Руфь - Элизабет Гаскелл

— Избирателей здесь около шестисот, — рассказывал мистер Брэдшоу, — и двести из них решительно стоят за мистера Крэнуорта. Эти бедолаги просто не смеют выступить против него! Но на другие две сотни мы можем уверенно рассчитывать: это рабочие или люди, так или иначе связанные с нашим промыслом, и они негодуют на упрямство, с которым Крэнуорт оспаривал право на воду. Еще две сотни колеблются.

— Им все равно, кто будет выбран, — ответил парламентский агент. — Ну и конечно, мы должны найти способ заставить их этим озаботиться.

Мистера Брэдшоу даже покоробил циничный тон, с каким это было сказано. Он надеялся, что мистер Пилсон не имел в виду подкуп. Но он промолчал, поскольку не исключал использование подобных средств, а вполне возможно, что других и не существовало. И если уж он, мистер Брэдшоу, взялся за подобное дело, то неудачи быть не должно. Надо тем или иным способом достичь успеха или не следовало все это затевать.

Парламентский агент привык легко справляться со всякого рода сомнениями. Он чувствовал себя превосходно с людьми, у которых никаких сомнений не бывало, но умел и снисходить к человеческим слабостям, и поэтому он отлично понял мистера Брэдшоу.

— Думаю, я знаю человека, который годится для нашей цели. У него куча денег, он просто не знает, что с ними делать. Устал кататься на яхтах, путешествовать и желает чего-нибудь новенького. Мне доносили по моим каналам, что он недавно выражал желание заседать в парламенте.

— Он либерал? — спросил мистер Брэдшоу.

— Безусловно. Принадлежит к семейству, которое побывало в свое время в Долгом парламенте.

Мистер Брэдшоу потер руки и спросил:

— А по религии он диссентер?

— Нет, так далеко он не зашел. Но он не слишком прилежит Церкви.

— Как его фамилия? — спросил мистер Брэдшоу.

— А вот тут прошу меня простить. Пока я не буду уверен, что он захочет баллотироваться в Эклстоне, я не назову его имени.

Однако безымянный джентльмен все-таки пожелал баллотироваться, и была объявлена его фамилия: мистер Донн. Они с мистером Брэдшоу переписывались во все время болезни мистера Ральфа Крэнуорта, а когда тот умер, все оказалось готово для выполнения плана. Требовалось действовать быстро, прежде чем Крэнуорты успеют договориться, кому из них занять место в парламенте. Кто-то должен был «погреть» его, пока старший сын нынешнего главы клана не достигнет совершеннолетия, поскольку сам глава уже занимал место в муниципалитете графства.

Мистеру Донну следовало лично приехать для предвыборной агитации, и он намеревался поселиться у мистера Брэдшоу. Вот почему дом на берегу моря, в двадцати милях от Эклстона, показался мистеру Брэдшоу самой удобной больницей и детской для тех членов его семейства, которые были бесполезны и даже могли стать помехой во время выборов.

ГЛАВА XXII

Либеральный кандидат и его представитель

Джемайма сама не знала, хочет ли она ехать в Абермаут или нет. Она жаждала перемен. Домашняя жизнь надоела, но все же ей была невыносима мысль, что, уехав в Абермаут, она оставит мистера Фарквара, тем более что Руфь, по всей вероятности, тоже проведет праздники дома.

Руфь же, напротив, радовало решение мистера Брэдшоу: в Абермауте у нее появлялась возможность исправить ошибку относительно Лизы. Руфь решила постараться как можно добросовестнее и заботливее следить за девочками и сделать все, что от нее зависит, чтобы поправить здоровье больной. Но ее охватывал ужас при мысли о расставании с Леонардом. Раньше Руфь не покидала сына ни на один день, и ей казалось, что ее постоянная забота о малыше избавляла его от всех зол и даже от самой смерти. Руфь не спала по ночам, испытывая блаженное чувство, что он рядом с ней. Когда же она уходила к своим воспитанницам, то старалась припомнить и глубоко запечатлеть в сердце его лицо.

Мисс Бенсон поделилась с братом своими сомнениями относительно того, что мистер Брэдшоу не предложил Руфи взять с собой Леонарда. В ответ мистер Бенсон только попросил сестру не высказывать эту идею Руфи. Он был вполне уверен, что это могло внушить Руфи напрасную надежду, а потом привести к разочарованию. Мисс Бенсон разбранила брата за холодность, но на самом деле он был полон сочувствия, хотя и не выражал его, а только готовился взять Леонарда с собой на длинную прогулку в тот день, когда его мать оставит Эклстон.

Руфь плакала до тех пор, пока на это хватало сил, и устыдилась, заметив серьезные и удивленные взгляды воспитанниц, которые были уже душой в Абермауте и которым мысль о возможности смерти их любимых существ никогда даже не приходила в голову. Гувернантка, подметив недоумевающие выражения их лиц, вытерла слезы и заговорила веселее. Когда они прибыли в Абермаут, Руфь уже восхищалась новыми видами так же, как и девочки. Ей было нелегко противиться их просьбам немножко побродить по берегу, но Лиза за этот день утомилась больше, чем за все предыдущие недели, и Руфь решила поступить благоразумно.

Между тем дом мистера Брэдшоу в Эклстоне готовили для предвыборного гостеприимства. Перегородку между неиспользовавшейся гостиной и учебной комнатой сломали, чтобы сделать на ее месте раздвижные двери. Был приглашен «изобретательный» местный драпировщик. (И какой городок не имеет подобного хитроумного драпировщика, которым гордятся, утверждая что его столичные собратья не имеют такого воображения, и который посматривает на всех с презрением гения?) Мастер явился и высказал мнение, что «нет ничего проще, чем превратить ванную комнату в спальню с помощью небольшой драпировки, скрывающей кран душа». По его мнению, надо было только как следует спрятать ручку крана, чтобы ничего не подозревающий обитатель ванны-кровати не принял ее за звонок.

Мистер Брэдшоу нанял в городе настоящую кухарку на месяц, к крайнему негодованию его собственной кухарки Бетси. От злости та сделалась ярой сторонницей мистера Крэнуорта, едва услышав о намерении отнять у нее неограниченную власть в кухне, где она царствовала целых четырнадцать лет. Миссис Брэдшоу, когда у нее выпадала свободная минутка, вздыхала, жаловалась и удивлялась, зачем их дом превращают в гостиницу для этого мистера Донна, ведь Крэнуорты никогда не приглашали к себе избирателей, а они живут в Крэнуортхолле чуть ли не со времен Юлия Цезаря, и если это не старая почтенная семья, то она уж и не знает, кто они такие.

Хлопоты несколько смягчили Джемайму: для нее тоже нашлось дело. Она совещалась с драпировщиком; утешала Бетси до тех пор, пока та не смолкала, продолжая молча сердиться; убеждала мать прилечь и успокоиться, а сама ходила покупать различные вещи, нужные для того, чтобы сделать дом поудобнее для мистера Донна и его представителя, друга парламентского агента. Сам агент так и не появился на сцене, но тем не менее дергал за все ниточки. Его друг — некто мистер Хиксон — был, как говорили, не имеющим практики адвокатом. Однако сам он высказывал сильное отвращение к закону — «большому надувательству» со всеми его закулисными интригами, раболепством, приспособленчеством и бесконечными обременительными формальностями, церемониями и устаревшими, мертвыми словами. Поэтому, вместо того чтобы поддерживать реформу законодательства, мистер Хиксон красноречиво выступал против нее, причем говорил таким жреческим тоном, что оставалось только удивляться, как он мог быть дружен с парламентским агентом, о котором мы уже упоминали. Однако сам мистер Хиксон утверждал, что борется только с пороками закона, делая все от него зависящее, чтобы возвратить в парламент некоторых его членов, обязавшихся произвести законодательную реформу по его, мистера Хиксона, плану. Однажды он высказался очень доверительно:

— Если бы вам нужно было уничтожить чудовище с головами гидры, стали ли бы вы сражаться с ним на шпагах, как с джентльменом? Разве не схватили бы вы первое, что попадется под руку? Так я и поступаю. Главная цель в моей жизни — это реформа английского законодательства. Стоит либералам получить большинство в палате, и дело сделано. И я считаю себя вправе пользоваться человеческими слабостями для достижения такой высокой и даже святой цели. Само собой разумеется, если бы люди были ангелы или просто безукоризненно честны и неподкупны, мы бы и не стали их подкупать.

— А могли ли бы вы их не подкупать? — спросила Джемайма.

Разговор шел за обедом у мистера Брэдшоу, где собралось несколько гостей по случаю встречи мистера Хиксона; в числе их был и мистер Бенсон.

— И не могли бы, и не стали бы, — ответил пылкий адвокат, пренебрегая в горячности сущностью вопроса и сразу выходя в безбрежное море своего красноречия. — Однако при настоящем положении вещей те, кто хочет достичь успеха даже в добрых делах, должен снизойти к людским слабостям и действовать разумно. И потому я еще раз повторю: если мистер Донн — это тот человек, который соответствует вашим намерениям, и у вас добрые, высокие, даже святые намерения…