Дорога войны - Валерий Большаков

— Ну вообще! — только и выдавил Чанба и воскликнул: — Чего ж мы его не взяли тогда?! Давно бы уж с золотом были!

— Куда взяли, балда? — остудил горячую голову друга Гефестай. — Мы ж ему ничего не говорили про задание! Да и откуда мы могли что-то узнать про Тарабоста?

— Да я понимаю… — сник Эдикус и тут же воспрял. — Кстати, мы в тыл врага собрались! — похвастался он перед Искандером. — Будем при Оролесе как Штирлицы.

— А меня возьмете? — улыбнулся Искандер.

— Собирайся! — осклабился Сергий.

— Так, а что тогда с Регебалом делать? — нахмурился Тиндарид.

— Ступай в принципарий, шли гонца в Рим — пускай Регебал дует сюда.

— Пока он доберется… — разочарованно протянул Эдик, вдохновленный идеей подвига разведчика.

— А мы ждать не будем, — решительно сказал Сергий. — С утра выезжаем в гости к Оролесу, а Регебал пусть догоняет. Он тут свой, сообразит, что делать.

На север двинулись старой дорогой, проложенной по правому берегу Алутуса. Вышли к Бурридаве, миновали Понс Ветус и на четвертые сутки добрались до Фактории Августа. Здесь дорога кончалась, и начинались тропы. Отсюда преторианцы повернули на восток, к белеющим вдали горам. К Бастарнским Альпам.

Кавалькада неторопливо двигалась по диким безлюдным местам, кружа между скал и сосен, поднимаясь на крутые склоны, проникая в стылые ущелья. Поднимаясь и поднимаясь, до самых высот. Идти было трудно — кое-где ветер сдувал снег, оголяя склоны до мерзлого грунта, а местами кони вязли в сугробах по брюхо. Барахтаясь и шатаясь, животные и люди пробирались вперед.

Неожиданно преторианцы вышли к гребню небольшой седловины, откуда открывался прекрасный вид на местность вокруг. Сергий придержал коня. Перед ним узким сизым коридором простиралась долина, по краям которой с двух сторон вздымались, как окаменевшие химеры, причудливые скалы, высеченные из скального монолита стихиями.

— Та самая долина! — крикнул Искандер, прикрываясь от воющего и режущего ветра. — Всё как Верзон рассказывал!

А ветер дул всё пуще и пуще. Он завывал среди высоких сосен, словно хор заблудших потерянных душ гулко стонал в оледенелых кустах и расщелинах скал.

Низкое серое небо, пустое и безбрежное, навевало на путников тоску. Постепенно спускаясь с вершин, они всё дальше углублялись в густые леса, а снежная круговерть бесилась вокруг, застилая зимние пейзажи белесой пеленой.

Много ли они прошли? Пять, шесть миль? В эту пору дни коротки, скоро ночь, а в пути друзья находились уже около трех часов.

— Плохо дело, Сережка, — прокладывавший след Гефестай внезапно остановился и повернулся к своим спутникам. — Поднимается буран.

— Ищем подходящее место! — решил Лобанов.

Ледяной ветер с силой хлестал им в лицо. Преторианцы так закоченели, что вряд ли могли вымолвить онемевшими губами хоть слово. Впрочем, в вое и реве ветра ничего и не расслышишь.

Неожиданно Эдик свернул в заросли и остановился возле огромного поваленного дерева. По-видимому, недавняя буря с корнями выворотила и швырнула наземь здоровенную ель. Корни ее были сплошь облеплены землей, образуя широкую прочную стену локтей пять в поперечнике.

Не обменявшись и парой слов, Чанба и Гефестай вытащили ножи и двинулись в ельник. Нарезав веток, они быстро и умело соорудили навес. Искандер с Сергием занялись верхом, плотно застелив его лапником, и из него же соорудили теплую мягкую постель. Рядом с земляной стенкой Чанба уложил дрова и устроил очаг. Скоро жар костра, сохраняемый корнями, обогрел закуток под навесом, а нагретые над огнем попоны Тзана накинула на спины расседланных лошадей.

— Разве нельзя было продолжать путь? — удивилась она, возвращаясь к костру. — Ты же сам говорил — до перевала остались какие-то мили!

— Можно и продолжить, — согласился Сергий, — но от холода мы бы начали засыпать на ходу, да еще бы и страшно устали. Так и замерзли бы. Выход всегда один — найди убежище, свернись в нем — и спи, пока не утихнет непогода.

— Во сне тоже замерзают.

— Замерзают, если сил не осталось, если все твое тепло ушло на бесполезное барахтанье в сугробах.

— А мы люди умные, — ухмыльнулся Эдик, — умеем вовремя остановиться!

— Я вот однажды под лавину попал, — припомнил Гефестай. — Ох и крутило меня! Лечу — и сам не знаю, куда прилечу: над самыми верхушками леса пронесло и бросило. Завалило. А я потолкался во все стороны, отрыл себе пещерку — и спать. Темно же. Проснулся от того, что душно стало: воздух кончился! Я давай рыть! Копал, копал. Выбрался на самый край пропасти!

— Не ушибся, когда рухнул? — спросил Эдик участливо.

— Еще чего! — важно сказал сын Ярная. — Плавали — знаем!

Поваленная ель, под которой нашли приют друзья, находилась в неглубокой ложбинке. Снег продолжал падать, застилая крышу из еловых ветвей плотным тяжелым одеялом, от которого под навесом делалось еще теплее.

Сгрудившись вокруг костра, беглецы вскипятили воду, смешали ее с вином и запили вяленое мясо. Кони хрустели зерном. Разговаривать не хотелось. Снаружи ревел и взметал снег бешеный ветер, добавляя холода и неуюта. Но это было снаружи.

Ранним утром буря утихла, и друзья продолжили путь. Дорога лучше не стала, местами она оголилась до льда, то и дело приходилось сворачивать, чтобы объехать снежные намёты.

— Здесь не пройти, — сказал Искандер, задирая голову, — вверх тропы нет.

Сергий осмотрелся и согласно кивнул. То тут, то там на поверхность выходили обнаженные скалы, высовывались клочки низкорослого кустарника, беспорядочно громоздились завалы из упавших деревьев; местами попадались осыпи мелких камней и редкие буки. И все это упиралось в отвесную скалу не менее двадцати локтей высоты.

Гранитный выступ тянулся вдоль гребня горы не менее чем на полмили.

— А вам не кажется, парни, — подал голос Гефестай, — что за нами кто-то топает следом?

— Кажется! — кивнул Искандер.

— Примем меры, — тряхнул головой Сергий.

Он тщательно выбирал маршрут, стремясь выйти туда, где на теле скалы виднелась какая-то расселина, по которой, кажется, можно было подняться наверх и не идти в обход всей стены.

Дважды Лобанов останавливался, пропуская друзей вперед, и, оставшись позади, заваливал камнями тропинку, чтобы не могла пройти лошадь. Сергий понимал: тем, кто идет за ними, придется терять время, откатывая глыбы, и каждая минутка, выигранная таким способом, давала им хоть какое-то преимущество. Если за ними в самом деле кто-то идет.

Неожиданно прямо перед собой путники увидели расселину. Она была узкая — едва пройдет лошадь, и это предвещало трудный подъем. Зато весь снег из щели выдуло напрочь. Роксолан спешился, взял коня под уздцы и повел его по крутому склону. Фыркая и топоча, наверх выбрались все кони, и верховые, и вьючные.

— Гефестай! — подозвал Сергий могучего кушана. — Подсоби!

Подойдя к сухому стволу давно поваленной сосны, они вооружились толстыми сучьями и, орудуя ими как рычагами, принялись сдвигать тяжелый ствол к расселине, пока, в конце концов, не опрокинули в щель, закупорив ее.

Теперь они находились на неровном плато — широком, сильно пересеченном плоскогорье, изрезанном каньонами и усеянном множеством замерзших озер. Были здесь и поросшие лесом горные склоны, и луга, занесенные глубоким снегом. Поднимался ветер.

Несколько раз отряд менял направление — по команде Сергия все круто сворачивали, чтобы сбить противников со следа. А насчет врагов Сергий был уверен — кто-то шел за ними, кто-то упорно стремился в те же места, что и они. Или этот кто-то хотел знать, куда они едут, — вокруг лежали самые дикие места во всей Дакии.

Лобанов делал всё, чтобы не стать удобной мишенью. Он выбирал такой путь, на котором оставалось бы меньше всего следов. Поворачивал, стараясь, чтобы за спиной оказался куст, дерево или скала.

В сгустившихся сумерках преторианцы остановились на ночевку у подножия скал и стали собирать сухой валежник, который горел почти без дыма.

Место для стоянки было выбрано удачно. Закрытое со всех сторон, оно возвышалось над окрестностями, которые хорошо просматривались отсюда, из захоронки под елями. А хвоя скроет дым костра.

Взгляд Сергия прошелся по склону: опытный, натренированный взгляд умелого наблюдателя не пропустил ни одного бугорка, ни одной ложбинки. Где-то глаза скользили быстро, а где-то задерживались подольше, почти автоматически фиксируя любое изменение цвета и оттенка, каждое движение, каждое облачко снега.

…Когда стемнело, остались видимыми лишь чернота леса далеко внизу да синева снегов. А потом в ночной тьме, миль за пять, мелькнул свет костра. Сергий усмехнулся, почувствовав некое успокоение. Что ж, выходит, правильно — они не одни на тропе.