Звезды сделаны из нас - Ида Мартин

проголосуют, Елена и директор устроят дополнительный просмотр. Забыла, что у тебя кривые ноги и розовые патлы? Сколько лет ты не репетировала? Не боишься опозориться, пугало?

– Бывает, что невезение в конечном итоге приводит к успеху, а мимолетная удача – к полному провалу. Бесконечное число возможных событий – это и есть наша жизнь, так зачем же бояться ее естественных проявлений? – Я изображаю самую отмороженную из улыбок, а в пустых глазах Миланы вместо настороженности загорается привычное превосходство.

Этот взгляд мне отлично знаком и не сулит ничего хорошего: я задела ее самолюбие, значит, нужно готовиться к неотвратимой расплате. Будь мы парнями, разобрались бы на кулаках, но суровая реальность наглядно продемонстрировала: в моем случае драка – не выход. Майская потасовка с выдиранием волос привела лишь к позорному походу к директору, многочасовой нотации и маминым слезам.

– Тебе надо голову лечить! – Милана поднимается и отваливает, но налетает на возникшего на пути Клименко – тот только что вошел в класс и пропустил весь цирк.

Он осторожно придерживает ее за плечи, спасает от падения и тайком подмигивает мне.

На большой перемене покупаю в столовой бутылку воды без газа и в одиночестве прогуливаюсь по коридорам – делаю вид, что далека от мирских проблем, хотя внимательно прислушиваюсь к разговорам. Главной темой обсуждения среди учеников ненадолго стали выборы пары для бала. Ничего неожиданного: с уст потенциального электората не сходит имя Орловой.

Возле короба Милана в окружении свиты пересчитывает солидную пачку бюллетеней и по одному запихивает в узкую щелку. Бобров и Савкин, уловив явно пошлую, очевидную только им ассоциацию, сопровождают каждый жест звезды гоготом и улюлюканьем.

Все понятно: Орлова осуществляет преступный вброс. Даже странно, зачем, если она и так является фавориткой этого фарса.

* * *

Татьяна Ивановна любит еженедельно проверять наши знания: пока мы в поте лица корпим над тестами, она, не заморачиваясь над конспирацией, сидит в Одноклассниках.

На пятом уроке, в самый разгар самостоятельной работы, прилетает сообщение от Глеба. Я отвлекаюсь от простейших заданий и увлеченно обсуждаю Третьяковку и совместный просмотр кино. Идея захватывает и будоражит; я прихожу в себя только со звонком, растерянно озираюсь, быстро дописываю ответы и сдаю листок последней. Татьяна в недоумении поправляет очки:

– Что, Кузьмина, неужели так сложно?

– Дополнительные нагрузки порождают стресс, а он еще никого не сделал умнее…

Прощаюсь с класснухой и через две ступеньки несусь вниз. В гардеробе традиционное столпотворение и хаос, но ждать, когда народа станет меньше, я не могу – нужно успеть привести себя в порядок, прочитать рецензии на новинки и выбрать фильм.

Я оставляю рюкзак на подоконнике, чтобы ненароком не заехать мелюзге по лбу заклепкой или цепью, но, когда вырываюсь из замеса с трофеем в виде родной косухи, нигде его не нахожу. Возвращаюсь в пустой класс, заглядываю под парты, проверяю соседние подоконники, бегу к охраннику, но тот лишь разводит руками.

У зеркала прихорашивается Милана – жеманно поправляет французскую косу и воротник бордового пальто, Кислова услужливо держит ее сумку, а Даша подобострастно заглядывает в глаза.

– Что-то потеряла? – окликает эта стерва, я резко торможу и разворачиваюсь на подошвах:

– Допустим, пропала ценная вещь. Ты же в курсе, что воровство – уголовно наказуемое деяние?

– Почему сразу воровство? – Она заворачивает помаду и несколько раз причмокивает пухлыми, как вареники, губами. – Поищи там, где твое место. То есть в дерьме.

Бобров и Савкин, явно приложившие к похищению руку, переминаются с ноги на ногу и нахально скалятся.

От бессильной злобы немеют пальцы. Я оставила в рюкзаке телефон. Глеб, возможно, прямо сейчас ждет ответа, а я опять служу мишенью для издевательств.

– Вы учитесь в первом классе, идиоты? Если его там не будет, пеняйте на себя!

– Что ты сделаешь, Кузя? – глумится Бобров, но я рявкаю:

– Пр-рокляну!

И тот, заметно побледнев, отступает, чтобы меня пропустить.

Вылетаю на холод и щурюсь от бьющего по глазам солнца. С виду мы взрослые парни и девушки, но происходящее вызывает в точности те же эмоции, что и пять лет назад, – горький, разъедающий душу коктейль из жалости к себе и маме, с которой мы вместе выбирали этот рюкзак в торговом центре.

За спортзалом, прямо у кольев забора, возвышается ржавый гараж, где хранится устаревший спортивный инвентарь, а еще – метлы, грабли и лопаты для уборки пришкольной территории. За ним тайком курят ученики, а чуть дальше стихийно образовалось отхожее место для алкашей и прочих мутных личностей. Раньше Милана считала изысканным развлечением забрасывать туда мои пожитки и наблюдать, как я плачу.

Я срезаю путь прямо по пожухлому газону, матерясь под нос, заглядываю за гараж, но рюкзак благополучно лежит на пеньке – чистоплюйка не полезла в грязь на своих каблучищах, да и недостендаперы, видимо, не решились марать дорогие кроссовки. Удостоверившись, что ничего не пропало, вешаю широкую лямку на плечо, но из поредевших кустов доносятся звуки глухих ударов, сдавленные крики и возня, и я оборачиваюсь.

Отодвигаю ветку и пару мгновений офигеваю: толпа пятиклашек остервенело пинает лежащего на земле мальчишку. Тот не сопротивляется – катается по грязи, подтягивает колени к животу и прикрывает руками голову, а двое наглых типов в кипенно-белых рубашках снимают экзекуцию на телефоны.

Я вижу в поверженном мальчишке себя, Глеба, всех, кого унижали и буллили, и ярость падает на глаза красной шторкой. Увязая подошвами в жирном черноземе, в три прыжка оказываюсь в самой гуще событий: хватаю малолетних подонков за шиворот, раскидываю в стороны и ору:

– Пошли вон, или я вас сейчас на ремни порву, моральные уроды!

Их много, некоторые почти с меня ростом, но я ни черта не боюсь: передо мной творится несправедливость, и вдохновляющий пример Глеба придает сил. Связь между нами намного важнее и весомее осязаемой. Невидимая, но прочная шелковая лента…

– Ведьма! – блеют нападавшие и, буксуя по черной жиже, на четвереньках отползают подальше.

Оказавшись на безопасном расстоянии, они показывают мне средние пальцы, хватают куртки, рюкзаки и позорно сбегают.

– Идти можешь? – Я склоняюсь над мальчишкой и перевожу дух. – За что они тебя так?

– Могу. Не знаю. Просто я им не нравлюсь.

Он утирает грязной рукой слезы. Спохватившись, протягиваю ему пачку влажных салфеток, помогаю подняться, отвожу на газон и, присев на корточки, провожу инструктаж:

– В следующий раз не раздумывай – сразу бей. Бей в морду предводителю. – В этот момент я представляю Глеба, в одиночку справившегося с шоблой придурков, или себя в будущем, когда поставлю ногу на грудь Миланы – фигурально выражаясь, конечно. – Покажи, что ты сильный и