Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

— Вы хотите купить подарок? Что-нибудь из традиционных американских народных поделок? — спросил Чилдан. — Или, может быть, желаете украсить новую квартиру? Если так, то…

Настроение его поднялось в предвкушении выгодной сделки.

— Вы догадались, — сказала девушка. — Мы хотим обставить новую квартиру и никак не можем на чем-нибудь остановиться. Вы бы смогли что-нибудь нам посоветовать?

— Разумеется, мы можем встретиться в вашей квартире, — улыбнулся Чилдан. — Я захвачу все самое наилучшее и помогу вам в выборе. Когда только пожелаете. Это мой долг.

Он опустил глаза, пряча свою надежду. Здесь, наверное, пахнет тысячами.

— Я должен получить кленовый стол из Новой Англии, весь на деревянных шпильках без единого гвоздя, изумительно красивый и заслуживающий внимания, и еще зеркало времен войны 1812 года, затем несколько предметов быта аборигенов — несколько ковриков козьей шерсти, выкрашенных натуральными красками.

— Я лично, — уточнил мужчина, — предпочитаю городское искусство.

— Да? — живо откликнулся Чилдан. — Послушайте, сэр. У меня есть настенное панно времен покорения Дикого Запада, оно висело в почтовой конторе, очень оригинальное, на четырех досках, изображает Горация Грилея. Бесценный предмет почитания коллекционеров.

— О! — воскликнул мужчина. Его темные глаза заблестели.

— И стенной шкаф в викторианском стиле, переделанный в двадцатых годах в бар.

— О…

— И еще, сэр: картина кисти Джина Харлоу, в багетной раме.

Мужчина смотрел на него во все глаза.

— Значит, мы договорились? — проговорил Чилдан.

Он старался не упустить своего счастья и вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку.

— Я запишу ваши имена и телефон, господа.

Когда пара ушла, Чилдан заложил руки за спину и стал глядеть на улицу.

Какая радость! Если бы все дни были похожи на этот.

Нет, это не просто бизнес, это не только удача, это еще и возможность встретиться с молодой японской парой в неофициальной обстановке, где его будут принимать как человека, а не как янки, который торгует произведениями искусства. Да, эта молодежь, новое поколение, которое не помнит ни военного времени, ни даже самой войн, — составляет надежду мира. Местные различия не имеют для нее никакого значения.

“Все это кончится, — подумал Чилдан, — когда-нибудь. Сама идея национальности. Ни угнетенных, ни правительств — просто люди”.

Все же он дрожал от страха, представляя себе, как станет стучаться в их дверь.

Он проверил свои записи. Казоура. Его пригласят к столу, несомненно, предложат чай.

Все ли он сделает, как надо? Как поступать и что говорить в каждом случае? Или же он опозорится, как бестактное животное? Девушку зовут Бетти. “В ее глазах столько понимания, — подумал Чилдан. — Нежный приятный взгляд”. Конечно же даже за то малое время, что она была в магазине, от нее не укрылись и его надежды, и его переживания.

Его надежды… У него неожиданно закружилась голова. Какое желание, граничащее с безумием, если не с самоубийством, у него возникло! Но ведь известны случаи связи между японками и янки, хотя в основном между мужчинами-японцами и женщинами-американками.

Здесь же… Он испугался только одной мысли об этом. Да к тому же она замужем.

Чилдан отогнал эти мечты, выкинул из головы назойливые мысли и начал деловито вскрывать утреннюю почту.

Руки у него при этом еще тряслись, и он с удивлением обнаружил это спустя некоторое время. Тут он вспомнил о своем свидании с мистером Тагоми. Дрожь сразу унялась, а волнение сменилось решимостью. “Я должен приехать с чем-нибудь стоящим, — сказал он себе. С чем?

По кусочку восстановить модель “форда” 1929 года, включая матерчатый верх черного цвета. И тогда покровитель обеспечен — подобно “большому шлему” в покере.

Или совершенно новенький почтовый самолет, обнаруженный в сарае на заброшенной ферме в Алабаме. Или еще что-либо подобное. Такое поднимает репутацию не только среди американских любителей антиквариата по всему Тихоокеанскому побережью, но и среди снобов на Родных Островах.

Чтобы взбодриться, Чилдан закурил сигарету, в которую было добавлено немного марихуаны, на ней стояло великолепное клеймо фирмы “Земля улыбок”.

Френк Фринк лежал на кровати в своей комнате на улице Хейнса, никак не решаясь подняться. Лучи яркого солнца пробивались сквозь штору, на полу была разбросана одежда, валялись и очки. Как бы не наступить на них. Надо как-то попытаться добраться до ванной. Хоть ползком, хоть на карачках. Голова разламывалась, но он не унывал. “Никогда ни о чем не жалей”, — решил он. Время? Часы на комоде показывали одиннадцать тридцать. Ну и ну! А он все еще в постели.

“Меня уволят”, — подумал он.

Вчера на фабрике он поступил глупо, разглагольствуя перед мистером Уиндемом Матсоном. Френк Фринк представил его: изогнутый сократовский нос, бриллиантовое кольцо, золотые запонки. Словом — могущество, высокое положение. Мысли Фринка беспорядочно завертелись. “Да, теперь не миновать мне черного списка. От мозгов проку нет. Другой профессии не имеется. Пятнадцатилетний опыт, все насмарку”.

Да еще придется предстать перед рабочей дисциплинарной комиссией, а так как он не мог никогда разобраться во взаимоотношениях Уиндема Матсона с “пинки” — этим белым марионеточным правительством в Сакраменто, то не в силах был понять и полноты власти своего бывшего хозяина над подлинными правителями, японцами. В РДК заправляют пинки. Он будет стоять перед четырьмя или пятью толстыми белыми лицами. Если же ему не удастся оправдаться, то придется отправиться в одно из импортно-экспортных торговых представительств, управляемых из Токио и имеющих конторы по всей Калифорнии, в Орегоне, Вашингтоне и части Невады, включенной в Тихоокеанские Штаты Америки. Но если ему и там не удастся добиться успеха…

Планы прокручивались в голове, пока Фринк, глядя на старинный плафон на потолке, лежал в кровати. Он мог бы, например, улизнуть в Средне-Западные Штаты. Но они были тесно связаны с ТША, и его наверняка бы выдали. А как насчет Юга?

Все тело Фринка содрогнулось от отвращения. Нет, только не это. Как белый, он мог бы там найти любое место, фактически там, конечно, гораздо лучше, чем в ТША, но он не хотел бы попасть туда.

Хуже всего то, что Юг был жестоко связан экономически, идеологически и еще бог знает как с Рейхом. А Френк Фринк был еврей. Первоначально его звали Френк Финк. Он родился на восточном побережье, в Нью-Йорке, и в 1941 году был призван в Вооруженные Силы Соединенных Штатов Америки, как раз после нападения на Россию. Когда японцы захватили Гавайи, его послали на западное побережье. Там его и застал конец войны. Он оказался на японской стороне линии разграничения. Так он здесь и остался и живет уже пятнадцать лет.