Новый Мир ( № 8 2009) - Новый Мир Новый Мир

Более определенно высказалась домработница соседей по квартире, Большиных, — Н. П. Скобина (Кривцов называл ее Скобелевой и Скоболевой). Скобина в присутствии свидетелей уличила Полонскую во лжи и дала уверенное свидетельство, что та находилась в комнате в момент смерти поэта. «Мояковский вместе с Полонской, зашол в комноту, дверь которой закрыл за собой, не прошло 15 — 20 минут, как я в кухне услышала выстрел в комнате Маяковского, звуком как из пугача, выйдя из кухни в другую комноту тутже сообщила Кривцову Николаю Осиповичу, о том что у нас несчастье, он спросил какое я сказала что у Маяковского выстрел, несколько сикунд было тихо, я слышала только какойто звук Маяковского, прислушиваясь что дальше будет, находясь у дверей кухни которая находится напротив дверей комнаты у Маяковского, видела как открылась дверь комнаты и в это же время услышала крик Полонской, „спасите” хваталась за голову, которая вышла из комнаты, я в месте с Кривцовым, бросилась во внутрь комноты то Маяковский, лежал на полу. Кривцов, стал звонить по телефону в пункт скорой помощи а я выбежола на лесницу и стала кричать на крик сошлись соседки, Полонская, было тоже тутже в комноте, ктото скозал, что нужно встретить скорую помощь, и оно направилось водвор дома, откудо в скорости привела врача, санитаров, и тот при осмотре Мояковского, сказал что он умер, обращаясь к присутствующим спросил как это могло быть Полонская, стояло сзоди меня я ответила что ано была вместе вот с этой гражданкой, указивая на Полонскую, после этого она только скозало что она приехола в месте с ним и стала выходить как услышала выстрел, вернулось обратно, на это ей я ответила нет неправда вы открыли дверь через две сикунды и просили „помочь” Мне известно что Полонская, очень часто ходила к Мояковскому, почти каждый день бывала и днем и вечером» [54] .

Из рассказа Регинина, записанного Михаилом Презентом по горячим следам, тоже следует, что выстрел был произведен в присутствии Полонской: «…Регинин рассказывает: через несколько минут после того, как Маяковский привел Полонскую к себе, в дверь постучался агент ГИЗа <…>. Маяковский разозлился — „Не до вас сейчас, товарищ!”, но, кажется, достал эти деньги, и агент ушел. А через некоторый, очень короткий срок раздался выстрел, и Полонская выбежала из комнаты Маяковского и стала звать хозяйку или соседей…» [55] .

Если Полонская застрелила Маяковского, неудивительно, что она видела и запомнила облачко дыма, толчок крови от выстрела, вызвавший мгновенную красноту, и помутнение глаз. Соседи, вошедшие через минуту, описанной картины не наблюдали. Она сама, описывая, как кровь бросилась в лицо Маяковскому после выстрела, как он упал и силился приподнять голову

и потом стал бледнеть, по сути подтверждает свое присутствие рядом с телом в самый момент смерти. Может быть, именно в эти секунды Полонская увидела его последний взгляд и сказала ему: «Что вы сделали?», имея в виду, что он спровоцировал ее на убийство.

Присутствие Полонской в комнате в момент убийства можно считать доказанным показаниями двух свидетелей и, косвенно, ее собственными. Если же допустить, что Маяковский покончил с собой, то получается, что пока Полонская сделала два-три шага до двери и вышла в коридор, он успел подойти к столу или к пиджаку, висевшему на стуле, достал пистолет, встал так, чтобы после выстрела упасть на мягкую тахту, снял предохранитель, установил пистолет в довольно неудобную позицию: левую руку приблизил — не прижал! — к левому боку (попробуйте это сделать!), чуть отвел пистолет от рубашки (нет следов пороха около отверстия, как показала экспертиза) — и после этого выстрелил. Вряд ли он успел бы это сделать за ту пару секунд, что потребовались Полонской, чтобы выйти в коридор. Да и стреляются из пистолета обычно в голову, а не в грудь: удобнее и надежнее.

Следователь Синев в протоколе осмотра места происшествия записал: «Рубашка со следами опала» [56] . Это значит, что оболочка пули обожгла ткань по диаметру отверстия. Но при выстреле в упор должны остаться точки от не успевших сгореть частиц пороха. Их нет. Валентин Скорятин сам обследовал предсмертную рубашку поэта и утверждает, что даже с помощью лупы не обнаружил никаких следов порохового ожога. Значит, делает он вывод, дуло находилось достаточно далеко от груди. Слева — значит, стрелял левой рукой. Неспроста после вскрытия, обнаружившего пулю с левой стороны, Яков Агранов интересовался, не был ли Маяковский левшой. М. Презент пишет: «Маяковский был левша. Пуля пробила сердце, легкие и почку». Денисовский вспоминает: «…вдруг приходит Агранов и спрашивает: был ли Владимир Влади­мирович левшой. Это очень важно. Оказалось. Что пуля прошла с левой стороны и застрелиться он мог только левой рукой. Все мы подтвердили, что он был левшой и правшой. Сдавал левой, играл на бильярде правой и левой

и т. д.» [57] . Но почему-то не выяснили, с какой руки он обычно стрелял.

Обратим внимание, что пуля прошла сверху вниз: словно стрелявший стоял, а тот, в кого стреляли, сидел. В протоколе осмотра места происшествия указано, что входное отверстие диаметром около 6 мм расположено на 3 сантиметра выше левого соска. Выходного отверстия нет. С правой стороны на спине в области последних ребер под кожей прощупывается твердое инородное тело, незначительное по размеру. Посмотрим на сделанное в 1991 году заключение экспертизы рубашки, в которой погиб поэт: «Повреждение на рубашке В. В. Маяковского является входным огнестрельным, образованным при выстреле с дистанции боковой упор в направлении спереди назад и несколько справа налево почти в горизонтальной плоскости. <…> сразу после получения ранения В. В. Маяковский находился в горизонтальном положении, лежа на спине. <…> Форма и малые размеры помарок крови, расположенных ниже повреждения, и особенность их расположения по дуге свидетельствуют о том, что они возникли в результате падения мелких капель крови с небольшой высоты на рубашку в процессе перемещения вниз правой руки, обрызганной кровью, или с оружия, находившегося в той же руке» [58] . Интересно заключение экспертизы о следах сурьмы, которая образуется при термическом разложении капсюльного состава: оно свидетельствует, что центр входного отверстия на рубашке «относительно центра повреждения смещен несколько вправо» [59] .

То есть либо кто-то, стоявший перед Маяковским, стрелял с правой руки, либо поэт сам сделал выстрел с левой руки, поскольку правую руку с оружием завести с левой стороны крайне неудобно. И пистолет держать левой рукой на таком расстоянии от груди, чтобы пороховые газы не опалили рубашку, Маяковскому было невозможно.

Расчет времени показывает, что Маяковский не мог покончить с собой за 2-3 секунды, необходимые Полонской, чтобы выйти в коридор. Ему пришлось бы достать оружие и либо зарядить, либо (в случае, если пистолет был уже заряжен) снять с предохранителя, взвести курок, найти точное место выстрела, принять неудобную позу с упором в левый бок, отодвинуть руку, чтобы не опалить пороховыми газами рубашку, да еще эту руку приподнять (пуля прошла сверху вниз) — и только после этого выстрелить. Если же представить, что Полонская пыталась встать и уйти, а он, сидя на тахте, ее удерживал, пытался притянуть к себе и она в состоянии аффекта выстрелила в него, то это объясняет и движение пули сверху вниз, и следы опала на рубашке, и даже те изменения в его лице, которые она заметила в первые секунды после выстрела.

Думается, эту версию можно было бы проверить и в наше время путем следственного эксперимента.

Из протокола допроса соседки Татарийской: «Утро 14 апреля он приехал с Полонской (которая у него бывала часто и зимой) в 9 час. 40 мин. по моим часам (но они, кажется отставали). Вскоре пришел инкоссатор из Гиза и он его очень грубо просил зайти ко мне. <…> 10 ч. 3 м. приблизительно постучался Влад. Владим. и был очень спокоен. Просил спички прикурить папиросу.

Я предложила ему взять квитанции из Гиза и деньги. Взяв в руки, он вернулся от дверей и подав мне сказал „Я вечером с вами поговорю” Вышел За все время за стеной было спокойно и тихо. В 10 час. 8 мин. Я тоже ушла на работу» [60] . Обратим внимание, что за несколько минут до смерти Маяковский обещает соседке поговорить с ней вечером, — и вдруг самоубийство, к которому он якобы шел два дня…

Валентин Скорятин обращает внимание читателей на такую деталь: «Никто из присутствовавших [в квартире], (в том числе П. Лавут), не запомнил, чтобы В. Полонская говорила о револьвере в руках поэта, когда она выбегала из комнаты. Почему? Ведь это важная подробность! Она все сразу бы объясняла: Полонская выбегает — Маяковский тут же пускает пулю в сердце. И никаких сомнений в самоубийстве» [61] . Скорятин полагает, что уже позднее следователь или Агранов придумали и заставили Полонскую подписать версию про пистолет. Антрепренер Маяковского Лавут вспоминал, что следователь, бравший показания у Полонской, в первую очередь дал акт Агранову, который зачитывал его кому-то по телефону. «В акте значилось, что когда Полонская услыхала выстрел на лестнице, <…> она сбежала вниз, села в машину и уехала. Сбежала она якобы от Владимира Владимировича, испугавшись револьвера, который тот вытащил. Она подумала, что он собирается стрелять в нее» [62] . Если допустить, что пистолет был в руках Полонской, становится понятно, почему она не говорила о нем вначале.