Абсолютное оружие - Дарья Кузнецова

Дарья Кузнецова

Абсолютное оружие

Автор знает, что нарушение законов физики не преследуется по закону, и беззастенчиво этим пользуется. Просьба понять и простить.

Пролог

Температура — 279 градусов Кельвина. Отклонение от климатической нормы текущего периода для данного региона — двенадцать градусов минус. Плотность осадков — 0,85 мм/час. Скорость ветра — 18 м/с. Время суток согласно местному часовому поясу — 5:24.

Вся информация отмечалась отстранённо, в фоновом режиме. Человек бы сказал, что погода омерзительная, из разряда «хороший хозяин собаку на двор не выгонит», а бесстрастный разум машины просто фиксировал климатические показатели и подгонял под них параметры тела.

Их было десять, и они были совершенны. Со свойственным человеческому виду болезненным оружейным эстетизмом, создатели этих образцов не поскупились, собрав в них последние достижения науки и мировой опыт искусства. Похожие на людей до нервного холодка по спине, и одновременно — настолько идеальные, что вызывали отторжение и ощущение полной чуждости.

Десять идеальных пилотов, десять великолепных кораблей. Плод сложного подготовительного этапа длиной почти в полвека. Изначально эмбрионов было сорок шесть; кто-то не получился, кто-то был отбракован в процессе развития, кто-то — уничтожен при проявлении недопустимых реакций вроде немотивированной агрессии. Из оставшихся пятнадцати выбрали их — пять образцов мужского пола, пять — женского. Для равновесия и статистики; по факту в этих сложных генетически-биоинженерных конструкциях не было принципиальных различий, хотя все половые признаки у объектов имелись.

За сотни лет межзвёздных перелётов человечество окончательно пришло к выводу: других разумных видов не существует. Даже в самых отдалённых уголках галактики не встретился инопланетный разум, о котором грезили поколения романтиков, и которого боялись поколения скептиков. Даже намёков на то, что где-то когда-то существовали те, кого можно было назвать Предтечами. Люди торили звёздные тропы самостоятельно, вслепую, без помощи кого-то древнего и мудрого, но, с другой стороны, и без гонений со стороны чего-то непознаваемого и чуждого.

Другие формы жизни — попадались. Зачастую агрессивные, трудно поддающиеся уничтожению, смертельно опасные. За подходящие для заселения планеты приходилось сражаться именно с ними. Лицемерные протесты природозащитников никого не трогали; человечество разрасталось, и ему надо было где-то жить, ему нужны были ресурсы. Природозащитникам в том числе.

Человечество двигалось к покорению космоса постепенно, поступательно, ставя себе новые грандиозные цели и упорно карабкаясь к ним. Выход на орбиту в далёком двадцатом веке, высадка на ближайших планетах — в двадцать первом. Путь до ближайшей соседней звезды, достижение соседнего рукава, знакомство с центром галактики — вплоть до двадцать пятого века, когда на галактической карте не осталось пробелов, а далёкие звёзды сблизились, сшитые тонкой паутиной пространственных проколов.

И теперь — вот он, новый шаг. Тонкий и робкий мостик, который человечество возжелало перебросить к соседнему звёздному скоплению. Соседнему — в масштабах Вселенной, а для крошечной галактики Млечного Пути — неизмеримо далёкому. Но когда людей пугали сложные задачи?

Традиционно сложилось, что освоение новых миров попало под юрисдикцию военных, и это было оправдано. Поэтому новую экспедицию, этот смелый проект, очередной небольшой шажок в человеческом развитии, готовили тоже они.

Встретив на большинстве планет расселения весьма агрессивную среду, после долгих споров решили в столь дальний маршрут не отправлять обыкновенных людей. От роботов отказались ещё два века назад, а киборгостроение развивалось медленно, через лютое сопротивление многих слоёв общества, от истеричных религиозных общин до прагматичных правозащитников. И, наконец, вот она, маленькая победа — искусственные люди с искусственным разумом. Разумное смертоносное оружие, которое очень трудно уничтожить.

Последние полтора века с Земли взлетало очень мало судов; в основном, различные правительственные и дипломатические службы, и то системного сообщения. Рядовые пассажиры до любой звёздной системы добирались с двумя пересадками — сначала на капсуле на Луну, оттуда — внутрисистемным катером. Тяжёлые и опасные для атмосферы межзвёздные катера болтались на дальних орбитах, в окрестностях Нептуна и непосредственно на Тритоне, превращённом больше трёх веков назад в одну огромную ремонтно-перевалочную станцию.

Но ради такого случая, как экспедиция в галактику Андромеды, решили сделать исключение.

На стартовом поле было пустынно, отчасти по вине на редкость отвратительной погоды. Большая часть обслуживающего персонала, не задействованного напрямую в старте, может, имея допуск, и возжелала бы посмотреть на легендарное событие вблизи, но под низкое серое небо выбрались лишь единицы самых упёртых. Вблизи готовящихся к старту кораблей полевые зонтики сбоили, то и дело окатывая своих хозяев порциями ледяной воды и охаживая порывами ветра.

Руководитель проекта, главный конструктор пилотов, главный конструктор кораблей, главный конструктор двигателей, несколько технических специалистов рангом пониже, несколько представителей от галактического и планетарного правительства, несколько ответственных офицеров охраны — маленькая горстка больших людей, несолидно вздрагивающих, ёжащихся и ворчащих под ударами стихии. Ну, и сами пилоты; но машинам, пусть и разумным, пусть и биологическим, погода была не страшна.

Но вот руководитель проекта, профессор Бергман, даёт команду. Над стартовым полем звучит тихое, почти неразличимое на фоне шума ветра, древнее и сакраментальное «Поехали», сопровождаемое коротким, нервным взмахом руки. Профессор нервничает; сильнее него волнуется только создатель пилотов, доктор Ладога, легенда современной биоинженерии и просто необычная женщина, как-то умудряющаяся совмещать в себе офицерскую решительную жёсткость и истинно женскую чувствительную ранимость.

Она знает то, чего не знают офицеры и фанатично преданные своему делу технари. И поэтому ей страшно, даже больно; но мудрая женщина умеет скрывать свои чувства так же хорошо, как сумела скрыть собственный провал.

Оружие не должно обладать разумом; этот древний философский постулат не давал ей покоя с самого начала работы. Абсолютное оружие, наделённое острым, развитым интеллектом, изначально казалось доктору Ладоге утопией. Но исследования велись, оружие было разработано и создано, в экспедицию было вложено сумасшедшее количество ресурсов, сил и времени. Что было делать женщине, когда вдруг слишком поздно выяснилось, что разум получился совсем не такой, каким видел его руководитель проекта? За год до предполагаемого старта сообщить о провале и обречь тридцатилетний труд на уничтожение? Ирина Ладога успела привязаться к объектам своей работы; люди, особенно женщины, часто привязываются к, казалось бы, совершенно бездушным вещам. А что было делать ей, когда удалось случайно обнаружить тщательно скрываемые объектами эмоциональные реакции? Сообщить общественности, что всё это время эксперимент проводился над людьми, живыми и полноценными? Обречь их, не просто живых, но чувствующих, на быстрое и безболезненное, но — уничтожение? Поступить как офицер, или поступить как женщина?

Ирина Ладога выбрала второе. Пусть ничтожный, но всё-таки шанс для тех, кого в последнее время она про себя называла «детьми». И сейчас она шла от кораблей с тяжёлым сердцем, с трудом удерживаясь от порыва обернуться. Она одна радовалась погоде и штормовому ветру — у всех людей на стартовом поле по лицам текла вода, и никто не заметит, что у строгой доктора Ладоги на щеках дождь мешается со слезами. Она отчаянно сжимала кулаки за тех, кто шёл сейчас в противоположную сторону, к кораблям.

Пусть выживут.

Пусть вернутся.

Пусть простят…

Глава 1 Райш

Тлитцы зафиксировали аномалию несколько нормосуток назад, и тут же подняли страшный переполох. Их прекрасно можно понять: всего три поколения назад из-за необъяснимого пространственно-временного искривления их собственная галактика схлопнулась, и они вынуждены были просить о приюте ближайших соседей, то есть нас. Благо, наши с ними сферы обитания слишком различны, чтобы вызвать конфликт за территории: мы — водно-углеродистая форма жизни, они же нуждаются в аммиачной атмосфере газовых гигантов.

После такой катастрофы, от которой сумела спастись хорошо если треть вида, сложно не реагировать на любой необъяснимый энергетический всплеск как на признак надвигающейся беды. А тут ещё в непосредственной близости от системы, которую они выбрали для себя центральной!