Небеса - Анна Матвеева

Вот и теперь я пыталась найти ту мордку — то приближая лицо к ковру, то отъезжая взглядом далеко в сторону. Сашенька начала злиться и довольно грубо подвинула ко мне тарелку с бутербродами.

— Давай поговорим, — сказала она. Мама деликатно вышла из комнаты.

— О чем?

— Глашка, я не хочу с тобой ссориться, понимаешь? Даже Алеша меня простил, ну неужели ты не сможешь?

Взгляд узких, как мелкие рыбки, зеленых глаз казался раненым, беззащитным. Мы не виделись недолго, но за это время сестрицына талия укрылась под кругленьким животиком — наверное, он рос с каждым днем, как луна. Сашенька была теперь так явственно беременна и так зримо уязвима в этом своем состоянии, что я не могла сердиться на нее. Тем более легкомысленное коварство сестры ей же и вышло боком (точнее, животиком): она носила дитя от не любимого и даже не уважаемого ею человека. Мне же не было теперь почти никакого дела до этого персонажа, он затерялся в свете сияния, расточаемого депутатом Зубовым.

Чувствуя, как я подаюсь, Сашенька начала заполнять словами буквально каждую клеточку воздуха — она без устали трещала об Алешиных успехах и что, если УЗИ не врет, через четыре месяца у мамы появится внук.

На этих словах мама вернулась в комнату — скорее всего она высиживала на кухне время, как яйцо. Убедившись, что обе дочери вновь стали сестрами, мама притащила в комнату бутыль домашней наливки и разлила по крошечным рюмкам густую жидкость, напоминающую что вкусом, что видом перебродившее варенье.

— Тебе тоже можно немножко, — сказала мама Сашеньке, прикрывшей свою рюмку ладонью. — Давайте, девоньки, выпьем за нашу семью!

Мы послушно подняли вверх рюмки. Мама выпила наливку залпом и размякла, как любой непривычный к алкоголю человек. После второй рюмки она принялась хихикать, после третьей пробил час откровений.

Считается, что с возрастом люди умнеют. Кто резко, кто плавно, но умнеют почти все. Отсюда родом удивления, что, дескать, ах, она так юна и так умна — вопреки молодости неким чудом ей удается связно мыслить и следовать логике в рассуждениях.

Я никогда не удивляюсь разуму молодых людей и, более того, считаю годы между восемнадцатью и двадцатью пятью возрастом самого продуктивного мышления. Конечно, если речь идет о нормальном человеке, а не о подзаборном наркомане или девушке из вещевых рядов. Нормальный человек в эту пору жизни учится в институте или самообразовывается иным методом и получает замечательный ежедневный массаж мозгов, в результате которого ум находится в разогретом состоянии, в непрестанной активности. Ум не простаивает без дела и почти каждую минуту готов к бою. Разумеется, юным не хватает банального опыта, десятка патериковых историй, недостает терпения и цинизма — но когда все это наконец поступает в распоряжение повзрослевшего ума, счастливый обладатель с легкостью подменяет мозговую активность этими удобными эрзацами. С годами, в отсутствие тренировок, некогда гибкий ум заплывает мутным жирком стереотипов, укрывается пеленой лени и работает в половину от прежней силы. Усредненный ум среди зрелых и старых людей встречается куда чаще, чем среди молодежи (если бы я составляла список самых ненавистных мне слов, то «молодежь» возглавила бы его с большим отрывом). Впрочем, когда человек с возрастом не утрачивает интереса к постоянной смене жизненных картин, к новому опыту, к исследованию неизвестных доселе вещей, он вполне может личным примером опровергнуть мои сомнительные выкладки.

Не хочу сказать, будто мама сильно оглупела с годами — гак говорить не пристало хотя бы потому, что речь идет о моей маме. Но видит Бог, она говорила глупости с частотой, какую я не успевала отслеживать.

Новое чувство неловкости за собственную мать оказалось довольно грузным для души. Моя икона в детстве, мама на глазах превращалась в женщину, смотреть на которую было больно и странно. Как будто икону повернули лицом к стене.

Мама делилась с нами духовными переживаниями. В последний год она прислушивалась к одной удивительной женщине. Это Марианна Бугрова, основатель и духовный лидер народной школы «Космея». Мамины глаза сверкали как кристаллы, когда она произнесла это слово.

Марианна Степановна начала свой путь на психфаке Николаевского мединститута, еще в студенчестве она была целителем душевных страданий. Здесь я крякнула и получила выразительный Сашенькин взгляд, по силе равный хорошему пинку. Так вот, Бугрова исцеляла душевные страдания, пока не почувствовала в себе сил врачевать еще и соматические заболевания. Наша мама — участковый гинеколог, поэтому с губ ее так легко срываются медицинские термины.

Юная Марианна Бугрова исцеляла кончиками пальцев буквально всех болящих: мама клялась, что некий тип прилюдно отбросил костыли и зашагал по дальнейшей жизни самостоятельно, лишь только мадам Бугрова прочитала над ним свои «строки».

«Мадам» — но мой язвительный комментарий, но самоназвание Марианны Степановны. Она хорошо знает французский язык, потому что в прошлом воплощении жила в Париже под именем мадам де Ментенон.

Эту информацию мама подала нам запросто, на пару с коробочкой конфет «Мон шери». Я косилась на Сашеньку, та оглаживала животик и не проявляла беспокойства: Ментенон так Ментенон. Мадам де Ментенон, то есть, фу ты, Бугрова, в результате некоего духовного прозрения обнаружила, что любой человек имеет до десятка воплощений в прошлых жизнях. Вот почему, создавая каркас нового учения, мадам учитывала все «испарения», которые излучались этими самыми воплощениями. Мама пролила чай мимо чашки, так разволновалась от своих же собственных объяснений.

Мне показались любопытными воплощения нынешних адепток мадам Марианны. Так, в Светлане Игоревне, маминой дачной приятельнице (которая и пригласила маму на занятие в школу «Космея»), мадам признала английскую королеву Викторию, а мама наша была в прошлом несчастной Евой Браун. «Испарения» Евы Браун мадам нашла крайне неблагоприятными — немудрено, что мама лишилась мужа, а ее младшая дочь попала в клинику пограничных состояний.

Я взвилась до потолка — да как ей взбрело на ум обсуждать с придурочной экстрасеншей мои частные переживания?

Мама понесла в ответ окончательную бессмыслицу, перемежая ее жутковатыми нескладными стишками. Это и были знаменитые «строки» Марианны Бугровой:

В комьях грязи обрету истину,Пускай смеются те, кто не призван.

Походило бы на хокку, когда б не полное отсутствие выразительности. И смысла.

— Зря ты так, Глашка, — примирительно сказала Сашенька. — Это многим помогает, правда. Все сбывается — как в сказке.

Выждав паузу после моей невежливой выходки, мама терпеливо продолжила. Марианна Бугрова долго находилась под влиянием Рерихов и Блаватской (каждое имя мама метала как гранату) и до сих пор считает себя верной и преданной продолжательницей их учения. Другое дело, что Бугровой удалось переосмыслить многие положения первопроходцев и прийти к оригинальным, как выразилась мама, выводам.

Оказывается, все мы прилетели на Землю из космоса. Тяжкая жизнь на Земле нам не подходит, и относиться к ней надо всего лишь как к временному этапу. Земляне ждут счастливого дня, когда в мир придет, прости Господи, Дитя Луны: оно родится у одной из участниц «Космеи» в самое ближайшее время. Узнать Дитя можно будет не сразу, а только после того, как оно начнет говорить с Неведомым. Когда Дитя вырастет, оно станет новым Мессией, и каждый землянин благодаря ему просочится через главные орбиты и улетит в Космос — где истинная Родина.

Не суди о неведомом,Лучше отведай из чаши познанья, —

выразительно продекламировала мама и еще добавила: — Как специально для тебя, Глаша! Я вот, посмотри, тоже с верхним образованием, я врач, естественник — но ведь поверила Марианне Степановне… Ты бы видела, какие она творит чудеса! Да мы у нее таких потрясающих вещей насмотрелись! «Строки» лечат любое заболевание — у Светланы Игоревны вон была фибромиома с апельсин величиной, и что ты думаешь? Рассосалась! Только надо ходить на занятия постоянно, я вот Сашеньку уже позвала с собой… Завтра. И ты, Глаша, пойдем с нами!

Сашенька поймала мой взгляд, как мяч руками, и тут же отбила:

— А что ты так смотришь на меня, Глаша? У мадам Марианны есть специальные «строки» для беременных — говорят, рожаешь как песню поешь!

— Так же громко?

— Так же легко, дурочка… Да где тебе понять! Вот Алеша меня понял, отпустил. Даже денег дал.

— Ага! — заликовала я. — Деньжат с вас за эти сокровища души просят немерено, так ведь?

— Надо же оплачивать аренду, — сказала мама, разворачивая очередную «моншерку». — И сборники «строк» издавать тоже денег стоит.