Новый Мир ( № 8 2009) - Новый Мир Новый Мир
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Новый Мир ( № 8 2009)
- Автор: Новый Мир Новый Мир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неизбежное небо
Минаков Станислав Александрович родился в 1959 году. Поэт, переводчик, прозаик, эссеист. Автор нескольких поэтических книг. Член Национального союза писателей Украины и Союза писателей России. Лауреат российских и украинских литературных премий. Живет в Харькове.
* *
*
Сугдея, Солдайя иль Сурож…
А ты говоришь мне: “Судак”.
Какая ж ты все-таки дура ж! —
слова не запомнишь никак.
Они тебе — точно — до фени,
а мне же всё грезится: весь
в огне преподобный Парфений,
сожжённый татарами здесь
за то, что не дал им берёзы
валить в монастырском лесу.
Столетье — стоянье сквозь слёзы.
А я эту ношу — несу.
Теперь они памятник ставят
тем самым убийцам троим,
где факелом высился старец,
а после — истаял, как дым.
Ах, кореш, ну что ж ты всё куришь
и куришь — ни слова в ответ.
…Антоний, скажи им про Сурож,
а то у них памяти нет.
Возле Оптиной
Ю. З.
Сосны гудят двухсотлетние у дороги.
Дождь заливает купель, что Пафнутий сладил.
Дождь не жалеет Жиздры и Жиздры ж ради
льёт. Мы стоим в грязи. Леденеют ноги.
— Слышь, — говорю, — Юркбо, дождик стал потише.
Будем в купель окунаться, покуда? Или…
— Помнишь, — он вдруг говорит, — как в скиту звонили? —
…Помню, мой друг Егорий, поныне слышу.
Мимо болид проносится — джип “Чероки”:
схимник качнул крылом, на сиденье сгорбясь.
Худо кому-то, наверно; настали сроки —
старца к нему повезли накануне скорби.
Ну, а мы тут постоим — что нам может статься?
Лучше дождя ноябрьского — в мире нету!
Вымокнуть — не растаять. Да не расстаться.
Шарю в кармане, Юрке протягиваю конфету —
что получил в обители утром, с ладони старца.
* *
*
“Так молись, — говорит, — чтоб в груди ручеёк журчал…”
Да откуда же, батюшка, взяться-то — ручейку?
Даже ежели б я себя, предположим, и не обличал,
даже ежели — будучи начеку…
То ли он сокрылся, утёк, золотой, под спуд,
то ли не было у меня его никогда.
Стукну в грудь — глуха. И грехов на ней — пуд.
Не журчит, родимый, да не дудит дуда.
Хоть сто раз наказ повторяй-учи,
а душа, как Герасим, — своё мычит.
Сделай милость, журчи в груди, ручеёк, журчи!
Не журчит.
* *
*
солнце встало выше ели
спору факт не подлежит
неужели неужели
мой отец в земле лежит
в шаге от моих сандалий
в глубину на шесть штыков
ближе близи дальше далей
в землю лёг и был таков
воробьи клюют печенье
перед клювом у клеста
для блаженной попеченье
есть у этого креста
ходит странная Тамара
крошит крошечки на крест
это ж радость а не кара
если птица здесь поест
всё лежащему веселье
две синички два клеста
отмечают новоселье
возле нашего креста
постою но не завою
лишь примну седой висок
тятя тятя Бог с тобою
птицы небо и лесок
Про Дионисия Щепу
Не многобурное море, но пещера святая являет ваша мощи, аки бисерие драгое, угодницы Божии, и обогащаете чудес излиянии всех к вам со верою приходящих, яко отсюду превозносят Господа хвалами вовеки…
Память о преподобных Антониевой пещеры Киево-Печерской лавры
Дионисий Щепа, иеромонах печерский,
просветляся умом на Господню Пасху,
Великодня вместивши сердцем воскресным ласку,
ко пещере Антониевой с думой притек недерзкой,
по любве своей и, конечно, в долгу послушания (аще
ты поставлен смотреть за пещерой ближней),
осененный мыслию необлыжной —
покадить богоносных отцев усопших, в ларцах лежащих.
Бормоча Иоанново-златоустое словище, что об аде,
огорчися который, ибо упразднися,
и огорчися, ибо також умертвися и низложися,
Дионисий инок очутися в пещерском хладе,
где покоятся Авраамий трудолюбивый,
чудотворец Исаия да Пимен постник цвет благовонный,
да Сильвестр, да Нифон, епископом Новгородским бывый,
мученик Кукша, а также Макарий, — помнящи “времена оны”, —
а подале — Феофил, Алексий, Сириг Мелетий,
Ефрем евнух умная голубица,
словом Божиим питашеся паче, нежели брашном,
Спиридон, незлобия крин [1] , и Никодим победотезоименитый,
Илия Муромский, непреоборимый воин,
в руце имущий от оружия язву, и другие братья,
также Лука эконом, Элладий, Сисой, Онисим…
Поднял свой глас Дионисий: “Преподобнии ботцы! Христос воскресе!”,
ко мощам святым помавая кадилом, поклоняясь подземным высям.
И внезапу услышал он отзыв должный,
как по чину: “Воистину-де воскресе!..”
Все, кто лежали вокруг в закромах укромных,
во пещерной пресветлой тьме, во гробех кипарисных,
сочетались в единстве гласном словес огромных,
жарким словом возстав из своих обиталищ присных.
И вновь тишина тишин разлилась в подземье — венцом молчанья.
Поклонился гробам живым Дионисий с волненьем в жилах
и затворил уста — аж до дней скончанья,
потому что прибавить ни слова он был не в силах.
Да и ведь поразмыслим, братие: впрямь, глаголать нелепо,
коль слуховым осязал ты славу Господню зреньем...
Вот таким, речет патерик, удостоен был умудреньем
во святой горе киевской отец Дионисий Щепа,
что сокрылся затем в затвор, дабы впоследствии там умерети,
не перемолвясь боле ни с кем и словом.
Было то в лето тыща четыреста пятьдесят третье
по Рождестве Христовом.
27 апреля 2008, Пасха Господня
Кузнечик
Елене Буевич и сыну её Ивану
Час настал, отделяющий души от тел,
и застыла ветла у крыльца.
И кузнечик, мерцая крылами, слетел
на худую ладонь чернеца.
И продвинулась жизнь по сухому лицу,
и монах свою выю пригнул.
И кузнечик в глаза заглянул чернецу,
и чернец кузнецу — заглянул.
“Как последняя весть на ладони моей,
так я весь — на ладони Твоей...” —
молвил схимник, радея о смерти своей
и луну упустив меж ветвей.
“Перейти переход, и не будет конца —
в этом знак кузнеца-пришлеца.
Переходного всем не избегнуть венца —
по веленью и знаку Отца.
Нет, не смерть нас страшит, а страшит переход,
щель меж жизнями — этой и той.
Всяк идёт через страх на свободу свобод
И трепещет от правды простой”.
И ещё дошептал: “Погоди, Азраил,
не спеши, погоди, Шестикрыл!”
Но зелёный разлив синеву озарил,
дверцы сферного зренья открыл.