например, я не против подработать сотню-другу Я могу статью кому-нибудь написать. Могу диссертацию сделать какому-нибудь кретину из богатой окраинной республики. Но чтобы за приличную плату.

— Если ты готов продавать свой труд «частнику», почему бы тебе не «продаться» государству?

— Тут есть серьезная разница. С «частником» у меня деловая сделка, и все. Государство тоже представляют люди. «Продаваться» государству — значит продаваться людям же, но уже на других основаниях: тут речь идет не о продаже отчуждаемого продукта труда, а о продаже своей собственной личности, самого себя.

— Кажется, я тебя понимаю. Для моего поколения так проблемы не было. Мы не воспринимали нашу личную сделку с государством и обществом как продажу своей личности, ибо для нас государство и общество еще не противостояли нам как нечто данное от природы и чуждое нам. Мы еще сами их творили в какой-то мере, они еще выступали для нас в качестве продукта нашей личности.

— А меня вообще можно не принимать во внимание, — говорит Поэт. — Мое поколение есть лишь промежуток между вашими, переход от одного к другому. Для нас проблемы одного поколения теряли смысл, а проблемы другого еще не обрели смысла. Своего же собственного у нас не было ничего.

Кто мы

Поразительное явление, говорит Учитель. У нас необжитой земли больше, чем в любой другой стране мира, а мы лезем и лезем в Европу, где и без нас тесно, в Южную Америку, в Африку. Лезем в обжитые места. Тебе это ни о чем не говорит? А стоит задуматься. То же самое у нас происходит в философии. Лежат совершенно неисследованные пласты языка, на изучении которых можно построить великолепную «диалектическую логику», отвечающую всем требованиям науки и буквально соответствующую Их идиотским идеалам. А Они? Они лезут непременно в чужую область, давным-давно обработанную и обжитую, — в ту же формальную логику. Вот, например, отношение народа к Партии, Правительству, Вождям и т.п. Поносит их народ? Поносит. Значит ли это, что он их не любит? Нет. Восхваляет он их? Восхваляет. Значит ли это, что он их любит? Нет. Здесь неприменима формальная логика. Неприменима в том смысле, что это — не ее сфера. Она определяет свойства языковых выражений, а не свойства какого-то конкретного вида вещей неязыковой природы. Таких примеров, как я привел, полно. Родители, ругая своих детей, не перестают их любить. Сослуживцы, хваля друг друга, могут ненавидеть друг друга в то же самое время. В действительности часто встречаются случаи, когда предметы обладают одновременно противоположно направленными признаками. Так, человек может одновременно любить и ненавидеть другого человека в одном и том же отношении. Вот и копайте такие случаи. Простор! Все можно открывать заново. Для таких противоположно направленных признаков (тенденций) уже будет неверно, что наличие одной исключает другую. Клянусь, я бы мог Им за пару лет сочинить «диалектическую логику», которая имела бы бешеный успех. Но Они скорее примирятся с моей критикой Их «диалектической логики», чем с моими позитивными предложениями по ее улучшению. Опять-таки в чем дело? Да в том, что мы можем жить только за счет творческих соков, выделяемых другими. Мы — не творческое общество, а паразитарное. Мы — раковая опухоль на теле цивилизации. И это очень страшно. И ужасно обидно, что мало кто замечает это. Легкомыслие Запада на этот счет поразительно.

Я еще до войны попал в армию, говорит Добронравов. И что любопытно, все начальники от мала до велика заботились о нас. Ни на кого персонально пожаловаться не могу. И все же это не служба была, а кошмар. И невозможно понять, откуда этот кошмар исходил. Например, в мороз и в дождь топали строевой. Ночью подымались копать дурацкие ямы. Делали марш-броски по двадцать пять километров с полной выкладкой. И главное — все без толку. У всех вырабатывалось стремление как-то выкручиваться и уклоняться. В результате вместо закалки и хорошей боевой подготовки мы встретили войну бессмысленно измотанными и ни к чему не способными. В этом суть нашей системы. Она давит на людей помимо их воли, а люди в порядке самозащиты халтурят, обманывают, сачкуют. И сами давят друг на друга.

Суть нашего общества, говорит Учитель, в двух словах заключается в следующем: 1) создание и воспроизведет индивидов, которые сами по себе беззащитны, и уничтожение индивидов, которые что-то значат сами по себе 2) защиту беззащитным индивидам дает коллектив, общество, и за это они отдают все средства защиты особым лицам и органам; 3) эти средства защиты индивидов превращаются в средства их подавления. Человек, отважившийся в нашем обществе заявить свое «я», подобен человеку, который за Полярным кругом в голом виде окажется в пятистах километрах от жилья.

Стенгазета

В стенгазете напечатали заметку Труса. Наш сектор, говорилось в ней, включился в социалистическое соревнование в честь предстоящего... Ведется огромная научная работа. Вышел из печати коллективный труд (ответственный Смирнящев). Готовится новый (ответственные Смирнящев и Сазонов). В секторе здоровая обстановка. Критика и самокритика. Конечно принципиальная. Например, критиковали такого-то (Учителя, конечно) за то, что не учитывает последние достижения мировой логики. Что касается Шептулина, то назрело время для выделения его группы в особый сектор диалектической логики. Сектор готовится к международному симпозиуму (ответственный Смирнящев). И т.д. и т.п. Вот подонок, сказал Учитель. Смирнящев, Смирнящев... И ни звука о том, что я единственный получил личное приглашение на этот симпозиум.

А в отделе сатиры и юмора дали карикатуру на меня. Если бы не борода и не подпись, узнать меня было бы невозможно. Я изображен на фоне гигантской тени Энгельса. А в подписи — явный намек на то, что у меня якобы мания величия. Я разозлился и написал письмо в редколлегию стенгазеты с просьбой поместить мое письмо в ближайшем номере. Я написал, что за такие «намеки» я их мог бы привлечь к судебной ответственности. Но дело не в этом. Авторы карикатуры допустили фактическую ошибку. Если бы у меня на самом деле была мания величия, то объектом подражания для меня был бы не Энгельс, а по крайней мере Рассел или Карнап.

Шептулин усмотрел в заметке Труса подкоп под себя и учинил грандиозный скандал. Пустив в ход свои родственные связи, он нажал на директора, тот — на секретаря партбюро, а секретарь — на редактора стенгазеты. Газету сняли. Трус наложил в штаны и слег в больницу с радикулитом. Мы сообща отнесли ему цветы и коробку конфет.

Путь к основам бытия

Я ложусь одетым на свое новое ложе, но мысли мне в голову приходят старые-престарые. Я смотрю в грязный потолок, курю сигарету за сигаретой и в клубах дыма вижу (уже в который раз!) тоскливую картину.

Солнце в полуденном небе блестит.

Тенистая роща листвой шелестит.

Есть основы бытия, единые для всех времен и народов, шепчет одно их моих «Я», которое я называю Почвенником. Прежде всего, есть вечная природа.

За нею — бескрайнего поля простор.

Как бархат трава. А цветы — как ковер.

Потом — есть детство, сказки, игры. Есть юность. Любовь. Свидания. Дружба. Семья. Дети. Встречи. Беседы. Книги. И все такое прочее. Есть же!!

Нежной прохладою манит вода.

Так было! Так есть! И так будет всегда!

Конечно есть, говорит другое «Я», которое я называю Социологом. А кто с этим спорит? Дело же не в этом.

Но что это? Слышны проклятья и стоны.

Там в схватке смертельной сошлись эскадроны.

Чтобы было детство, человека надо родить и вырастить. А это — теперь слишком дорогое удовольствие. Нужно жилье. Игрушки надо покупать. А сказки кто-то сочинять должен. Чтобы идти на свидание, надо получше одеться. Для гостей нужны еда и вино. Чтобы выбраться на природу, нужны поезда, машины...

И кровь, как вода, на цветы потекла.

И мертвые пали на травы тела.

Короче говоря, чтобы эти «основы бытия» были, надо ходить на работу и быть членом делового коллектива. Надо вступать в определенные социальные отношения с людьми, и совершать социальные поступки, приносящие успех и одобряемые обществом.

Постойте, я крикнул. Зачем зря страдать?!

Взгляните, какая вокруг благодать!

Надо многое такое, что бросает свою тень на все «основы бытия». Не будь наивным! Мы даже в туалет ходим не просто как дети природы, а как работяги, бухгалтеры, инженеры, генералы, директоры, министры...

Кончайте кровавые ваши дела!

Раскиньте под солнцем живые тела!

Согласен, говорит Почвенник. Но можно игнорировать социальность. Можно отбыть на работе положенное время, а потом наслаждаться дарами природы.