1941. Время кровавых псов - Александр Золотько

И что, кто-то поверит Егорову? А поверив, выступят против своего командира? И что такого в том, что собирается сделать Сличенко? Каждому из тех, что стояли в строю, годами рассказывали о неизбежности этого, учили, как выжить… И ведь всю ответственность капитан берет на себя. Только на себя…

Еще — в глубине души Егоров был согласен со Сличенко. Не мог не быть согласен. Если бы он не хотел применить в бою все это, то ушел бы из армии уже давно. Или пустил бы себе пулю в лоб от ужаса перед тем, что может произойти.

А так…

Так Егоров не виноват. Так Егоров почти совсем не виноват, он только поверил Сличенко, признал его правоту… И делает только то, чему учился, к чему готовился годами. И это значило, что нужно просто дойти до конца. Выполнить то, что начал.

Еще несколько бойцов шагнули вперед.

— Все, достаточно. — Сличенко посмотрел на тех, кто вышел из строя. — Мне нужно всего десять человек… А вызвалось четырнадцать. Извините, ребята, но лишних мне не нужно…

— Ты, ты… — Сличенко быстро указывал пальцем на стоящих перед строем, начав с тех двоих, что вышли первыми. — Ты и ты!

«Он все это подготовил заранее, — понял Егоров. — И эти двое знали, что им не придется оставаться здесь, на этом болоте. Сличенко сторговался с ними, вот и все».

— Спасибо, ребята, — с чувством произнес капитан. — Через десять минут вы должны уйти. Я горд, что служил вместе с вами.

Сличенко шагнул назад, от строя, так, чтобы его увидели все, и взял под козырек.

Егорову показалось, что по щеке стоявшего в строю рядом с ним немолодого водителя прокатилась слеза.

— Симагин, ко мне, — тихим голосом приказал капитан.

…Мне… мне… мне…

Сличенко отдал подошедшему лейтенанту бумагу с приказом.

«Индульгенцию, — подумал Егоров. — Теперь лейтенант просто выполняет приказ командира, а не бежит с поля боя».

— Командуйте, лейтенант. — Сличенко пожал Симагину руку, тот попытался что-то сказать, но капитан резко отвернулся и пошел быстрым шагом по гати, не обращая внимания на брызги грязи, разлетающиеся при каждом его шаге.

Егоров вышел из строя и пошел следом за Сличенко. Десять добровольцев двинулись вместе с ним.

Капитан сел на подножку установки, посмотрел на часы.

— Когда залп? — спросил Егоров.

— Дадим Симагину минут пятнадцать. Шансов у него все равно почти нет, но так будет хоть какая-то иллюзия… Людям так нравятся иллюзии…

Егоров хотел что-то сказать, бросить в лицо капитану что-нибудь обидное, но не смог произнести ни слова. Ему показалось, что если он попытается произнести хоть слово, то просто разрыдается, как в детстве.

Егоров вздохнул.

— Хотите спросить, куда я буду стрелять? — спросил Сличенко. — А какая вам разница?

Егоров не ответил.

— Двенадцать минут, — сказал Сличенко, взглянув на часы, и встал с подножки. — Построиться, товарищи добровольцы. Кто хочет пострелять? Там все просто, нужно покрутить ручку, как на полевом телефоне. Это нестрашно…

Разместив людей в кабинах машин, в две пришлось сажать по трое, Сличенко посмотрел на лес — там уже никого из батарейцев не было.

— Пять минут, — сказал Сличенко. — Всего пять минут.

Орлов выглядел спокойным и уверенным в себе. Он сидел на диване, вальяжно развалившись, закинув ногу за ногу, и даже держал в руке чашку — беседа, по-видимому, велась давно в самом конструктивном и почти благожелательном тоне.

Севка постоял в дверях гостиной, прикидывая, куда лучше сесть. Решил, что правильным будет держать в поле зрения всех участников беседы.

Взяв стул от стола, Севка поставил его к самой стене, возле книжного шкафа, и сел.

Орлов одобрительно кивнул.

— А ты стал совсем молодец, Сева. В движениях появилось нечто такое. — Орлов пошевелил пальцами в воздухе. — Нечто серьезное… Совсем взрослое.

Орлов отхлебнул из чашки и зажмурился.

— А так заваривать чай может только уважаемый Евграф Павлович… Если честно, то я скучал, наверное, только по такому вот чаю… А вы, Евграф Павлович?

Старик не ответил, лишь глянул искоса и отвернулся.

— Нет, я понимаю, что у вас есть повод меня не любить. — Орлов посмотрел на комиссара и улыбнулся. — А у некоторых даже и ненавидеть… Но ведь отдайте мне должное — я вежливо покричал в окно, как в юности, помахал рукой и получил разрешение войти… Кстати, Женя, твой снайпер на третьем этаже в доме напротив топчется слишком близко к окну. Если бы я относился к тебе чуть хуже…

— Еще хуже, — негромко сказал комиссар.

— Еще чуть хуже… — Орлов допил чай и поставил чашку на пол возле дивана, — то я бы просто не стал к тебе обращаться. И ты очень многое потерял бы. В смысле — пропустил…

«А они не так чтобы давно беседуют, — подумал Севка. — Данила треплется, на что-то намекает, но ничего, видать, толком не сказал. Минут пятнадцать они вот так вот сидят и беседуют, не больше. Комиссар мрачен, а старик… Царский генерал явно чувствует себя не слишком комфортно».

— Ну, вот теперь мы все в сборе и можем говорить. — Орлов оперся руками о свои колени и встал с дивана. — Хотя я, если честно, не понимаю, зачем ты потребовал присутствия Всеволода при нашем разговоре. Такая получалась компания, словно специально созданная для воспоминаний о былом… Сева даже и не поймет всего, о чем мы будем говорить…

— Спасибо за доверие, — сказал Севка.

— Ты не обижайся, я не имел в виду, что ты умом не вышел. Просто слишком долго было бы объяснять тебе, почему это я пытался убить Женю, а тот не пристрелил меня в восемнадцатом, хотя имел возможность… Правда, Женя? Ведь имел. Я секунд пятнадцать маячил на фоне дверного проема, а ты стоял всего в двадцати шагах и не выстрелил…

— Давай к делу, — сказал комиссар. — Полагаю, что все это ты затеял вовсе не для того, чтобы поболтать о прошлом?

— Как сказать, Женя, как сказать… — Орлов подошел к окну и посмотрел на улицу. — Невесело сейчас в Первопрестольной… Почти как в Питере во время наступления Юденича… Там справились. А тут… — Орлов вздохнул и повернулся спиной к окну. — Тут тоже справятся. К двадцатому Москва снова станет дисциплинированной и спокойной… Ладно, о деле…

Орлов прошелся по комнате, похлопывая ладонью по бедру.

— Это ты потребовал, чтобы оружие оставили в прихожей? — спросил Севка.

— Что? А, да. Я. Исключительно для того, чтобы вы сгоряча не пальнули в меня в самом начале беседы.

— Так я могу сходить и забрать свою сбрую?

— Да. То есть потом… Или… Пусть твой попутчик сходит, принесет, а ты посиди, расслабься. Ты у нас — важный участник переговоров…

— Данила, тебе, похоже, давно рожу не били за паскудство языка, — сказал комиссар. — Ведь в юности хватало раз в неделю тебе чистить хлебало, чтобы ты становился почти нормальным пацаном…

— Я помню, — засмеявшись, кивнул Орлов. — И даже помню, что ты никому не доверял этого почетного задания, всегда сам тузил меня… И только ты имел право меня бить — когда братья Розовы попытались взять это на себя, ты вначале плечом к плечу со мной навалял им, а потом уж, прямо на их изумленных глазах, занялся моим воспитанием… Я помню, Женя. Даже, наверное, лучше, чем ты. В конце концов, для тебя с тех пор прошло больше тридцати лет, а для меня — чуть больше десяти…

— Ты путешествуешь по времени? — спросил комиссар тихо.

Костя, ходивший в прихожую, вернулся и положил ремень с кобурой Севке на колени. Кобура была расстегнута, хотя Севка четко помнил, что после стрельбы у магазина застегивал ее.

Костя ни на секунду не поверил доверительным интонациям гостя. Костя, как опытный шахматист, пытался усиливать свою позицию. Свое оружие он тоже, наверное, приготовил.

Севка с трудом подавил желание заглянуть в кобуру. Наверняка револьвер взведен. Можно, конечно, надеть ремень и портупею, но удобнее будет выхватывать оружие из кобуры, лежащей на коленях.

— Ты путешествуешь по времени? — повторил свой вопрос комиссар.

— Замечательный вопрос. — Орлов бесшумно похлопал в ладоши. — В воздухе сразу запахло типографской краской, как от книги господина Уэллса, только что принесенной из книжной лавки… «Машина времени»… Ни хрена я не путешествую, Женя. Мечусь. Бегаю, пытаюсь везде успеть, но не хватает ни рук, ни средств… Иначе зачем бы я обращался к тебе?

— А зачем ты обратился ко мне? Да еще таким экстравагантным способом?

— Давай представим себе, что я просто вышел бы на дорогу перед твоей машиной и помахал рукой. Ты бы остановился, и что? Поверил бы моему рассказу о путешествии по времени? Сидел бы, подперев щеку кулаком, и слушал? Ты бы взял меня в оборот и стал бы выбивать из меня правду… А я не люблю, когда из меня что-либо выбивают…

— Ты бы мог рассказать мне о близком будущем, — спокойно сказал комиссар. — Ты ведь наверняка лучше знаком с моим ближайшим будущим, чем Всеволод… Назвал бы несколько событий, фактов… И я бы убедился, что…