Звезды сделаны из нас - Ида Мартин

– У меня младшая сестра по Суперкоту тащится…

Со всех сторон раздается хихиканье, опозорившийся Савкин окончательно сникает, а я, смакуя сладкий вкус победы, плюхаюсь на стул и расслабленно откидываюсь на жесткую спинку.

В кармане коротко вибрирует оповещение о входящем, Клименко оборачивается и кивком указывает на свой телефон. Мне неинтересно, что он там прислал, но Артём смотрит на меня долго и упорно, и угроза запалиться еще никогда не была настолько явной.

Прячу телефон под партой и раскрываю наш не шибко интересный диалог.

«Привет! Сегодня после первого урока откроют ящик. Елена и директор хотят обойтись без сюрпризов, поэтому заранее предупредили Орлову, а она по секрету рассказала мне. В общем, те, кто прошел во второй тур, должны будут с ходу показать, умеют ли танцевать. Но это формальности. Победит все равно Милана».

В кои-то веки я рада ее грядущей победе, поэтому спокойно пересказываю параграф по физике, решаю задачки и даже иду к доске. Но тревога, как навязчивая оса, то приближается, то отдаляется и не дает покоя. Милана бросила в короб пачку бюллетеней – якобы от людей, проголосовавших за меня. Ее замысел очевиден: если я тоже наберу достаточное количество сторонников, мне придется без подготовки станцевать вальс перед преподами и комиссией из министерства. Естественно, у меня ничего не выйдет: я ошибусь, упаду, отдавлю ноги несчастному, поставленному мне в пару, а она запишет мой позор на телефон и разошлет по чатикам.

В панике я роняю маркер, под мерзкие смешки поднимаю его и стараюсь мыслить связно. Пока что я никуда не вышла. Да и позориться мне не впервой. В отличие от Глеба, я никогда не была уверена, что вывезу в открытом противостоянии с Миланой, а анкету заполнила только для того, чтобы показать ему: он не один.

Мир играет новыми яркими красками, я не хочу никому мстить. Но признаться в этом не могу: нельзя, чтобы Глеб посчитал меня слабачкой и предательницей. Он бесстрашно борется за справедливость, и я тоже должна…

После звонка спешу в актовый зал, где происходит торжественный подсчет голосов. На сцену водрузили три парты, за ними сидят Елена, четверо незанятых уроками учителей и ботаники-активисты из классов помладше. Перед каждым располагаются небольшие стопки бумаг, листки из которых перекочевывают в стопки поменьше. Завидев меня в дверях, Елена Николаевна отвлекается от ответственного мероприятия и пристально глядит поверх очков, будто припоминая всю мою подноготную и оценивая степень общественной опасности. Я благоразумно линяю – жизнь научила меня держаться подальше от педагогов вне занятий.

Домой я возвращаюсь в отличном расположении духа: Артёма нигде не видно, и я прогуливаюсь по разбитому тротуару, полной грудью вдыхая прохладный, пахнущий кострами воздух.

Сейчас пообедаю, разделаюсь с домашкой, а вечером в Сеть выйдет Глеб. За него я волнуюсь гораздо больше, чем за себя, и осознание причастности к его миру завораживает. А еще меня завораживают паузы в разговорах – когда нахлынувшая было паника отступает, и неловкое молчание вдруг превращается в волшебную тишину, где слова не нужны…

Я влетаю на свой этаж, поворачиваю в замке ключ, разуваюсь в сумраке прихожей и в недоумении замираю: Алина сидит за кухонным столом и, уткнувшись носом в ладони, ревет навзрыд. Ужас накрывает горячей волной: если сестра плачет, значит, случилось что-то поистине катастрофическое. Подскакиваю к ней, хватаю за плечи и разворачиваю к себе:

– Алин, ты чего?

– Мы гуляли с Борей… – через судорожные всхлипы отвечает она; заслышав свое имя, Боря откладывает ослика и испуганно смотрит на маму. – И я… машину Серёги увидела.

Я сжимаю кулаки. Даже простое упоминание Серёги вызывает омерзение и желание плеваться, но для Алины этот придурок до сих пор слишком многое значит.

– И?

– И… ничего. Девочки с их двора рассказали, что он приехал месяц назад. И даже ни разу не позвонил… Знаешь что? Он пожалеет об этом, я тебе клянусь!

Я осторожно обнимаю Алину и приговариваю:

– Забей. У тебя и без него все отлично. В следующем году восстановишься в колледже, устроишься в салон к маме. Он еще будет локти кусать, вот увидишь! Что ты хочешь прямо сейчас? Скажи, я принесу. Завязывай плакать, ты пугаешь Борю.

– Мне кажется, я бы съела тонну мороженого… – признается сестра и, натянув вымученную улыбку, гладит Бориса по пушистым волосам.

Я молча набрасываю косуху и снова иду на улицу.

За заброшкой тротуар сворачивает вправо и, петляя, ведет в арку огромного, окруженного панельными девятиэтажками двора. Он чем-то похож на двор Глеба: тут тоже есть «Пятерочка», «Магнит» и забегаловка, где постоянно дерутся сомнительные личности.

Я сажусь на лавочку у сломанных качелей, грею дыханием руки, фотографирую облака и осенние листья, перечитываю переписку с Глебом и жду. Замечаю в песке под подошвой здоровенный ржавый гвоздь, поднимаю его и между делом прячу в карман.

У крайнего подъезда с визгом тормозит красная спортивная тачка – не новая, но все равно выглядящая эффектно. Придурок и понторез Серёжа в прошлом году всю весну с ветерком катал на ней Алину. Однако сейчас из салона выбираются сам хозяин – в спортивном костюме и черных очках – и некая блондинка с губами уточкой и наращенными ресницами. Она похожа на корову из старого советского мультфильма, но мама выразилась бы корректнее: «Нелли, зачем же так резко? Просто реснички L++ не всем идут…»

Придурок шлепает барышню по обтянутому легинсами заду и, обхватив граблей талию, ведет к дому.

Я точно знаю, что Алина несколько раз ему писала: отправляла Борины фотки и предлагала познакомиться с сыном. Денег она не просила и роман возобновлять не собиралась, но Серёга ничего не ответил, а потом и вовсе заблокировал ее номер.

Злость на несправедливость гребаного мира выходит на новый виток и сменяется холодной яростью.

Едва парочка скрывается за железной дверью, я покидаю скамейку, сжимаю нагретый пальцами гвоздь и, проходя мимо тачки, царапаю острием крыло, дверцу и капот. Раздается душераздирающий лязг и скрип, тачка разражается плачем сигнализации, Серёга выскакивает из подъезда и судорожно выискивает в карманах брелок, но я уже на безопасном расстоянии – как ни в чем не бывало выбрасываю орудие возмездия в урну и шагаю к «Магниту». Несмотря на хаос, который я только что учинила, в груди зажигаются звезды и сияют ярче тысячи солнц.

Глава 25. Глеб

Весь следующий день я думаю только о Неле и о