Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

— Старик, наверное, не знал, что было основано Общество, — грустно констатировала Мария. — Он не думал, что кто-нибудь пустится на поиски Диска.

— Нет, но он знал, что рано или поздно астронеф прилетит сюда.

— Это как-то… обманчиво.

— Не думаю, — вмешался Гровс. — Не поддавайтесь отчаянию. Мертва только физическая оболочка Джона Престона, и это не так уж важно.

— Наверное, вы правы, — согласилась Мария.

Ее лицо сразу же просветлело.

— В каком-то смысле это чудесно. Это почти чудо.

— Помолчи и послушай, — мягко попросил ее Конклин.

Все умолкли.

— Это не слепое движение, — говорило дряхлое изображение старика. Его глаза, не видя, скользили по прибывшим.

Он ничего не слышал.

Старик не осознавал их присутствия. Он говорил с далекими-далекими слушателями.

— Не живой инстинкт делает нас беспокойными и неудовлетворенными. Я вам вот что скажу: самое возвышенное, что есть в человеке, — это потребность расти, прогрессировать, открывать новые вещи, двигаться вперед, распространяться дальше, достигать новых территорий, проводить новые эксперименты, жить, эволюционируя, отмежевываясь от рутины и повторений, идти вперед и никогда не останавливаться…

Человек в высоком замке

Глава 1

Всю неделю мистер Чилдан с волнением просматривал почту, но ценная посылка из Средне-Западных Штатов все не приходила. Когда он открыл свой магазин утром в пятницу и на полу под прорезью для почты увидел только письма, он подумал, что заказчик будет недоволен. Нацедив чашку растворимого чая из пятицентового автомата, встроенного в стену, он взялся за уборку. Скоро торговый зал магазина “Американские художественные промыслы” был готов к открытию: все блестело и сверкало, касса полна мелочи, в цветочной вазе свежие бархатцы, из репродуктора льется тихая музыка.

Снаружи по тротуару Монтгомери-стрит клерки спешили в свои конторы. Женщины в длинных пестрых шелковых платьях. Чилдан остановился и с удовольствием поглазел на них. Тут зазвонил телефон, и он повернулся, чтобы снять трубку.

— Алло, — прозвучал знакомый голос.

Сердце Чилдана упало.

— Это мистер Тагоми. Не прибыл ли заказанный мной вербовочный плакат времен гражданской войны, сэр? Вспомните, пожалуйста, вы обещали, что он прибудет еще на прошлой неделе.

Резкий, нервный голос: чувствовалось, что заказчик едва соблюдает приличия.

— Разве я не оставил вам задаток, сэр, договариваясь с вами? Вы понимаете, что это должен быть подарок. Я ведь уже объяснял. Клиенту…

— Справки, которые я наводил по всему миру, — начал Чилдан, — за свой собственный счет, сэр, по поводу обещанной посылки, которая, как вы понимаете, не из этого района, и поэтому, следовательно…

— Так, значит, она еще не получена?.. — перебил его Тагоми.

— Нет, мистер Тагоми.

Наступило ледяное молчание.

— Я больше не могу ждать, — сказал Тагоми.

— Разумеется, сэр.

Чилдан угрюмо посмотрел сквозь стекло витрины: в Сан-Франциско стоял теплый солнечный день.

— Тогда я требую замену. Ваши рекомендации, мистер Чалдан?

Тагоми умышленно произнес фамилию неправильно, пытаясь уколоть Чилдана и не сомневаясь, что подобное оскорбление останется безнаказанным. Уши Чилдана вспыхнули.

Горькое чувство обиды охватило его. Переживания, страхи и муки вновь вспыхнули в нем, подавляя волю, лишая дара речи. Он с трудом подбирал слова, не в силах оторвать руки от телефонной трубки. Запах бархатцев и спокойная музыка наполняли магазин, но ему казалось, что он тонет в каком-то бескрайнем море.

— Ну, — удалось выдавить ему, — кремосбивалка. Миксер для приготовления мороженого, около тысяча девятисотого года…

Мозг отказывал… Только бы не забыть об этом, только бы не показаться дурачком. Ему было тридцать восемь лет, и он помнил довоенные времена, совсем другие времена, Франклина Делано Рузвельта и Всемирную выставку. Прежний лучший мир.

— Могу ли я вам занести на работу соответствующие предметы? — промямлил Чилдан.

Встречу назначили на два часа дня.

“Придется закрывать магазин, — подумал он, вешая трубку. — Но выбора нет. Нужно сохранять расположение таких покупателей, от них зависит бизнес”.

Он все еще стоял, дрожа, пока не увидел вошедшую в магазин пару. Молодой человек и девушка, японцы, оба красивые, хорошо одетые, само совершенство.

Взяв себя в руки, улыбаясь, Чилдан с профессиональной легкостью двинулся им навстречу. Склонившись над застекленным прилавком, пара разглядывала прелестную пепельницу. “Муж и жена, — предположил он. — Живут в каком-нибудь из этих новых, страшно дорогих кварталов на окраине, с видом на горы”.

— Здравствуйте, — выговорил Чилдан, почувствовав себя лучше.

Они вежливо улыбнулись ему в ответ, без всякого превосходства, просто и по-доброму. Прилавки — а такого товара не найти на всем побережье — привели их в состояние некоего благоговейного трепета. Чилдан был им за это благодарен. Видно, они понимали, что к чему.

— Отличные экземпляры, — оценил молодой человек.

Чилдан непринужденно поклонился.

Молодые люди, как завороженные, не отходили от прилавков и с восхищением продолжали любоваться произведениями искусства.

“Да, — размышлял Чилдан, — они знают, в каком магазине находятся. Это не какой-нибудь хлам, не поддельные дощечки красного дерева, не смешные значки, брелоки и девичьи кольца, не почтовые открытки с видами. А глаза у девушки большие, темные. Как легко я мог бы влюбиться в такую. Но как будто мне и без того не было уже плохо. Модная прическа, маникюр, в ушах длинные серьги ручной работы”.

— Ваши серьги… — пробормотал Чилдан. — Вы, вероятно, приобрели их здесь?

— Нет, — ответила она. — Дома.

Чилдан поклонился. Не современное американское искусство, только прошлое, старина могла быть представлена здесь, в таком магазине, как у него.

— Вы надолго сюда? — поинтересовался он. — К нам, в Сан-Франциско?

— Пока не знаю, — ответил мужчина. — Я работаю в комиссии по планированию повышения жизненного уровня в отсталых районах.

На его лице отразилась гордость. Это вам не военный, он не из тех жующих жвачку грубых мужланов с жадными крестьянскими рожами, которые рыскают по Маркет-стрит, глазея на непристойные афиши, толкутся у касс порнокиношек, заполняют дешевые ночные клубы, стены которых увешаны фотографиями блондинок не первой молодости, зажимающих между морщинистыми пальцами соски дряблых грудей. И не из тех плотоядно взирающих на них зевак, которые не вылазят из притонов. А их-то уж здесь полно понатыкано в трущобах, заполнивших большую часть равнинного района Сан-Франциско. Построены они из шатких жестяных или фанерных отходов. А выросли все эти заведения, как грибы, еще до того, как упала последняя бомба. Нет, этот человек принадлежал к элите. Утонченно воспитанный, культурный, образованный. Наверняка в этом отношении он был еще выше мистера Тагоми, который являлся, между прочим, важным чиновником главного торгового представительства на Тихоокеанском побережье. Но Тагоми — пожилой человек. Его мировоззрение сформировалось еще в дни правления военного кабинета.