Дорога войны - Валерий Большаков

Для стоянки выбрали недостроенную базилику на заросшем травою форуме.

— Привал!

Сергий обошел базилику по периметру. С южной стороны стену раздвигал дверной проем, северная стена обрушилась наполовину, открываясь в степь. Ширины зияния было довольно, чтобы телега проехала.

Осторожно, трогая руками выступающие кирпичи, Лобанов залез на изломанный верх стены. Сощурившись, он огляделся. С запада и юга селение обтекала речушка. На востоке шелестела последними листьями чаща деревьев, а на севере стелилась голая степь. Э, нет, не такая уж она и голая. Присмотревшись, Сергий различил на горизонте серое облако — пылило много лошадей, и пылили они прямо к их лагерю.

— Тревога! — спокойно сказал Сергий. — Приготовить луки. Брони надеть. Гефестай и Верзон — защищаете пролом, Искандер и Эдик — вы на восточную стену, я — на южную!

— А я? — спросила Тзана.

— А ты кипяти воду и готовь бинты!

— Может, ты и меня пристроишь? — проворчал Марций Турбон.

— Будешь со мной в паре!

Сергий достал свой арбалет и протянул наместнику. Тот сердито фыркнул.

— Может, это не к нам? — выглянул поверх стены Эдик.

— Да уж больно напористо прут. Долго так не проскачешь — кони сдохнут, а эти вон как летят!

Неизвестные конники быстро приближались. Вскоре стали различимыми детали. Не менее полусотни коней неслось на брошенное поселение. Правда, всадников было вдвое меньше. Над ними, поднятые на шестах, мотались надувные драконы из шелка.

— Это язиги! — возбужденно крикнул Верзон. — Точно!

— Это хорошо или плохо? — нетерпеливо уточнил Эдик.

— Это хуже некуда!

— Явно по нашу душу, — проворчал Искандер. — Никаких шансов!

Язиги мчались, пригибаясь к холкам коней, угрожающе наставляя копья, помахивая мечами. На всех были шлемы и панцири из сыромятной бычьей кожи и щиты, сплетенные из ивняка. Шагов за пятьдесят от бивака половина язигов бросила поводья и выхватила луки из горитов. Десяток стрел взвились в воздух, буравя слух зловещим зудом свистулек.

— Воздух! — крикнул Эдик.

Красные стрелы падали сверху смертоносным градом, втыкаясь в землю на целую ладонь. Гефестай с Верзоном мигом ответили, выпустив пару стрел по неприятелю. Стрела вексиллатиона, черная дакийская стрела, попала точно в цель, пробивая и панцирь, и сердце свирепо скалящегося воина.

— У-ла-ла! — разнесся боевой клич. — У-ла-ла! Громко улюлюкая, язиги разделились на два отряда, окружая дом, где засели римляне. Варвары гарцевали у Сергия на виду, то поднимая коней на дыбы, то заставляя их танцевать или шарахаться. В густые длинные гривы коней были вплетены десятки скальпов.

— Гефестай! — крикнул Сергий. — Ты по-ихнему разумеешь?

— Маленько!

— Спроси их, какого хрена они тут забыли?

Сын Ярная проорал вопрос, и язиги подняли вой — не злобный, не воинственный, а какой-то жизнерадостный, словно перерезать мимоходом десяток человек было для них забавой, молодецкой утехой.

— Не отвечают! — крикнул Гефестай.

— Тогда перебьем их ко всем чертям! — разозлился Сергий. — Только чтобы зря стрелы не тратили. Экономьте боезапас!

Гефестай и Верзон, мелькнув в проломе, выпустили по стреле. В ответ прилетело полдесятка красных жал, но на линии атаки уже никого не было. Зато Гефестаю опять повезло. Старый дак тоже выстрелил в пролом и попал — его стрела выбила пыль на груди высокого, узколицего сармата.

— Сергий! — заверещала Тзана.

Лобанов резко оглянулся — через стену перелезал варвар. Скалясь от напряжения, он подтянулся и уже готовился спрыгнуть. Наместник навел на него арбалет и спустил рычажок. Звонко тенькнула тетива, толстая стрелка-болт вошла язигу в рот и вышла из затылка. Дикарь кулем рухнул на землю. Тзана подбежала и вытащила у него меч из ножен — короткий, в локоть, акинак. Он пригодился в следующее же мгновение — второй язиг пошел на прорыв, просунувшись в оконный проем. Он не видел Тзану, прижавшуюся к стене, а миг спустя глаза ему уже были не нужны — острие акинака вошло сармату в горло, пустив кровь. Девушка резко потянула труп на себя, чуть не упала, но свалила его на траву и сняла еще одну перевязь с мечом. Пригодится в хозяйстве.

Дико подвывая и улюлюкая, язиги пошли на приступ.

— Сергий! — закричала Тзана. — Там Зорсин, я его видела!

Неожиданно, дико гикнув, через стену перевалился плотный варвар, затянутый в черный халат. Он приземлился, сгибая ноги в приседе, и Тзана молниеносно выбила меч у него из руки. Занесла свой… И отшатнулась:

— Дядя Абеан!

— Я тебе не дядя! — прошипел Абеан. — Ты навлекла позор на своего отца! Тень пала и на меня!

Лобанов скакнул к нему, пригибаясь под проемом окна, и быстро сказал:

— Скажешь скептуху, что Тзана не стала женой Зорсину, что я похитил ее как невесту и готов заплатить золотом! Запомнил? Скептух получит выкуп за дочь до первой травы!

— А если не получит? — прохрипел Абеан.

— Получит! — отрезал Сергий. — Слово чести! А теперь уматывай отсюда и береги себя — ты должен передать Сусагу мои слова!

— Кому это я должен?!

— Тзане!

Абеан, ворча и недоверчиво оглядываясь, ушмыгнул в пролом к своим.

— Атакуют! — крикнул Искандер.

Сергий кивнул только, принимая информацию к сведению. Варвары одновременно полезли через стены, стали ломиться в дверь и в пролом. Сергий покрепче сжал ремни трофейного щита. И вдруг язигов как ветром сдуло. Они поспрыгивали со стен, очистили проем и пролом. Послышались крики, свист, топот копыт — и всё стихло.

— Не понял, — сказал Гефестай озадаченно. Выглянув за дверь, он осклабился:

— Вот теперь понял!

Сын Ярная мечом показал на рощицу голых деревьев, качающих ветками на юге. Из-за них показался авангард целого легиона. На негреющем солнце блестели шлемы. Как смертоносный тростник, покачивались копья, гордо сверкали штандарты. Словно приветствуя наместника, звонко затрубили букцины.

— Наши! — заорал Эдик. — Ур-ра-а!

Шесть полных когорт Первого Вспомогательного легиона, расквартированного в Нижней Паннонии, вышли за Валлум Романум спасать наместника. С правого фланга, вдоль Тизии, легионеров сопровождали конники-ауксилларии Первой Старейшей полутысячной смешанной когорты испанцев, благочестивой и верной, а слева скакали копьеносцы Первой Ульпиевой тысячной когорты британцев, римских граждан, награжденных золотой нагрудной цепью.

Легат Апоний Сатурнин был счастлив видеть презида живым и невредимым. И очень удивился его первому приказу: немедленно греть воду, много воды, найти цирюльника и банщика!

Однако окунувшись в зловонную ауру, которую источал наместник, легат всё понял и отдал необходимые распоряжения. Чистую одежду он презентовал Марцию Турбону из личных запасов.

Как только наместник смыл с себя всю грязь, а два дюжих легионных раба-массажиста размяли его, как тесто для лепешек, он мигом подобрел, перестал рычать на подчиненных и даже похвалил легата за оперативность.

Легионеры за четыре часа разбили лагерь, расставив шатры по четкому плану, утвержденному раз и навсегда, и окружили их частоколом. Летучие отряды ауксиллариев рыскали по степи, но врага не обнаружили — язиги не торопились идти войной.

Жизнь лагеря потекла по древнему распорядку, и только присутствие самого презида отличало этот день службы от прежних. А презид, отмывшись и отъевшись, собрался в Сармизегетузу. С собой он взял две сотни ауксиллариев и верных преторианцев. В дороге Марция Турбона и его эскорт застал снег.

Он валил три дня подряд, спрятав землю под сугробами. В Дакию пришла зима.

Часть вторая

ДИКОЕ ПОЛЕ

Глава восемнадцатая,

в которой становится известным, как звали пятнадцатого воина

Прошло больше месяца после истории с похищением наместника. Страсти утихли, ощущения притупились. Зима принесла покой. Даже декабрьские сатурналии прошли в Дакии как-то вяло, без обычного для Рима размаха и разгула — так, пошумели чуток и разошлись, попрятались в теплые норки.

Положение на границах более или менее урановесилось. Наполовину. Язиги, обиженные тем, что у них стащили ценного пленника, раз за разом штурмом брали Валлум Романум, что между Тизией и Данувием. Правда, безо всякого успеха и, надо сказать, без особого усердия — с ленцой штурмовали, с перерывами на обед и сон. Сходят с утра на приступ, поистратят боеприпасы, и всей толпой на охоту — зубра валить или волков гонять.

А вот с царем роксолан Распараганом Марций Турбон договорился по-хорошему — сыскал деньжат, выплатил варвару субсидию, и тот расчувствовался, присягнул императору в вечной дружбе и даже принял римское гражданство. Отныне царя велели звать Публием Элием Распараганом, а принцепс Публий Элий Адриан стал ему патроном и как бы родителем.