Сумасбродка - Кэтрин Коултер

Грей от удивления даже присвистнул.

— Ты прав, Райдер, произвести на свет такую ораву — немалый труд! А кроме того, для этого нужно иметь более чем снисходительную жену! Сколько там сейчас детей?

— Четырнадцать. Иногда их бывает больше, иногда меньше — по-разному. Но это еще не все! Редфилд имеет наглость намекать, что кое-кого из этих детей прижили мои братья, а меня сделали ответчиком за непомерную похоть, ставшую фамильной чертой. Негодяй твердит, что даже мой брат Тайзен, викарий, подбросил туда парочку своих сыновей! Господи, Грей, ты же знаешь Тайзена! Если хоть одна женщина — не считая, конечно, его плоскогрудой злючки жены — посмеет ему подмигнуть, он тут же упадет в обморок! Нет, определенно я не успокоюсь, пока не придушу этого злоязычного вига собственными руками!

— Мистер Шербрук, а почему бы вам просто не сказать правду? — поинтересовалась Джек. — Разве этого не будет достаточно, чтобы разоблачить Редфилда как лгуна?

— Вы можете звать меня просто Райдер, — буркнул Шербрук, сбавляя тон. — А ответ на ваш вопрос состоит в том, что в политике в принципе не существует такого понятия, как правда. Здесь выигрывает сумевший лучше всех соврать, обратить обстоятельства себе на пользу и завербовать побольше сторонников. Вот и мистер Редфилд пытается всем доказать, что он отстаивает такие незыблемые ценности, как верность семье и долгу. По сравнению с ним я выгляжу настоящим развратником, человеком без совести и чести, оскорбляющим святыни брака, открыто живущим вместе с толпой своих внебрачных детей и опозоренной женой, которой совсем заморочил голову!

— Но если вы действительно содержите своих внебрачных детей, — возразила Джек, — разве это не говорит о вас как об ответственном и порядочном человеке, готовом позаботиться обо всех малютках, произведенных вами на свет?

Шербрук усмехнулся:

— Джек, вы такая милая, чистая… и такая наивная! Люди никогда не станут думать так, как вы предлагаете! Мистер Редфилд не брезгует даже подкупом, чтобы сочиненные им сплетни разносились как можно дальше. Дайте ему хоть малейший шанс безнаказанно вывалять кого-то в грязи — так он сделает это не моргнув глазом, и, представьте, многие верят ему. Слухи про Брэндон-Хаус волнуют почтенных обывателей уже не один год. Господи, разве можно тайком доставлять туда такие горы продуктов! Или возьмите сукно для платья — его приходится закупать штуками! А сколько требуется кожи на башмаки — всем известно, как быстро растут детские ноги! Конечно, мы не могли сохранить абсолютную тайну, и теперь, когда мистеру Редфилду удалось приплести сюда низменные страстишки и устроить скандал, люди с превеликой охотой переврут истину и поставят все с ног на голову! Это намного забавнее и приятно щекочет нервы — в отличие от занудной истории про приют для детей, оставшихся без крова.

Воспользовавшись паузой в пространной речи своего друга, Грей пододвинул гостю кресло:

— Присядь и успокойся, Райдер. Мы уже поняли, в чем заключается твоя проблема, а теперь попробуем вместе найти выход. Кстати, в вашем округе выборы контролируются кем-то из местной знати?

— Теперь уже нет, — покачал головой Райдер, удобнее устраиваясь в кресле. — Род Локсли вымер лет двадцать назад, и мы перестали быть гнилым местечком, получив самоуправление и свободные выборы.

— Что еще за гнилое местечко? — удивилась Джек.

— Это округа, где автоматически выбирается в парламент глава самого сильного рода, притом что в некоторых округах и жителей-то осталось раз-два и обчелся. Понимаете, как это несправедливо?

— Хм-м, — протянула Джек, — но тогда выход напрашивается сам собой!

Мужчины с удивлением уставились на нее.

— Все отлично, Райдер! — обворожительно улыбнулась Джек. — Вам просто необходимо снова превратить ваш округ в гнилое местечко! Вспомните о том, что вы Шербрук, и сами установите контроль над избирателями! Я не сомневаюсь, что ваш род намного стариннее и влиятельнее, чем какие-то Локсли!

— Мне не очень нравится пускаться на уловки, которые поставят меня на одну доску с Редфилдом, — задумчиво проговорил Райдер. — Тем не менее было бы интересно узнать, каким образом это можно сделать.

— Вряд ли все так уж сложно. Вспомни, какие надутые идиоты в палате лордов умудрились не прогнить окончательно на протяжении многих веков! — Грей засмеялся. — Нет, ты только подумай! Я ведь и сам являюсь одним из этих идиотов!

— Мне нужно сперва все хорошенько обмозговать… — Райдер залпом проглотил чашку чаю. — А для начала, конечно, посоветоваться с Дугласом. Надеюсь, им с Алекс уже удалось помириться. Я все никак не пойму, с чего они так сцепились?

— По-моему, — осторожно начала Джек, — это как-то связано с некоей высокорослой леди по имени Хелен Мэйберри. Той самой, которая помогла мне спасти Грея.

— Ах, Хелен! Так вот в чем дело! Я возил ее к Гюнтеру в этот вторник, так как она сказала, что была там в понедельник с Дугласом и ей ужасно понравилось мороженое. Значит, это из-за Хелен Алекс с Дугласом чуть не перегрызли друг другу глотки? Но с какой стати, скажите мне ради всего святого? Она такая милая дама — никогда не обижается на шутки и не откажется от лишней кружки эля или от мороженого у Гюнтера! Когда мы катались с ней по парку, она раскланялась не меньше чем с дюжиной знакомых — оказывается, Дуглас успел накануне познакомить ее со всем обществом! — Покончив с обсуждением всех этих подробностей, Райдер поднялся. — Ну а теперь пора заняться делом. Так, значит, установить контроль над выборами, а? Это действительно может оказаться подходящим решением. Большое вам спасибо, Джек!

Некоторое время супруги молча смотрели вслед Райдеру, который невозмутимо принял от Куинси возвращенную к жизни шляпу и вышел, бормоча что-то себе под нос.

— Милорд, вам только что доставили два письма, — обратился Куинси к Грею.

— Хорошо, я прочту их позднее.

— Но по-моему, они довольно важные, милорд.

Грей небрежно взял оба конверта и сунул в карман, а потом с улыбкой обернулся к Джек, подхватил ее на руки и понес к лестнице — уже во второй раз за этот вечер.

— Наконец-то наш мальчик женился! — проворковала миссис Пиллер, стоя под большим портретом виконта Сент-Сайра. — Подумать только: носит барышню на руках средь бела дня и милуется и целуется с ней на глазах у всех! Представляю, как смутилась бы моя дорогая матушка! Она всегда говорила, что в ее времена в благородных домах такого не допускали!

— Вот и наврала твоя матушка, — отрезал Куинси. — В благородных домах всегда допускали все, что угодно!