Абсолютное оружие - Дарья Кузнецова

Скорость движения противника и его сила вызывали недоумение: до сих пор я не встречал ни одного живого существа иного вида, способного в ближнем бою выдержать натиск носителя горячей крови боевой ветви нашего народа в трансформации. Но удивление сопровождалось восторгом: достойный противник в спарринге — настоящий подарок судьбы. И если до этого я планировал, размявшись, убить это существо, то теперь впору было благодарить своё любопытство: соображения безопасности вида требовали взять противника живым и более-менее целым. Потому что это был единственный способ выяснить в подробностях, что это за существо, откуда оно и с какой целью прилетело.

В груди сипело и булькало, левая рука почти не слушалась. И тем не менее я получал огромное удовольствие от боя; чем бы ни было это существо, оно было великолепно. Не знаю уж, сколько бы я танцевал вокруг него, изучая манеру ведения боя и реакции, оттягивая неизбежную и очевидную развязку (он, конечно, был хорош, но мне в боевой форме всё-таки сильно уступал), но начало действовать «невидимое оружие».

Секрет, выделяемый особыми железами, расположенными под когтями носителя горячей крови в боевой форме, уникален. Он может воздействовать на любые живые существа, причём именно так, как это нужно нам. Дело в том, что он представляет собой не набор химических соединений, а колонию симбиотических клеток, обладающих широким спектром возможностей и управляемых психополем родителя. В данном случае я стремился парализовать противника, и симбиоты должны были прорасти в его тканях, объединяясь в прочную сеть, и физически исключить возможность движения. Питаться они могут очень широким спектром веществ, которые должны получать из тела носителя, и я уже начал подозревать, что это существо ещё более чуждое нам, чем все негуманоидные виды.

Однако, нет; вот движения противника стали рваными, дёрганными. Ещё некоторое время он пытался сопротивляться, но, в конце концов, рухнул на пол. А я с удовольствием наблюдал, как затянутое в серебристый многослойный комбинезон с непрозрачным шлемом существо корёжится в болезненной судороге у моих ног. Вот, наконец, оно окончательно затихло, странно выгнувшись, и я смог перевести дух.

— Какая сильная тварь, — процедил сквозь зубы, не спеша выходить из боевого режима. — Оттащите это в блок ноль и зафиксируйте. Здесь соберите всех погибших, а в корабль не лезьте. Пусть головастики работают, зря мы их что ли терпим.

Пока я отдавал распоряжения командиру штурмовиков, двое парней торопливо разворачивали полевые носилки. Эти носилки представляют собой универсальный набор компактных излучателей (в данном случае их четыре, а так количество можно варьировать от трёх и до пределов разумного), генерирующих антигравитационное поле между собой.

Кажется, тот, кого тварь отбросила первым, всё-таки выжил.

— Давай, я понесу, — я забрал излучатели у одного из бойцов, и вместе с его напарником и бесценной ношей двинулся в сторону медицинского блока. Судя по виду пребывающего без сознания мужчины, у него был сломан позвоночник и таз. При нашем уровне медицины и наличии под рукой необходимой техники и специалиста — через нормосутки будет как новенький. Главное, донести его до блока быстро и целиком. Ну, и самому тоже дойти.

— Райш? — встревоженно вскинулся Млен, накладывавший экзоскелет на руку пациенту. Кажется, это был один из техников; он дёрнулся поприветствовать меня по уставу, но доктор раздражённо шикнул. — Ну, хвала предкам! Объясни, что там случилось? На нас напали?! — нервно уточнил он, заметив нашу ношу.

— В некотором роде, — мы уложили пострадавшего в регенеративную капсулу, которой предстояло поддерживать угасающую жизнь пострадавшего до операции, я кивнул штурмовику, отпуская его. Техник, едва дождавшись окончания операции, поспешил сбежать; нормальная реакция на меня типичного представителя мирной ветви. Я сбросил боевую ипостась и, едва удержавшись от болезненного стона, опёрся обеими руками на всё тот же стол. — Давненько меня так не отделывали!

— А ну-ка, ляг-ка ты вот сюда, — пробурчал Млен, укоризненно качая головой, и махнул рукой на диагностический стол. Я поморщился, но послушно вытянулся в горизонталь. Дышать сразу стало ещё тяжелее, а доктор возмущённо присвистнул. — Райш, ты что, грудью звездолёт пытался остановить?! У тебя несколько рёбер сломано, и в грудине трещина! — и он принялся торопливо извлекать меня из формы.

— Ну, зачем же? Просто неопознанного гуманоида, — поморщился я. Признаваться, что поплатился за собственную самонадеянность, и первого удара просто не ожидал, не хотелось. Док, разглядывая меня сквозь голографическое окно, принялся собирать рёбра. Ощущение было омерзительное; к тупой ноющей боли и тяжёлому дыханию прибавилось ощущение копошения под кожей мелких насекомых.

— В боевой форме? — недоверчиво покосился на меня Млен.

— Ты после меня посмотри того парня в силовой броне, сразу поверишь. Его оно просто отбросило. Да не волнуйся, я его в конце концов скрутил; сейчас ты меня подлатаешь, пойду в блок ноль; посмотрим, что это за зверь, — мои рассуждения прервал сигнал психополя, оповещающий о чьём-то желании срочно поговорить. Переключив внимание и опознав, кто это, я поспешил ответить.

Рядом со мной и доком появился фантом, изображавший хорошо знакомого нам обоим человека в удобном серебристо-зелёном комбинезоне, защитных перчатках и защитных же очках. Вежливо кивнув Млену, — эти двое друг друга недолюбливали по идейным соображениям, — Ханс перевёл взгляд искристо-хрустальных глаз типичного носителя холодной крови боевой ветви на меня. Даже мне под этим взглядом всегда делалось не по себе; что говорить о мирном Млене?

— Райш, ты там надолго? — вежливо осведомился Ханс. — Мне привезли результат твоей жизнедеятельности внутри образца, и мне бы очень хотелось, чтобы ты его оттуда извлёк. Ну, или дай мне добро на дефекацию. А то очень хочется посмотреть, что у нашей гостьи внутри, — сообщил он. Я испытал прилив немотивированной радости; слушать монологи Ханса я готов часами. Так изысканно и высокохудожественно говорить гадости может только он: вроде бы, ни одного не то что оскорбительного — грубого слова нет, а ощущение, что послали основательно и далеко.

— Я сейчас подойду, без меня не начинай, — «обрадовал» я его. — А почему гостьи?

Ханс смерил меня взглядом, под которым я должен был ощутить себя на одном уровне эволюционного развития с собственными симбиотами. Правда, вспомнив, что меня таким не пронять, недовольно поморщился и ответил.

— Согласно имеющимся вторичным половым признакам это человекообразное млекопитающее существо женского пола. Быстрее давай, — поторопил он и оборвал связь.

— Хм, — задумчиво выдал я. — Как интересно. Млен, ты скоро?

— Не дёргайся, — хмуро отозвался доктор. — Может, гуманней было всё-таки её убить?

— Не начинай, — скривился я. — Это существо, несмотря на красную кровь, не человек, и уж тем более — не женщина мирной ветви. Какого пола или вида бы оно ни было, оно первое напало на штурмовика, покалечив его, а потом набросилось на меня. И справиться с ней было не так-то просто. Мой долг — выяснить, кто она, откуда взялась и с какой целью. Потому что если это разведчик и существует угроза нападения, — а она, если верить логике и опыту, действительно существует, — я должен любыми способами выжать из неё всё, что она знает, и найти эффективный способ борьбы. Точнее, должен приказать проделать это Хансу и проконтролировать процесс. Что я, собственно, и собираюсь сделать.

— Ладно, избавь меня от подробностей, — отмахнулся Млен, запаковывая мою грудную клетку в фиксирующий эластичный корсет. — Иди, развлекайся; можно подумать, я не знаю, что боевым, особенно холодным, это доставляет удовольствие. А я буду вот этого бедолагу собирать, и тоже получать удовольствие от исполнения своего предназначения. Одевайся и проваливай!

Морщась от боли в рёбрах, я натянул испачканную в какой-то серой маслянистой дряни местами порванную (а обещали, между прочим, что новую форму даже лазер не берёт) рубашку, поверх которой — ещё сильнее пострадавший китель, пятна на котором были обширнее, а дыры живописней. Не первый раз за время службы жалею, что это китель у меня красный, а рубашка — чёрная, а не наоборот. Впрочем, на кителе серые пятна странно гармонировали с серебристой отделкой.

Торопливо собрав традиционно распустившиеся после выхода из боевой формы волосы в практичную косу, распрощался с доком и поспешил в нулевой блок.

Чтобы не отличить разные ветви нашего вида нужно очень постараться, или обладать совершенно особыми средствами восприятия окружающей реальности. Мы разные и в видимом, и в тепловом спектре излучения, и в психическом, и даже в звуковом, если говорить об именах.