Новый Мир ( № 8 2009) - Новый Мир Новый Мир

Там пытался что-то выведать у Вероники Витольдовны. Свидетелями выяснения отношений были Катаев, его жена и гости — Регинин, Яншин, Ливанов. Присутствующие назвали это «флирт цветов». Свои записки, отметил Катаев, поэт бросал через стол жестом картежника. В ожидании ответа нервничал, теребил медвежью шкуру. Читала их только Полонская. Но она не раскрыла, какие же вопросы они обсуждали с Маяковским в письменном виде. О записках Полонская в протоколе допроса не упомянула, а в воспоминаниях говорит, что Маяковский во время серьезного разговора перед выстрелом сказал ей, что «он уничтожил уже листки записной книжки, на которых шла наша вчерашняя переписка, наполненная взаимными оскорблениями» [47] . Предусмотрительно.

Маяковский, видимо, не сумел выяснить интересующий его вопрос, поэто­му пошел провожать Полонскую до дома и договаривался — с Яншиным — о завтрашнем разговоре с Вероникой Витольдовной. Позиция Яншина в этом контексте представляется интересной: якобы знавший о требованиях Маяковского относительно его жены, он не проявляет ни любопытства к переписке, ни ревности и спокойно разрешает переговорить с ней на следующий день. Ощущение, что Михаил Михайлович был уверен, что разговор — не о любви и разводе, что Яншин знал о задании, был вынужден терпеть ухаживания поэта и, по возможности, сам прикрывал жену. Это объясняет и его отношение к «дружбе» жены с Маяковским, и то, почему Полонская и замуж за Маяковского не шла, и не отказывала ему прямо. Не оставила от него ребенка, сделала аборт. Вспомним: когда получили огласку близкие отношения Полонской и Маяковского, Яншин тут же с ней развелся.

Расхождения в показаниях и воспоминаниях Полонской очевидны. Вероника Витольдовна явно хочет скорректировать свое поведение «в лучшую сторону» и что-то утаивает. Думается, что показания свидетелей смерти Маяковского и документы, в том числе протокол допроса, составленные по «горячим следам», как менее продуманные, несут более достоверную информацию. Да, Полонская не хотела огласки близких отношений с Маяковским и солгала следователю в ответ на вопрос о сожительстве с ним, но вряд ли она успела под впечатлением от случившегося продумать все мелкие детали, и по­­этому показания могут оказаться более правдивыми, чем воспоминания, которые продуманы, взвешены с холодной головой, да еще и обсуждены с Л. Брик. Попробуем, сравнив имеющиеся документы, представить, как же было все на самом деле.

Помня, что в протоколе допроса Полонская прямо говорит, что 13 апреля сказала ему окончательно, «что я его не люблю, жить с ним не буду также как и мужа бросать не намерена» [48] , посмотрим, как развивались события дальше.

14 апреля в 9 часов 15 минут «МАЯКОВСКИЙ позвонил по телефону ко мне на квартиру и сообщил, что он сейчас приедет; я ответила, что хорошо, он будет ждать у ворот. Когда я оделась и вышла во двор, то МАЯКОВСКИЙ шел по направлению к дверям нашей квартиры». Приехали к нему на Лубянку; Полонская предупредила, что в половине одиннадцатого у нее репетиция. Вошли в комнату. «Это было около 10 час. утра. Я не раздевалась, он разделся; я села на диван, он сел на ковер, который был послан на полу у моих ног и просил меня, чтобы я с ним осталась жить хотя-бы на одну-две недели. Я ему ответила, что это невозможно, так как я его не люблю. На это он сказал — „ну хорошо” и спросил будем-ли мы встречаться; я ответила, что „да”, но только не теперь. Собираясь уходить на репетицию в театр — он заявил, что провожать он не поедет и спросил у меня есть-ли деньги на такси. Я ответила — нет. Он мне дал 10 рублей, которые я взяла; простился со мной, пожал мне руку» [49] . Отметим, что Полонская, как зомбированная, покорно едет к нему домой, чтобы повторить свое «нет». Почему это нельзя было сказать около ее дома или в машине, например? Что-то нужно было забрать из комнаты на Лубянке? Может быть, что-то осталось в этой комнате после долгого и трудного разговора накануне? Она не раздевается: свидетели подтверждают, что была в летнем пальто и синей шапочке. Маяковский, судя по всему, рассчитывал остаться в комнате, так как повесил трость и снял пиджак, оставшись в одной рубашке.

О чем они говорили? Действительно ли о женитьбе? Или о чем-то другом? Пришел книгоноша — Маяковский приоткрыл ему дверь, не пуская в комнату. Книгоноша Локтев, приглашенный как свидетель, подтвердил показания Полонской, что поэт стоял перед ней на коленях, когда она сидела на диване: «В соседней комнате то был слышан топот в комнате Маяковского с одной женщиной которая мне не известна, но я видел его в тот момент когда гр. Маяковский открывал мне дверь, она сидела; а гр. Маяковск<ий> стоял перед ней на коленях (курсив мой. — Н. Р. )» [50] . Валентин Скорятин прочитал слово как «шопот», однако, если сравнить с написанием букв «т» и «ш» в других словах, сомнение в том, что написано «топот», исчезает.

Итак, книгоноша пришел в квартиру Маяковского в 10 часов утра. Постучал. После второго стука «сильно взволнованный гр. Маяковский рванул дверь, и сказал: товарищ бросьте книги ко мне не заходите, а деньги получите в соседней комнате». Думается, что не на коленях Маяковский открывал ему дверь. Видимо, услышав голоса и не дождавшись, чтобы открыли дверь, книгоноша подсмотрел в щель и увидел «сцену на коленях». Тогда он постучал во второй раз, и Маяковский, вскочив, рывком распахнул дверь и направил посланца к соседке. Книгоноша отдал книги соседке, выписал квитанцию и получил деньги по предыдущему заказу.

Видимо, Полонская пыталась вырваться (после аборта она чувствовала к поэту физическое отвращение) — поэтому «топот» в комнате, — а Маяковский силой оставлял ее у себя. Их борьба могла продолжаться и после ухода книгоноши. Если Маяковский стал ее задерживать, то в какое-то мгновение она могла схватить пистолет, от отчаяния выстрелить и попасть в сердце. Версия, что его застрелила Полонская, когда он пытался не отпустить ее, не выглядит неправдоподобной. Поэтому и лежал он на диване, как запомнили соседка Левина и художник Денисовский, одним из первых прибывший на место происшествия. И рот мог быть открыт, как запомнила Лавинская, — если попытался предупредить выстрел, когда он увидел пистолет в руке Норы.

Из протокола допроса Полонской: «Я вышла за дверь его комнаты, он остался внутри ее, и направляясь чтобы идти к парадной двери квартиры, в это время раздался выстрел в его комнате и я сразу поняла в чем дело, но не решалась войти, стала кричать. На крик выбежали квартирные соседи и после того мы вошли только в комнату; МАЯКОВСКИЙ лежал на полу с распростертыми руками и ногами с ранением в груди. Подойдя к нему спросила, что вы сделали, но он ничего не ответил. Я стала плакать, кричать и что дальше было не помню» [51] .

Из воспоминаний Полонской: она вышла, «прошла несколько шагов до парадной двери» квартиры. «Раздался выстрел. У меня подкосились ноги, я закричала и металась по коридору: не могла заставить себя войти. Мне казалось, что прошло очень много времени, пока я решилась войти. Но, очевидно, я вошла через мгновенье: в комнате еще стояло облачко дыма от выстрела. Владимир Владимирович лежал на ковре, раскинув руки. На груди было крошечное кровавое пятнышко». Часы показывали 10.15. По ее словам, Маяковский был еще жив: «Глаза у него были открыты, он смотрел прямо на меня и все силился приподнять голову. Казалось, он хотел что-то сказать, но глаза были уже неживые. Лицо, шея были красные, краснее, чем обычно. Потом голова упала, и он стал постепенно бледнеть» [52] .

Итак, по словам Полонской, Маяковский застрелился, когда она вышла за дверь его комнаты в коридор. Но о том, что Полонская находилась в комнате в момент выстрела, дали показания соседи. Николай Кривцов, 23-летний сосед Маяковского: «По истечении 10—15 м. я будучи в своей комнате услышал какойто хлопок, вроде удар в ладоши и в этот-же момент зашла комне Скобелева и сказала взволнованным голосом, что в комнате Маяковского, чтото хлопнуло, я тут-же вместе с Скоболевой, вышел из своей комнаты направляясь ити к квартире Маяковского, в этот момент дверь комнаты Маяковского, была открыта и оттуда бежала с криком неизвестная гражданка как я потом узнал по фамилии Полонская, кричала „спасите, помогите” „Маяковский застрелился” направляясь к нам в кухню, в первые из кухни Полонскую, я видел находившуюся на пороге комнаты занемаемую Маяковским, дверь была открыта, утверждать былали она в комнате в момент выстрела или зашла после его не могу, но этот промежуток был несколько сикунд, после ее криков я тут-же зашол в комнату. Маяковский лежал на полу с огнестрельной раной в грудьи, тутже позвонил по телефону вызвал скорую помощь, Полонская стояла на пороге комнаты сильно плакала и кричала о помощи сбижавшие соседи посоветовали ей встретить скорую помощь, которую она через минут пять привела в квартиру <…>» [53] . Кривцов осторожен в показаниях — возможно, не хотел повредить Полонской, не зная всех обстоятельств.