Ночи Виллджамура - Марк Ньютон

Стук в дверь.

Сначала она решила не открывать. Может быть, если она останется сидеть здесь, у окна, наедине со своими воспоминаниями, то про нее забудут и этот день так и не начнется. Стоит ей встать, и события покатятся, цепляясь одно за другое, и в конце концов приведут к тому, что ее объявят полновластной владычицей Джамурской империи. А ведь можно просто сидеть и смотреть в окно, на город, на завораживающее кружение снежинок.

Нетрудно понять, отчего ее отец сошел с ума.

–  Рика, ты не спишь? Это я, Эйр.

–  Одну минуту. – Рика встала, чтобы впустить сестру, радуясь, что это не кто-то чужой.

Эйр прошла прямо на середину комнаты, за ней шлейфом тянулся пряный аромат духов. Ее платье соответствовало последней, возмутительной моде – красное, со стоячим воротником и черными рукавами, – волосы блестели от масла, а лицо было накрашено так, как Рика еще никогда ни у кого не видела. На ее груди красовалась искусственная роза тундры.

–  Ты еще даже не одета, – заметила Эйр.

–  Нет, не одета, – вздохнула Рика. – Я сидела смотрела, как падает снег, и думала.

–  Успеешь еще. Говорят, снег будет лежать десятилетиями, так что мы все ослепнем от его белизны. Ночные гвардейцы и Совет уже в сборе, и все главные семьи прибыли.

–  Дай мне еще немножко времени, прежде чем идти туда, – попросила Рика. – Даже и не знаю, как я со всем этим справлюсь, когда они такой шум подняли. Как вообще можно что-то сделать, когда столько людей путается у тебя под ногами?

–  Понятия не имею, – отозвалась Эйр, лежа поперек подоконника. – Забавно все же, когда вокруг нас разводят такую суету иногда.

Рика улыбнулась:

–  Испорченная девчонка – вот ты кто.

–  Хватит… ты прямо как Рандур.

–  Кто такой Рандур? – удивилась Рика.

–  Никто. – И Эйр взволнованно сжала руки в кулачки.

–  Вот как. – Рика на шаг приблизилась к сестре. – Уж не тот ли молоденький петушок, который фланирует по здешним коридорам, флиртуя со всеми дамами напропалую? Я его тоже заметила. Только не говори, что и ты пала жертвой его чар, – это так банально.

Эйр засмеялась:

–  Ты же едва приехала, как ты можешь думать так обо мне? Нет, меня тошнит, когда приходится танцевать с ним.

–  А, так ты с ним знакома? И часто тебе приходится выносить приступы тошноты? – Рика сложила на груди руки.

–  Он просто мой учитель.

–  И что, от него есть прок? – поинтересовалась Рика.

–  По крайней мере, он думает, что есть.

–  Собой-то он, разумеется, красавец, – добавила Рика, вызывая сестру на откровенный разговор о ее столь явном пристрастии.

–  Только не говори этого при нем. Уж он твоих слов не забудет и тебе не даст. И вообще, хватит о нем. – Эйр встала. – Итак, как скоро мы можем ожидать твоего блистательного появления?

–  Дай мне еще пару минут. Я скоро приду.

Эйр поцеловала сестру в щеку и направилась к двери.

–  Подожди, – окликнула ее Рика.

Прошло столько лет, ее маленькая сестренка уже не девочка, а привлекательная молодая женщина. Рика подошла к ней, сжала ее ладони в своих. С ней легко было быть откровенной.

–  Эйр, мне так страшно, временами мне кажется, что я просто не смогу править империей. У меня сил не хватит. И опыта у меня нет…

–  Рика, ты самая смелая и самая разумная из всех женщин, которых я знаю. Ты оставила наш город и уехала на край света, на богами забытые острова, чтобы провести свою жизнь там, где нет ничего, кроме джорсалирского храма да нескольких убогих ферм. Это ли не свидетельство недюжинной силы твоего характера? Ты долго изучала богословие, а значит, твой образ мыслей строится на определенном моральном законе. И кроме того, теперь, когда отца больше нет, жизнь может оказаться интересней, потому что все будут стараться произвести на тебя впечатление.

После короткой паузы Рика спросила:

–  Тебе грустно? Оттого что он умер?

Эйр медленно высвободила свои ладони из рук сестры и положила их ей на плечи. Тепло ее объятий согрело Рику. Как трогательно, что они снова вместе. С минуту они стояли обнявшись. Потом Эйр прошептала:

–  Меня огорчает лишь то, что я не испытываю ничего, кроме облегчения от его смерти, ведь теперь я наконец смогу повзрослеть и научиться ответственности.

К удивлению Рики, сотни лиц повернулись к ней, когда она вышла на балкон и встала на верхней ступеньке лестницы, ведущей вниз, а шум, который подняли все эти люди, вселял в нее тревогу. Непохоже, чтобы смерть единственного человека, которого знал весь город, прошла незамеченной.

Все, кто не носил форму, облачились в самые яркие одежды, какие могли найти. Была в Виллджамуре такая странная традиция – провожать покойника в последний путь в разноцветных нарядах. Этот обычай не оставлял места для печальных размышлений и гарантировал, что день похорон будет куда более красочным, чем обычно.

У подножия лестницы на колесном катафалке стоял деревянный гроб.

С телом ее отца.

Она знала, что должна горевать по нему, но не испытывала никаких чувств и не могла понять почему. То ли она слишком много времени провела, учась дистанцироваться от простых человеческих эмоций, и теперь не знала, что это значит – чувствовать, то ли просто радовалась смерти этого человека, который был жесток с ее матерью и не любил никого, кроме себя?

Сразу за гробом выстроились ночные гвардейцы, вернее, то, что от них осталось, – всего одиннадцать человек. Впереди них, вытянувшись во фрунт, стоял командующий Латрея, одеждой – призрак ночи, лицом – сияющий в этой ночи маяк.

За военными толклись советники, за ними – отпрыски знатных семей в ярких нарядах. Простых горожан, которых впустили в этот привилегированный район города посмотреть на столь значимое событие, набилось так много, что они стояли плечом к плечу, занимая все улицы и переулки, откуда на происходящее открывался мало-мальски приличный вид. По всему городу люди заполнили балконы, стояли на стенах, свешивались из окон бесчисленных башен. Многие махали руками Рике, и во всем городе царила атмосфера восторга. Сегодня вечером, как всегда, во всем городе пройдут представления: история жизни императора Джохинна будет повторяться вновь и вновь, пока не взойдет красное солнце. Вино и пиво будут течь рекой, люди станут танцевать. Ее ждут ночные прогулки, во время которых люди будут подходить к ней, говорить ей, как хорошо она выглядит, и соболезновать ей из-за того, в какое печальное время ей приходится идти по стопам своего отца.

Рика начала спускаться по лестнице к гробу, у которого уже ждала ее сестра. В глубине души ей хотелось поднять крышку и взглянуть в лицо отца, чтобы увидеть, что произойдет с ней: вспыхнет ли ее гнев снова, или, напротив, ее сердце откроется отцу, но ответом ему будет – уже в который раз – лишь ледяное молчание.

Командующий Латрея поспешил ей навстречу, кивком приветствовал ее и прошептал какие-то указания.

Пешая процессия двинулась в путь по узким извилистым улицам, и только Рика ехала верхом: чтобы люди могли рассмотреть новую правительницу. То, что ее лошадь одновременно тянула катафалк с гробом, было глубоко символично. Несмотря на холод, толпы людей приветствовали ее радостными возгласами. Старухи бросали тундровые цветы на проезжающий катафалк. Проводы заняли почти два часа, оставив после себя скорбный след из раздавленных цветов, тянувшийся от дворца до самого входа в подземную крипту.

Каждый, кто в Джамурской империи обладал именем, счел своим долгом явиться в тот день в темный склеп. Там лежали все императоры династии Джамуров, четыре тысячи лет непрерывного кровного родства. Все началось с Джамура Джолла, который, победив в легендарном сражении, привел свой народ в древний город Вилхаллан, как он тогда назывался, где объявил себя императором, и приказал обнести свою столицу тройным кольцом крепостных стен. Джохинну предстояло лежать рядом с отцом, императором Гулионом, утонувшим двадцатью шестью годами ранее, – происшествие, которое породило массу сплетен и кривотолков. Глядя на все происходящее, Рика вдруг с непривычной ясностью осознала, что и ради нее здесь зажгут в свое время сотни свечей, принесут ее и уйдут, а она навечно останется лежать в этой каменной тюрьме.

– Война?! – выдохнула Рика.

Откинувшись в кресле, она смотрела прямо перед собой. Слово эхом отдавалось у нее в мозгу, вызывая чувство вины и стыда. Война означала смерть людей, и она будет тому причиной. Хотя это было даже не ее решение. Похоже, империя сама решала, что ей делать, а что нет, без всякого ее, Рики, участия.

Комнату освещали два фонаря, свеча на столе и огонь в камине. Охотничьи трофеи в виде голов животных были развешены по стенам с деревянными панелями, украшенными резьбой из древних рун. История, сконцентрированная в этой комнате, подавляла.

–  Это необходимо, уверяю, – сказал канцлер Уртика. Открытой ладонью он обвел карты, лежавшие перед ними, а потом поднял свечу, чтобы пролить свет на острова империи в западной части Бореальского архипелага. – Наши войска стянуты сюда, на Фолк, к гарнизону города Уле. Это наш самый большой укрепленный район на востоке. Признаюсь, сначала и я думал о войне так же, как вы сейчас. Однако у меня есть серьезные причины полагать, что дикари в скором времени предпримут нападение на наши территории. – Уртика вцепился в край стола. – Я принял все необходимые меры, чтобы обезопасить наши земли, императрица. Вам совершенно не о чем беспокоиться. – И он сделал шаг назад, поближе к огню, чтобы согреться.