Сумасбродка - Кэтрин Коултер

— Вот и наврала твоя матушка, — отрезал Куинси. — В благородных домах всегда допускали все, что угодно!

Глава 24

— Я дал клятву, что не пропущу ни дня и постоянно буду доказывать тебе на деле, что близость с мужем дарит женщине слезы радости. Но день уже на исходе, а мы до сих пор не улучили минуты для этого блаженного занятия. Нам стоит поторопиться, Джек, чтобы не нарушить клятвы.

— А что, если сумерки наступили раньше из-за дождя?

— В таком случае мне следует свериться с часами. — Грей опустил жену на пол посреди спальни. — Это моя комната. Она станет намного светлее, если раздвинуть плотные портьеры, но тогда испанская мебель, которую отец привез когда-то из Кордовы, может показаться тебе слишком массивной.

— Тебе не кажется, что вот этот сундук в изножье кровати мог бы выдержать твои уроки лучше, чем я? — Джек лукаво посмотрела на мужа.

В ответ Грей лишь глухо застонал. Пуговицы, никогда прежде не проявлявшие к нему враждебность, вдруг словно сговорились и не желали вылезать из своих петель. Барон чертыхнулся.

— Нет, не надо мне напоминать! Твоя мама накормила бы меня репой!

— Ты становишься грубым, Грей! Знаешь, что я чувствую в такие минуты?

— Желание удрать к себе в спальню и спрятаться под кровать или подыскать себе другого мужа, способного напустить на себя сдержанный вид?

— А вот и не угадал! Каждый раз, когда твои пальцы путаются в застежках, на меня словно снисходит благословение! Ты так сильно хочешь меня, что теряешь контроль над собой, и мне нравится это, Грей, очень нравится! — Она ласково тронула мужа за руку, и вдвоем они с успехом расправились с длинным рядом пуговиц на ее платье.

Но вот наконец изящные туфельки полетели в сторону, чулки были сняты с очаровательных ножек, и Грей, отступив на шаг, смог без помех любоваться ее стройной фигуркой.

— Ох, Джек, я жутко измучился, пока избавил тебя от всех этих проклятых тряпок! Зато теперь, когда ты стоишь передо мной нагая, я волен ласкать тебя как угодно. Даже глаза разбегаются: не знаю, с чего и начать!

— Наверное, — голосок Джек странно зазвенел, — тебе не мешало бы тоже раздеться? А то я чувствую себя как-то странно…

— Согласен, но я просто не в силах отвести от тебя глаз! Я говорил тебе раньше, как меня волнует твоя грудь?

— Да, — ответила Джек, потупившись, и расстегнула пуговицы у него на жилете. — Знаешь, чего я хочу больше всего?

Вместо ответа Грей охнул и потянулся было к Джек, но тут же схватился за застежку у себя на брюках.

— Так чего же?

— Помочь тебе освободить это место от одежды.

— О Господи, я этого не выдержу! Нет-нет, не приближайся. Ты же понятия не имеешь, что со мной творится! Я вот-вот сорвусь, я еще ближе к последней черте, чем был в первый раз, а ведь тогда все висело на волоске, и я, конечно же, не выдержал… Нет, ты уж лучше вообще ничего не делай, просто стой себе тихонько, а я буду смотреть на тебя и обмирать от счастья. Кстати, ты и правда можешь помочь мне с пуговицами.

Тут он дернулся как ужаленный — судя по всему, рука Джек угодила как раз туда, куда нужно. Однако очень скоро Грею стало ясно, что ему больше не выдержать, и он простонал:

— Умоляю, хватит!

Сдернув наконец сапоги и зашвырнув их подальше, барон подхватил Джек и опрокинул ее на кровать, а потом, плюхнувшись рядом, прижался к ней всем телом, блаженно зажмурился и попытался хоть немного прийти в себя.

— Теперь я приподнимусь на локтях, чтобы видеть твою грудь.

— Грей!

— Хм-м… Кажется, я вот-вот овладею собой настолько, что смогу начать… Нет, Джек, мне нельзя думать о том, как приятно прижиматься к тебе и чувствовать каждый дюйм твоего тела. Оно такое нежное, бархатистое…

— Но, Грей, я только хотела сказать, что, наверное, все же лучше было бы раздвинуть портьеры!

Пальцы барона замерли на полпути к вожделенной груди, и он растерянно захлопал ресницами.

— Прости, Джек, что ты сказала? Кажется, что-то насчет портьер? Если они тебе не по вкусу, мы обдерем их в два счета.

— Нет, погоди, я имела в виду совсем не то. Ты сейчас ведешь себя как призовой жеребец, которому нужно обязательно прийти первым к финишной черте, а из меня сделал жокея, даже не потрудившись объяснить, где у тебя поводья и как ими править. Я вообще ничего не понимаю!

— Прости, Джек, но это все так странно…

Барон наклонился и поцеловал ее грудь, а потом принялся покрывать легкими, щекочущими поцелуями ее губы, лицо, шею, и в этих поцелуях не было ничего угрожающего или подозрительного. Джек не заметила, как оттаяла. Грей знал толк в поцелуях, и ей нравился вкус его губ. Мало-помалу Джек все больше погружалась в свои новые ощущения. Она положила руку мужу на плечо, и тогда он решился наконец погладить ее по груди.

— Ох, — вырвалось у нее, — как это приятно, Грей! Теперь ты снова меня дразнишь!

— Джек, я готов дразнить тебя всю оставшуюся жизнь! Клянусь, больше я никогда не стану об этом забывать!

Он поцеловал ее груди, продолжая ласкать. Джек невольно подалась вперед.

— Вот, хорошо, — бормотал барон между поцелуями, — наслаждайся и не спеши, Джек, — я не собираюсь набрасываться на тебя и распинать на кровати!

Вскоре Джек возбудилась настолько, что выгнулась всем телом и стала сама искать его губы, а потом просунула язык ему в рот и прижала Грея к себе что было сил.

— Нет, Джек, не так скоро! — нежно прошептал он.

Как бы невзначай ладонь Грея легла на ее живот, мышцы которого сразу затвердели; но он не стал убирать руку — просто оставил ее лежать неподвижно на горячей бархатистой коже. Наконец Джек заметила:

— Ох, Грей, по-моему, нам пора двинуться дальше…

В ответ барон только молча кивнул, так как не находил в себе сил произнести хоть одно слово. Но стоило его пальцам проникнуть во влажную ложбинку между ее ног, как Джек чуть не соскочила с кровати.

— Ох, кажется, теперь ты зашел слишком далеко! Это уже ни на что не похоже…

— Погоди, Джек! — Тут на смену его пальцам пришли губы и язык, и Джек уже больше не сопротивлялась. Она впала в восхитительное забытье, извиваясь под ним всем телом… И тогда Грей вошел в нее. Джек чуть не взорвалась от ни с чем не сравнимого чувства полной отдачи, единения с человеком, о котором она ничего не знала еще месяц назад.

— Похоже, я сейчас умру! — выдохнула она, упиваясь мощными рывками навалившегося на нее тела, прерывистым, тяжелым дыханием и жгучими поцелуями Грея. — Боже, я даже не представляла себе ничего подобного!

И тогда Грей Сент-Сайр, барон Клифф, крепко зажмурился и дал волю своей страсти. Последней разумной мыслью его было то, что он наконец слит с ней воедино, хотя и недостоин такого счастья.