Пастырь добрый - Попова Александровна

— Дело фон Шёнборн ты провел не просто отлично — блестяще. Что тебя все еще смущает?

— Еще одна цепочка понятий, Вальтер. Отдаленный маленький городок — я один — дело провалено; в общем, все умерли. Я не стану разыгрывать скромность; да, возможно, я могу увидеть то, чего не увидит кто другой, однако кое в чем мне может просто недостать опыта, а помимо того — понадобиться обыкновенная поддержка силой. А ведь люди, которые за этим стоят, наверняка ребята серьезные; ключи ключами, однако, чтобы пробраться мимо сторожевых собак и сторожей, пусть и полусонных, внутрь бойни, да еще протащить с собою жертву — на это нужны особые умения, обычные людские ли, сверхъестественные ли… Как знать, что еще они могут. Соучастник найден, обыски закончены, сейчас не требуются все; дайте мне кого-нибудь.

— Я могу отлучиться из Кельна, — предложил Ланц из своего угла. — Густава отпускать нельзя — на нем агентура, а она сейчас необходима, дабы хоть как-то держать в узде горожан; с другим они станут работать, лишь если его внезапно упокоят.

— Ну, пусть так, — отмахнулся Керн. — Concedo[75].

— Id est[76], на поездку в Хамельн вы благословение даете? — уточнил Курт; тот вздохнул:

— Оно вам понадобится, если все, что ты высказал, имеет хоть какое-то касательство к правде… Да, езжайте. Возьмете с собою четверку голубей и Хоффмайера.

— Вальтер, помилуйте! Он в седле держится, как коза на поганом ведре!

— Спасибо, — покривился Бруно.

— Извини, но это правда. Что мы будем делать с тобой, если ты снова сверзишься наземь, да еще и, чего доброго, что-нибудь себе сломаешь?

— Тогда — я упал нарочно.

— Это не обсуждается, — оборвал обоих Керн. — Хоффмайер — местный, и это оправдывает любую задержку. Сколько это займет?

— На курьерских… — Бруно умолк на мгновение, задумавшись, и нерешительно предположил: — Часов десять, быть может, если не останавливаться.

— За десять часов ты сделаешь десять привалов по часу.

— Довольно, Гессе, — покривился Керн. — Все же, ты прав в одном — путь займет гораздо более десяти часов; учитывая, что Хоффмайеру придется припоминать дорогу, добавьте еще часа два, да и вы — не курьеры, сбавьте скорость и прибавьте время на отдых — еще те же два часа; а принимая во внимание тот факт, что дороги, к сожалению, прямо не лежат…

— А учитывая его умения наездника — на путь мы потратим весь день и еще кусок ночи. Да уж сутки, и не будем мелочиться. Вальтер, к чему он там…

— Я сказал — не обсуждается, Гессе, — чуть повысил голос Керн, и он вскинул руки, всем своим видом выражая глубочайшее смирение. — И последнее: ты покинешь Кельн только после трех часов сна. Это — не обсуждается тоже.

— Вальтер!.. — начал Курт возмущенно; тот нахмурился, пристукнув кулаком по столу:

— Всё! Ты и без того в последнее время обращаешь внимания на мои приказы не более, чем на зудение комара.

— И не напрасно, как показал последний случай… — чуть слышно пробурчал Курт.

— Это не дает тебе права самовольничать в том, что касается здравого смысла. Когда ты спал в последний раз?

— Не помню, — откликнулся он раздраженно; Керн наставительно поднял палец:

— Вот. Одно это уже противоестественно. Это во-первых. Во-вторых, если вы отправитесь немедленно, в Хамельне вы и впрямь будете лишь к середине ночи; сомневаюсь, что это самое благоприятное время для поиска следов события, сотворившегося незнамо когда и где. Если же ночью отправиться в путь, на место прибудете засветло, что, сдается мне, гораздо удобнее. В-третьих, ваш отъезд не привлечет излишнего внимания горожан, и без того обеспокоенных в последние часы. В-четвертых, Гессе, ты сам упомянул о том, что — никто не знает, с чем тебе доведется повстречаться, что может грозить вам всем, если твоя версия окажется истинной; полусонный, валящийся с ног инквизитор против самого захудалого малефика… Опыт показал, что полусонный инквизитор даже при встрече со студентом-недоучкой — с ног валится в смысле буквальном. Это попросту вредно для дела, а делу гадить я тебе не позволю; ясна моя мысль?

— Но время…

— Терпит время, — оборвал Керн строго. — И это — также любые промедления извиняет.

— Собственно, академист в некотором роде прав, — нерешительно вмешался Райзе, несколько приунывший и растерявший значительную часть своего воодушевления. — Солдат бюргермайстер и впрямь запугал, уж не знаю чем, и они держатся непреклонно, однако горожане все настойчивей, и я не исключаю вероятности…

— Мятежа, — докончил Бруно, когда тот замялся. — Со всеми прилагающимися к тому атрибутами — палками, камнями и факелами. Особенно факелами. Все бунтовщики отчего-то питают к этим штукам особенную слабость. Наверное, они греют им душу. Если не пошевеливаться, добрые горожане, в конце концов, согреют Друденхаус.

— Уж больно ты весел, как я погляжу, — осадил его Керн, нахмурясь, и обернулся к Райзе: — И что ты предлагаешь, Густав? Отправлять его за пол-Германии после трех суток бодрствования? Если кто и свалится с седла по дороге, так это он.

— Нет, к чему же так изводить парня; попросту надо сдать горожанам жертву для утоления их жажды возмездия — это поможет протянуть время, а возможно, как знать, и угомонить их вовсе. Мясник более не нужен; он рассказал все, что мог, и толку от него теперь никакого. Завтра же на помост его, и люди успокоятся враз.

— А не излишне будет подозрительно? — усомнился Курт. — Когда это Друденхаус столь скоро учинял казнь? Обыкновенно мы тянем днями, а то и неделями, и чем серьезнее обвинение, тем дольше дознание.

— Если сейчас дать отмашку агентам, — широко улыбнулся Райзе, — и они распустят слух о том, что виновник найден — к рассвету горожане сами потребуют немедленной расправы над живодером; погреются у костра и спокойно разойдутся по домам.

— Никаких костров, — возразил Курт со вздохом. — Если рассматривать этот вариант, мясника следует отдать для исполнения светским; в то, что их сосед, которого они знают всю свою жизнь и изучили вдоль и поперек, оказался вдруг малефиком, горожане ни за что не поверят и заподозрят неладное.

— Быть может, дабы неладное не заподозрили, стоит выдать твоего приятеля Шварца? — предположил Ланц; он поморщился.

— Не стоит; тогда вполне резонно учинят погром в старых кварталах, ибо «все они одним миром мазаны», «вот где обретаются живодеры», «давно они всем кровь портят, душегубцы и тати» и прочее. Городские волнения, Дитрих — они нам нужны?.. Нельзя. Если впрямь кого отдавать — то мясника и, как я уже сказал, светским. Пойдет как изувер, попросту, по обвинению в убийствах. Кроме того, это не создаст у горожан неверного мнения о том, что на Друденхаус можно надавить и в будущем.

— Ну, hac abierit[77], — подытожил Керн решительно. — Стало быть, вот что. Дитрих, Гессе, Хоффмайер; в путь отправитесь ночью. Пока — отдыхать. Всем. Густав? Поднимай агентуру; пускай разнесут слухи о мяснике. Вопросы есть?.. Вопросов нет. Все свободны. И… Гессе, — окликнул тот, когда Курт с тяжким вздохом повернулся к двери, — останься. Еще на минуту.

— За что костерить будете? — спросил он обреченно, когда дверь позади него закрылась; Керн удивленно округлил глаза:

— С чего такое взял?

— Всех выставили, меня оставили… Видно, крыть намерены всерьез. Что я еще сделал не так?

— На сей раз ничего, — успокоил тот. — Всего лишь просьба. Еще одна причина, по которой я не хочу отпускать тебя сию секунду: навести бюргермайстера. Не спросишь, для чего, и почему именно ты?

— Нет, — с невеселой усмешкой качнул головой Курт. — Ему, само собою, придется все разъяснить; он ведь тоже не слабоумный, поймет, что мы выдаем не истинного виновника, а он таким не удовольствуется. Бюргермайстеру надобен подлинный убийца. Лично. И — я ему это обещал.

— В детали не вдавайся, — предупредил Керн кисло. — Я и сам еще не до конца верю в то, что всерьез решился бросить основные силы на проверку такой версии. Наверное, это первые признаки старческого слабоумия — впадаю в детство и снова начинаю верить в сказки.

— «Снова»? — переспросил он с усталой улыбкой. — Не могу себе вообразить маленького Вальтера, боящегося чудовища в темном углу.

— Под кроватью, — исправил Керн мрачно. — И я не боялся — попросту утром зачерпнул святой воды в церкви и щедро плеснул под кровать.

— А что факел не бросили?

— Ну, довольно, Гессе, — посерьезнел тот, махнув рукой в сторону двери. — К делу. Посети бюргермайстера и — отдыхать, у тебя впереди в любом случае, как бы все ни повернулось, тяжелый день.

Глава 15

На сей раз Керн оказался прав — день выдался и впрямь нелегкий.