Звезды сделаны из нас - Ида Мартин

– Это они тебя подослали?

– Что? – Несколько секунд Румянцева с недоумением таращится на меня, а потом ее лицо озаряется, и она хохочет на всю улицу: – Ты подумал, что это подстава? Класс! Я же говорю, что ты умный.

– Значит, я прав? – Я оглядываюсь по сторонам, но никого не вижу.

– Нет. Не прав, – впервые за все время нашего знакомства я вдруг улавливаю в ее голосе нечто похожее на нежность. – Сейчас все по-честному. Клянусь!

Она растопыривает перед моим носом пальцы обеих рук, чтобы показать, что не скрестила их, обманывая.

– Сейчас, – я достаю телефон и моментально открываю фотку Нели в нашей переписке. – Вот. Можешь сама убедиться. Это она.

Румянцева берет телефон в руку и разглядывает Нелю. Затем что-то нажимает, и я тут же соображаю, как сглупил, потому что она явно читает нашу переписку. Резким движением выхватываю у нее телефон и прячу в карман.

– Нелли, значит? – Румянцева пытается сохранить улыбку, но я вижу в ее глазах привычную жесткость. – У тебя любовь с вебкамщицей? Почему я не удивлена?

– Она не вебкамщица!

– А чего тогда выглядит как фрикша?

– Она выглядит в разы лучше тебя, – возмущенно отвечаю я, и тут же понимаю, что ляпнул это зря. Вид у Румянцевой становится такой, словно она намерена в меня плюнуть.

– Что ж, я поняла. – Ее голос обдает холодом. – Ты сам отказался от своего счастья.

Я ухожу, не оборачиваясь, и до самого поворота ощущаю спиной ее жгучий взгляд. Но мне все равно. К Румянцевой у меня нет ни симпатии, ни жалости, ни злорадства. Я не чувствую даже удовлетворенного самолюбия – вообще ничего.

* * *

– Слушай, тут такое дело. Так получилось, – пишу я Неле без всяких приветов, потому что мы сегодня уже обменялись парой забавных картинок с сонными и ленивыми котиками. – Ты меня, пожалуйста, заранее извини, но мне пришлось сказать, что ты моя девушка. Так вышло. Я не хотел тебя подставлять. Просто одна знакомая предложила встречаться, и мне ничего не оставалось, как придумать эту отмазку. Поэтому, если она вдруг тебе напишет и будет выяснять этот вопрос, можешь, пожалуйста, подтвердить? Только сразу предупреждаю, она настроена недоброжелательно, так что ее потом заблокируй, и все.

Пишу торопливо, сбивчиво, потому что не сомневаюсь, что Румянцева теперь точно сунется к Нелле, а кто предупрежден, тот вооружен.

– Что за знакомая? – тут же отвечает она.

– Одноклассница.

– Страшная?

– Нет. Нормальная.

– Тогда почему ты ее отшил?

– А зачем мне она, если у меня есть ты?

– Ты сейчас серьезно?

Я чувствую, что начал перегибать и она может снова разозлиться, как раньше. Назовет придурком или просто пошлет. Поэтому тут же отыгрываю назад:

– Нет, конечно. Я просто так ей сказал. Не знаю почему. Растерялся, наверное. Но ты, если не захочешь ей ничего отвечать, можешь сразу заблокировать.

– Отчего же? Я скажу ей все, что попросишь. Мы же друзья, а друзья помогают друг другу. Так что ради нашей дружбы я готова стать кем угодно, даже твоей девушкой.

– Спасибо! – Я счастлив, что она не обиделась и поняла меня правильно. – Я в тебе ничуть не сомневался.

– Расскажешь подробности про эту одноклассницу?

– Да ну ее. Лучше я тебе кое-что другое расскажу.

И я наговариваю ей три голосовых подряд. По десять минут каждое. Рассказываю про избиение в раздевалке, про свой шантаж, просьбы о прощении Анастасии Вадимовны и флешку. Про Румянцеву тоже в конечном счете рассказываю. Во мне за эти дни накопилось столько, что я все говорю, говорю и не могу остановиться. А когда заканчиваю, чувствую невероятное облегчение. Словно камень с души свалился. И как я раньше жил без этих с ней разговоров?

– Ты правильно сделал, что передумал, – отзывается она тихим, чуть хрипловатым, но ставшим уже таким близким голосом. – Ты все очень правильно сделал. И что деньги не взял, и что попросил нормальное видео смонтировать. На чужом несчастье счастья не построишь, а эта власть и заработанная таким образом популярность все равно не принесли бы тебе радости. Ведь мы с тобой не для этого все затевали.

– А для чего? Напомни, пожалуйста, а то я и впрямь начал забывать. Разве мы не собирались стать звездами?

Я не кривлю душой и не придуриваюсь. Слишком уж много во мне сейчас смешалось всевозможных чувств и переживаний. Очень странное и непривычное состояние, когда отказывают мои хваленые сдержанность и разумность. Я ощущаю себя как никогда сильным и решительным, я готов победить всех и вся. Я могу стать плохим, непокорным, разрушительным и злым, я голый нерв и податливый материал, мне нужен свет, свобода и свежий воздух, еще немного – и я просто могу взорваться, если…

– Звезды указывают путь, они вдохновляют и вселяют надежду, – произносит Неля задумчиво. – Они помогают заблудившимся вернуться домой и приносят нам красивые мысли и сны. По крайней мере я хотела быть именно такой звездой, а не бешеной кометой, которая носится в черном пространстве и врезается во все подряд.

Я смеюсь:

– Ладно. Убедила. Ты наверняка в этом лучше разбираешься, потому что над Москвой почти никогда не видно звезд.

* * *

В пятницу на перемене ко мне подходит Журкин и отдает пакет с Мишкиной одеждой. Той, которую они забрали из раздевалки. Вид у нее плачевный. И цвет больше не черный, а серо-коричневый. Но я просто забираю пакет, не требуя объяснений.

– В общем, мы в деле, – понизив голос, заговорщицким тоном произносит Журкин. – Только Румянцева уперлась как коза, но мы ее на сцену не пустим. За «темную» не обижайся. Так было надо, но теперь мы в расчете.

Дружески протянув руку, Журкин смотрит на меня. Жму протянутую ладонь.

– Румянцева разве не сказала, что саботаж отменяется?

– Саботаж? – повторяет он незнакомое слово.

– Ну… Считай, бунт.

– Румянцева – психичка. Она со вчера не в настроении. Так с чего вдруг отмена? Директриса запалила?

– Не. Я сам передумал.

– Что так?

– Сон вещий приснился. Что пришел ко мне Макаров и сказал, если выставим его перед всей школой уродом, будет являться каждому из нас до конца жизни.

– Гонишь! – Журкин с подозрением щурится.

Я пожимаю плечами:

– Короче, скажи пацанам, пусть говорят то, что обещали Жанне.

– Еще чего, – Журкин тут же набычивается. – Мы уже все решили.

– Ну а теперь нужно переиграть.

– Издеваешься?

– Сделайте как я сказал, и все. – У меня нет убедительных аргументов, поэтому я пытаюсь надавить, как это сделал бы Макаров: – Хочешь, чтоб к тебе Макаров со страшной