Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

— Мы не можем порицать, — говорил по радио голос маленькой желтой красавицы из Токио.

“Боже, — подумал Френк, — а ведь мы их называли обезьянами, этих цивилизованных кривоногих малюток, которые не возводили газовых печей и не топили жир из женщин”.

— И мы часто порицали в прошлом за это ужасное истребление людей в фанатичном стремлении удалить основную массу индивидов из общества, поставив их вне законна.

Они, эти японцы, настолько сильны в законах.

— …процитировать широко известного западного святого: “Что за выгода человеку, если он заполучит себе весь мир, но при этом потеряет свою душу?” Радио замолчало. Кончилось промывание мозгов. Френк наконец завязал свой галстук.

“Мне нужно с ними примириться”, — осознал он.

Занесут его в черный список или нет, но если он покинет территорию, контролируемую японцами, и окажется на Юге или в Европе — в любом месте Рейха, — это будет означать для него смерть. “Мне нужно помириться со стариком Уиндемом-Матсоном”.

Усевшись на кровать и поставив рядом чашку чуть теплого чая, Френк достал экземпляр древнекитайского гороскопа.

Из кожаного футляра Френк извлек сорок девять черенков тысячелистника. Некоторое время он сидел неподвижно, приводя в порядок мысли и продумывая вопросы.

— Как мне следует подойти к Уиндему-Матсону, чтобы на сходных условиях помириться с ним? — сказал он вслух.

Записал вопрос на обложке блокнота, а затем начал перебрасывать черенки из одной руки в другую, пока не получил первую строчку, начало. Восьмерка. При этом была отсечена половина из шестидесяти четырех гексаграмм.

Он разделил черенки и получил вторую строчку. Вскоре, умело обращаясь с гороскопом, он получил все шесть строк. Скромность, низшие воспрянут, высшие падут вниз, могучие семьи покорятся. Хорошее предзнаменование. Ему дается благоприятный совет.

Все же он был чуточку разочарован.

Было что-то бесполезное в гексаграмме пятнадцать, слишком благочестивое. Конечно, ему нужно быть скромным. Может быть, в этом и заключался смысл? Ведь после случившегося он потерял власть над старым Уиндемом-Матсоном. Он не смог бы принудить его взять его, Френка, назад. Все, что он мог бы сделать — это принять указания гексаграммы пятнадцать: видно, наступил момент, когда нужно просить, надеяться и ждать. Если бог даст, может, его и возьмут на прежнюю работу, а может, даже на что-нибудь получше.

Читать другие строчки не было необходимости: это были постоянные строки. Значит, все: перехода на другую гексаграмму не было.

Тогда следующий вопрос. Собравшись с мыслями, Френк произнес:

— Увижу ли я снова Юлиану?

Это была его жена или, вернее, бывшая жена. Юлиана ушла год тому назад, и он не видел ее несколько месяцев. В сущности, он даже не знал, где она сейчас живет. Наверное, она уехала из Сан-Франциско, возможно, даже из Тихоокеанских Штатов.

Общие друзья или ничего не слышали о ней, или не хотели ему говорить.

Он углубился в манипуляции с черенками.

Сколько раз он спрашивал о Юлиане, задавая то один вопрос, то другой? Вот и гексаграмма — порождение слепой случайности положения черенков растения — была столь же случайна, но тем не менее казалось связанной тысячью незримых уз с мгновением, в котором Френк находился, в котором его жизнь была сплетена со всеми остальными жизнями и являлась частицей вселенной. Сквозь рисунок переменчивых и неизменных строк всегда находила себе путь неудержимая закономерность, высвечивая положения в целом. Он, Юлиана, фабрика на Гоуч-стрит, торговые представительства, хозяйничающие здесь; исследователи планет и миллиардов химических соединений; тысячи людей, живущих вокруг него в мелких курятниках Сан-Франциско; обезумившие бестии в Берлине, с их хладнокровными лицами и маниакальными планами, — все соединилось в одно мгновение, когда Френк бросил черенки тысячелистника, чтобы получить точный, мудрый ответ, соответствующий этому мгновению. Френк руководствовался книгой, история которой уходит в тринадцатое столетие до нашей эры. Книгой, создаваемой мудрецами Китая пять тысяч лет и отразившей на своих страницах доведенную до совершенства космологию еще до того, как Европа научилась элементарной арифметике.

Сердце его упало. Гексаграмма сорок четыре Лицом к лицу с ней. Ее отрезвляющий приговор: “Девица сильная. Не следует жениться на такой девушке”.

Все то же. “Значит, она не для меня, я знал это. Но ведь не об этом я спрашивал оракула! Зачем нужно было напоминать мне? Скверный жребий выпал мне: встретить ее и влюбиться — и любить до сих пор”.

Юлиана — самая красивая из женщин, которых он знал. Черные, как смоль, брови и волосы: следы испанской крови были видны даже в цвете руб. Упругая, неслышная походка: она носила туфли с ремешками, оставшиеся еще со старших классов.

Вообще-то вся ее одежда была какая-то поношенная, казалось старой и застиранной. И он и она были сломлены так давно, что, несмотря на свою внешность, она должна была носить бумажный свитер, старый жакет на молнии, коричневую твидовую юбку и коротенькие носки.

Эта одежда уродовала ее, как она сама говорила, делала ее похожей на женщину, играющую в теннис или (даже хуже) собирающую грибы.

Но главное, что прежде всего в ней привлекало, — это эксцентрическое выражение ее лица с многозначительной улыбкой Моны Лизы. Сила ее обаяния была столь велика, что в большинстве случаев, когда Юлиана плавной походкой проходила мимо, с нею здоровались. Эта ее манера, да еще походка, обычное выражение лица, будто она знает какую-то только ей известную тайну, — все это очень досаждало Френку. Но даже перед разрывом, когда они очень часто ссорились, Френк принимал ее как создание, посланное ему богом. Именно вследствие этого — какой-то религиозной интуиции, веры в нее — он никак не мог смириться с тем, что потерял Юлиану. Казалось, что сейчас она где-то совсем рядом, будто он все еще с ней.

Это ощущение никогда не покидало Френка.

Особенно сильным оно было, когда он брал в руки гороскоп. Перед тем как выйти на улицу и начать свой день. Френк Фринк задумался: а спрашивает ли кто-нибудь еще совета у оракула в этом огромном городе? Все ли получают такое же мрачное предсказание, как и он? И являются ли складывающиеся в этот момент обстоятельства столь же неблагоприятными для них, как и для него?

Глава 2

Мистер Нобусуке Такоми присел, чтобы испросить совета у пророческой пятой книги конфуцианской мудрости, книги, известной еще много столетий назад под названием “Я-Яинг”, или “Книга перемен”. И все из-за того, что в полдень у него возникли какие-то смутные предчувствия, связанные с мистером Чилданом, встреча с которым должна была состояться через два часа.