Время – московское! - Александр Зорич

– Нет. Не ситуация, а именно обстановка, – настоял на своем Кроль. – Под «нештатной обстановкой» я подразумеваю обстановку в первую очередь психологическую.

– Расскажите об этом детальнее, – попросил Иван Денисович, его глаза заинтересованно блеснули.

– Видите ли… Психика – дело темное… Психологи об этом расскажут лучше… – замялся Кроль. – В конце концов, имеются видеоматериалы, наш рейд полностью протоколирован.

– Ну хотя бы в двух словах! Мне интересна именно ваша оценка, – не отставал Иван Денисович, нажимая на слово «ваша». – В чем проявлялась нештатная психологическая обстановка?

– Гм… Повышенный уровень тревожности. В первую очередь у рядовых членов экипажа… Лунатизм… Навязчивые состояния… Один из моих офицеров признался, что слышал… как бишь… голоса! Сказать по совести, я сам едва умом не тронулся! Видел покойного племянника, царствие ему небесное, среди бела дня. Как живого. Эх, лучше я все-таки об этом не буду! – нервно отмахнулся Кроль и залпом опустошил чашечку с остывшим кофе «Эспрессо», как если бы это была стопка водки.

– То есть, насколько я понимаю, гипотезу о том, что аномальные воздействия планеты Глагол на психику могут быть причиной образования секты манихеев, можно считать подтвержденной? – прокомментировал сказанное капитаном Иван Денисович.

– Здесь я не специалист, – нахмурился Кроль. – Но я вам скажу одно: кто длительно проживает на этой планете, психически здоровым оставаться не сможет ни при каких условиях!

Сказано это было так категорично, что я почувствовал себя уязвленным. Да и за товарищей по лагерю стало немного обидно. Что же это получается, мы все – того?

– Но я лично провел на Глаголе месяц! – не вставая с места, воскликнул я. – И никаких экстремальных психоэффектов на себе не ощутил! Конечно, не скажу, что наш нравственно-просветительный, то есть, прошу прощения, концентрационный лагерь был похож на санатории Большой Ялты. Мы, конечно, и ссорились, и трения у нас были, но на диагноз наши размолвки не тянули! Нет, я не отрицаю результатов, полученных «Геродотом»! Я хочу лишь сказать, что, на мой взгляд, не следует считать Глагол этаким черным ящиком, на входе у которого – психически здоровые, полноценные люди, а на выходе – параноики, шизофреники и чокнутые контактеры.

– Выходит, вам не являлись умершие родственники? – поинтересовался Иван Денисович с лукавым прищуром.

– Нет.

– Вы совершенно в этом уверены?

И тут вдруг у меня небольшое озарение случилось. Я вдруг вспомнил… Иссу. В госпитале, на космодроме Гургсар. А ведь эффект реальности был стопроцентным. Тысячепроцентным!

Но только не с Глаголом то было связано, а с лекарствами, наркозом…

Впрочем, может, и не с наркозом вовсе? А вдруг это я задним числом решил про наркоз, чтобы как-то оправдать свою галлюцинацию? Чтобы было мне спокойнее?

Мое замешательство не укрылось от присутствующих. Таня глядела на меня широко распахнутыми глазами, Долинцев вытянул в мою сторону свою морщинистую, черепашью шею. Капитан Кроль тоже любознательно подался в мою сторону, опершись обеими руками на край стола, а Демьян Феофанович вопросительно вздернул бровь.

Все выжидающе молчали. Молчал и я.

Но Иван Денисович отступать не собирался. И наконец повторно призвал меня к ответу:

– Так являлись или нет, Александр Ричардович?

– Однажды. Только однажды.

– Ну вот, а вы говорите – Ялта! – проворчал Кроль.

В разговор вновь вступил Колесников:

– К сожалению, результаты психотестирования, проведенного нашими специалистами, свидетельствуют о правоте товарища Кроля. И хотя уровень психической устойчивости у всех разный, а у некоторых, как у лейтенанта Пушкина, даже экстраординарно высокий, все же следует признать, что особый климат планеты Глагол для психики неблагоприятен… Вызывает опасения также предположение о том, что, возможно, некоторые психические девиации, причиной которых явилось пребывание на Глаголе, еще не проявлены. И находятся в латентном состоянии. По крайней мере так говорят медики…

– То есть что будет завтра с этими военнопленными – одному Богу известно, – пессимистично подытожил Долинцев. – Э-хе-хе…

– Ну хотя бы есть надежда, что превратятся они не в манихеев, а в наших родных старообрядцев да иконоборцев. А это уже легче, – саркастически усмехнулся Иван Денисович и прибавил, вероятно для Долинцева персонально: – Это, разумеется, шутка.

– Шутки шутками, но необходимо признать, и тут мы вновь возвращаемся к нашей основной теме, что, хотя секта манихеев благополучно существует не один десяток лет, на выходки, подобные недавним, она никогда не дерзала. Мы бдительно следили за тем, как заотарская тайная полиция, «Аша», работает с движением манихеев. Конечно, нам доставались лишь разрозненные обрывки информации, в частности, ранее мы полагали, что манихейством заражены отдельные интеллектуалы на Тэрте. Но как бы там ни было, мы знали главное: Конкордия всегда считала манихеев девиантами. Однако она никогда не видела в них опасного врага и уж тем более существенную военную силу! Лишь в последние два года положение начало меняться, а в последние шесть месяцев, можно сказать, оно изменилось радикально. Очевидно, изменились и сами манихеи. Вероятнее всего, они и сейчас продолжают меняться! Причем, к сожалению для нас, в худшую сторону. Стал другим и масштаб их деятельности. Из мелких пакостников, захватывающих эфир Хосрова ради того, чтобы вещать о торжестве своей веры, манихеи превращаются в армию вооруженных до зубов фанатиков. Если раньше манихеи боролись лишь с государственной религией и идеологией Конкордии, то теперь им хватило дерзости бросить вызов вооруженным силам Земли! Насколько мы знаем, Конкордия уже не раз пыталась положить конец манихейскому беснованию. Однако снова и снова демонстрировала свое бессилие… В свете всего сказанного наше правительство приняло решение помочь Конкордии решить эту перезревшую проблему.

– Что же получается, мы должны решать внутренние проблемы врага, который превратил в руины нашу столицу? – негодующе спросил я. Судя по выражению лиц капитана Кроля, Тани и Долинцева, они тоже не возражали услышать ответ на этот вопрос.

Колесников сдержанно кивнул мне – дескать, вопрос понятен. Он активировал свой планшет и сказал:

– В качестве ответа, товарищ Пушкин, я позволю себе процитировать слова Председателя Растова из личного письма, полученного мною позавчера. Начало цитаты. «Решение проблемы манихейства не следует расценивать как помощь нашему врагу, государству Конкордия. Это – помощь человечеству как биологическому виду. Мы не должны позволить человеческой расе, Великорасе, деградировать. Деградация нашего врага не доставит нам радости, но, напротив, усложнит войну и поставит под сомнение саму потенциальную возможность заключения мира, ибо с манихействующими выродками конструктивных отношений у человечества Земли быть не может. Таким образом, рейд на Глагол нужно рассматривать как лежащий в контексте общегуманистических, а не узко военных интересов человечества». Конец цитаты.

Колесников закончил, в кабинете воцарилась тишина. Я, Иван Денисович, Долинцев, каперанг Кроль и Таня напряженно осмысляли услышанное. В конце концов, это же чертовски лестно, когда обстановку тебе разъясняет не какой-нибудь Белоконь, а сам Председатель Совета Обороны. Чертовски лестно, но и чертовски ответственно.

Иван Денисович вновь первым нарушил тишину:

– Таким образом, Глагол превращается в один из самых ответственных участков фронта. Сражаясь за Восемьсот Первый парсек, мы сражались за наше сегодня. Отправляясь на Глагол, мы будем сражаться за наше завтра.

– Вы торопите события, – улыбнулся Колесников. В этот момент он больше всего походил на председателя сельхозкооператива – полное загорелое лицо, маленькие сметливые глаза, непородистый крупный нос-бульба. – Я еще ни слова не сказал товарищам о сути дела, ради которого мы позвали их сюда.

– Уверен, интуиция уже подсказала им правильный ответ. – Иван Денисович обвел меня, Таню и Кроля лучистым взглядом. В его глазах явственно прочитывалось: «Пора заканчивать говорильню и переходить непосредственно к делу».

– Если так, длительные объяснения не потребуются. Я предлагаю вам, товарищ Пушкин, и вам, товарищ Кроль, войти в число участников специальной рейдовой операции, название которой – «Очищение» – предложил сам товарищ Растов. – Считаю нужным сообщить, что операция «Очищение» будет сопряжена с массой непредсказуемых опасностей. Мы ничего не сможем гарантировать. Именно поэтому нам необходимо ваше добровольное согласие.

– Я согласен, – сказал каперанг.

– Согласен! – без всяких раздумий выпалил я.

И вновь все смолкли. Уверен – Кроль, как и я, составлял в уме список мелких неотложных дел, которые предстоит переделать в свете данного согласия (что-то вроде моего: «написать Колькиным родителям», «прочесть наконец Колькины письма», «навестить напоследок Меркулова», «купить три пары новых носков»…).