Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2 - Валерий Федорович Солдатенко

Свою «лепту» в объяснение причин появления Х. Г. Раковского в УССР, как всегда, вносят авторы, везде усматривающие «масонский след». Тут уже речь о более крупных замыслах: с помощью подобных кадровых перемещений «ненавистники России старались всеми силами вбить клин между Русью Белой, Малой и Великой, сделать народы, населяющие эти территории не братскими, а вражескими»[472].

Удивительно, что все сторонники вышеупомянутых соображений игнорируют очень хорошо известные факты, многократно воспроизводившиеся в историографии, свидетельствующие о том, что вовсе не Москва, не ЦК РКП(б), не В. И. Ленин были инициаторами направления революционера-интернационалиста в Украину. Тем более что его якобы насильно, искусственно «навязали», «насадили» республиканским структурам[473].

Как было показано выше, когда конфликт в украинском правительстве между «левыми» и правыми достиг апогея, обе (! – В. С.) соперничающих стороны обратились в ЦК РКП(б), к В. И. Ленину с одинаковой просьбой – помочь уладить конфликт, чему в наибольшей мере мог способствовать авторитетный для обеих сторон Х. Г. Раковский[474]. Последний прямо писал о том, что он был вызван в Украину ЦК КП(б)У[475].

В Москве на просьбу откликнулись положительно. 10 января 1919 г. на заседании ЦК РКП(б) было принято решение удовлетворить «просьбу украинских товарищей отправить т. Раковского на Украину с тем, что он войдет в правительство Украины как председатель»[476].

Однако В. И. Ленин некоторое время выжидал, явно не торопил события. Взяв паузу, очевидно, еще и еще не раз все внимательно взвешивал. Наконец 19 января он пригласил на беседу Х. Г. Раковского[477], в ходе которой уже последний высказал свое беспокойство по поводу того, не будет ли негативных последствий, если правительство Украины возглавит не украинец, а болгарин. «Помню, я начал и кончил свой разговор указанием на то, – вспоминал он сам, – что я неукраинского происхождения, что может затруднить для меня мою задачу. Ильич отделался шутливым вопросом: не могу ли я отыскать среди своих бабушек украинку, чтобы установить таким образом мою украинскую родословную…»[478].

Конечно, на самом деле было далеко не до шуток. Слишком высокой оказалась политическая ставка. И болгарский интернационалист ее с честью оправдал. Приложил максимум усилий, житейской мудрости, национального такта, интеллигентской выдержки, терпения и целеустремленности, достиг просто-таки блестящего результата. Конечно не сразу (взрывы эмоций дали себя в полной мере знать во время работы III съезда КП(б)У и III съезда Советов Украины в начале марта 1919 г.), но на основе концентрации внимания на основополагающих задачах момента, применения расчетливой, принципиальной тактики Х. Г. Раковскому удалось снять напряжение, побороть субъективизм, личные амбиции коллег, соединить, сплавить воедино устремления, волю, силы партийцев. Внешне это представляется чем-то простым, бесконфликтным, естественным. Однако, на самом деле, надо признать: решение такой задачи в сложнейшей обстановке и в сравнительно короткое время было по плечу далеко не каждому политику[479].

Есть в лагере критиков Х. Г. Раковского и те, кто под давлением непререкаемых фактов даже в условиях вынужденного отступления со своих позиций пытаются найти любую зацепку, чтобы только доказать противоестественность приглашения партийно-советским руководством УССР болгарина на ключевой государственный и партийный пост: дескать украинскими лидерами была допущена серьезная ошибка. Приверженцу мировой революции, дескать, были чужды глубинные национальные интересы жителей управляемого региона.

Особый подтекст вкладывает в оценку назначения главой правительства Украины О. М. Субтельный, подчеркивая, что это был «русифицированный болгарский румын Христиан Раковский»[480].

И тут есть что возразить по существу. Хотя было бы неоправданно считать, что подлинный интернационалист – а таким и являлся прежде всего Х. Г. Раковский – способен отдать приоритет национальным ценностям, абсолютизировать изначальную принципиальную позицию, считать ее незыблемой на все случаи жизни также вряд ли стоит. Во всяком случае, полагать, что априори никакие подвижки, комбинации тут невозможны, также неверно, противоречит элементарным представлениям о диалектическом развитии прагматичного политика, с необходимостью реагирующего на конкретно-исторические обстоятельства.

Конечно, Х. Г. Раковский в условиях мощнейшей социальной бури и революционного натиска, подобно многим коллегам, считал, что разрешение национального вопроса, прогресс в национально-государственном созидании, любом ином сегменте национальной жизни в решающей степени зависит от завоевания власти пролетариатом. В этом отношении он в тот момент был близок к позиции наркома по делам национальностей РСФСР И. В. Сталина, который свою главную миссию прямолинейно усматривал в установлении советской власти в каждом национальном регионе, как главном, предопределяющем условии осуществления справедливой национальной политики, открывающей перспективы полнокровного развития любой этнической группы, любого региона[481].

Однако в 1919 г. в Украине, как известно и широко отражено в историографии, было допущено немало весьма серьезных просчетов и ошибок[482]. И было бы абсурдно стремиться доказывать, что первое официальное лицо в Украинской ССР к ним было или непричастно, или искать возможности каким бы то ни было способом приуменьшить пагубные последствия некоторых направлений осуществления правительственного курса, снять претензии к тому, чем с моральной точки зрения пренебрегать нельзя[483].

Особенно опасными были недостатки проводившейся политики в национальном и земельном вопросах, что наряду с необходимостью жесткого объективного анализа войны с деникинщиной, причин активизации повстанческого движения не могло не вызывать озабоченности и тревоги в сознании такой общественно ответственной, критически мыслящей, реалистичной личности, каким был Х. Г. Раковский.

К его чести, он не отделял себя не только от несомненных положительных подвижек и достижений, но, в равной мере, и от допускавшихся упущений, неправильных решений, ведущих к усугублению проблем, не стремился оправдаться за негативные результаты политики, проводившейся в республике под его руководством. Он не боялся личной ответственности и не щадил своего самолюбия. Но – самое главное – он делал выводы из допускавшихся ошибок или неточных, «неотрафинированных» суждений в публичных выступлениях, в том числе и печатных, преодолевая первоначальную «люксембургианскую» недооценку национального вопроса в целом, остроты и специфики языковой политики в Украине, сомнения относительно закорененности национального сознания в крестьянской массе, слабое противодействие проявлениям русотяпства и др. Он довольно оперативно эволюционировал сам и весьма эффективно влиял на динамику поиска правильных решений, своевременную корреляцию подходов к непростым жизненным коллизиям. И не кто иной, а именно председатель украинского советского правительства явился ключевой фигурой в процессе довольно сущностной коррекции линии советской власти и в аграрном и в национальном вопросах, ее применения конкретно к украинским условиям.

Думается, будет правильным считать, что и в руководящих кругах РКП(б), а в первую очередь и, наверное, в наибольшей мере это относится к В. И. Ленину, украинские проблемы воспринимали не столько меркантильно (хотя и без этого, без учета собственных потребностей