Рокировка - Борис Орлов

На аэродроме к лейтенанту Вернеру Мёльдерсу[160] – лучшему пилоту Красных Люфтваффе подошел крепыш в комбинезоне без знаков различия. Помолчал, затем протянул руку:

– Анатолий.

– Вернер.

Анатолий повернулся к стоявшему рядом переводчику и произнес что-то негромко.

– Спасибо, что отцепил от меня этого прилипалу, – перевел тот. – С меня… ну, то есть камерад Рейнхард Матиас говорит, что с него – бутылка шнапса.

Тем временем русский приобнял Вернера за плечи и произнес твердо, тщательно выговаривая слова:

– Мое имя – Анатолий Серов[161]. Я запомню тебя, парень!

После школы дети Сталина выбирались на прогулку по осенней Москве, чему немало способствовала отличная, почти летняя погода. Яркое солнце разогревало асфальт досуха, и всей компании просто замечательно гулялось по проспектам и улицам столицы под мороженое и разговоры.

Мальчики шли по направлению к Нескучному саду и весело болтали обо всем на свете:

– Слушай, Немец, а вот, только честно: ты, правда, в санатории был? – Василий внезапно оборвал свою патетическую речь о новых достижениях советской авиации и внимательно посмотрел на Сашку. – Только, чур, не врать…

Белов взглянул на сводного брата, и привычная, легкая ложь, уже готовая сорваться с языка, как-то застряла. Василий ждал этой лжи, и на его лице удивительным образом смешивались обида на тех, кто считает его еще маленьким, с презрением к лжецам вообще. В такой ситуации врать было как-то не комильфо…

– Васька… – Александр посмотрел брату прямо в глаза. – Понимаешь, я не могу тебе ответить. Просто не имею права.

Василий вспыхнул, но тут же отошел и улыбнулся хорошей, открытой улыбкой:

– Да мы все так и поняли. Ну, кроме тети Веры, – он снова улыбнулся. – Она-то верит, что ты болел…

– Да, она хорошая… – согласился Саша. – И очень доверчивая.

– Ага… – Василий заговорщицки подмигнул. – Ты же вместе с теми… ну, которые Гитлера – того… да?

Саша промолчал, а Василий удовлетворенно кивнул и больше не расспрашивал брата ни о чем.

В этот момент ребята вышли к Окружной железной дороге. Зрелище, открывшееся им, завораживало: у самых ног Василия и Александра глубоко прорезала прибрежную возвышенность Ленинских гор стальная нитка рельсов, по которым куда-то шустро спешил маневровый паровозик, окутанный клубами дыма. Раздался гудок, и навстречу ему показался могучий паровоз, влекущий за собой длинный состав. И почти тут же следом за составом с моста спустился маленький локомотив с парой вагонов.

– Смотри-ка, тепловоз, – показал Саше Красный. – Как это он тут еще уцелел?

– В смысле? Почему «уцелел»? – опешил Александр.

– Ну, я как-то слышал, как отец говорил, что тепловозы для наших дорог не годятся…

– С чего вдруг? – Саша вспомнил характеристики паровозов и тепловозов и пояснил: – У паровоза КПД – пять-шесть процентов, а у тепловоза – минимум двадцать восемь. Намного выгоднее…

– Не знаю, – пожал плечами Василий. – Просто слышал, что отец говорил, вот и удивился. Мы, когда на Кавказе отдыхали, видели тепловоз, только он стоял, не ездил. Его, понимаешь, как маленькую электростанцию использовали…

– Забавно… – протянул Сашка. – Вот тебе и «экономика должна быть экономной»…

…Той же ночью, дождавшись возвращения Сталина, Александр подошел к нему:

– Товарищ Сталин, есть один вопрос…

Сталин вздохнул: после тяжелого трудового дня он устал, и ему хотелось спать. Но «товарищ Саша» вряд ли станет беспокоить по пустякам…

Иосиф Виссарионович еще раз вздохнул и распахнул дверь своего кабинета:

– Прошу…

Белов вошел в кабинет, сел к столу:

– Дайде, тут вот какое дело: у нас тепловозы производят?

– Это локомотивы с дизельным ходом? – уточнил Сталин. – Можно сказать, что уже нет.

– Почему?

– Ну, видишь ли, товарищ Саша, в стране не очень хорошо с нефтью. Она нужна для бензина, для керосина, для флотского мазута, а железная дорога прекрасно обходится и углем…

– С чего вдруг у нас в стране с нефтью плохо стало? – поразился Александр. – Я понимаю, что Самотлор еще не открыли, но Баку, Грозный, Коми, Пермь, Татария с Башкирией, Эмба под Саратовым, наконец?! Это по всем параметрам уж никак не меньше, чем в США. Если не больше… – С этими словами он встал и зашагал по кабинету. – Смотрите, дайде: КПД у паровоза – пять процентов. Это значит, что девяносто пять процентов угля обогревает атмосферу. Не слишком ли много? Или мы так с зимами суровыми боремся? У тепловоза – тридцать процентов. Выгоднее вшестеро! А, кроме того, уголь имеет меньшую теплотворную способность, чем нефть, зольность изрядная, да и вода все время паровозу нужна. Вот будем строить «железку» через казахские степи – где воду брать будем? Это ж сколько надо денег вбухивать, чтобы на каждом разъезде скважину бурить? На все это нефти куда как больше уйдет, чем на тепловозы!

Сталин помолчал, закурил.

– Вот что, Саша… Вот что: я сейчас о таком спорить не готов. Не знаю ни по нефти, ни по этим «капэдэ», ни по дизелям. Вот завтра соберу товарищей, пусть обстоятельно докажут: почему паровоз лучше, чем тепловоз. Вот тогда и поспорим, а пока ступай. Тебе еще завтра в школу…

– Я только еще одно хочу добавить, – остановился Саша у самых дверей. – Опыт по производству тепловозных дизелей положительно скажется на качестве и количестве дизельных двигателей для танков и подводных лодок. Двигателисты руку набьют…

– И это учтем, – кивнул Сталин. – Спокойной ночи… сынок…

Белов ушел, а Иосиф Виссарионович набил подаренную трубку и задумался. Он лукавил, говоря, что не разбирается в паровозах и дизелях: решение о запрете использования магистральных тепловозов на линиях было лично его. Базировалось оно на докладе Кагановича, но принимал решение о запрете использовать нефть на железных дорогах он сам, лично. И вот теперь Белов – человек из далекого будущего, говорит ему, что он был не прав.

Сталин выпустил клуб сизого дыма, вынул трубку изо рта, прошелся по кабинету из угла в угол. Его предупреждали, что запасы нефти в Баку – на исходе. А Саша… Александр… товарищ Белов, перечисляя источники нефти, кроме неизвестных ему Коми и Пермских месторождений, кроме перспективных, но еще даже не до конца разведанных Поволжских месторождений в Татарии и Башкирии, упомянул Кавказ и Эмбу. Эмба… что-то про нее говорили, что месторождение небольшое по объему запасов. Вот только Белов упоминает эти месторождения, не сомневаясь в их существовании…

– Обманули, сволочи! – прошипел Сталин грозно и сделался похожим на огромного разъяренного кота. – Обманули, мерзавцы!

Он добавил еще несколько бранных слов по-грузински и снова зашагал по кабинету. Горе тем мышам, которые рассердили ТАКОГО кота! Но сейчас Иосиф Виссарионович думал о другом. Белов, конечно, далеко не специалист во многих областях, но кое-что он знает, и даже не особо разбираясь в той или иной дисциплине, может подсказать верное решение. Но как предоставить человеку… нет! – четырнадцати летнему мальчишке! – возможность знакомиться с документами ЦК партии или отчетами наркоматов? Ведь его не приведешь на заседание Политбюро. Даже если начать объяснять, то всем объяснить все равно не получится. А некоторые еще и в мистику ударятся – дураков хватает!

– Срочно нужна комиссия… или сектор… даже отдел ЦК, – произнес Сталин задумчиво. – Пусть собирает все отчеты, по всем отраслям промышленности, готовит выжимку и передает… Власику пусть передает. А потом получает документы с пометками и резолюциями и рассылает по адресатам. Так и сделаем.

С появлением Отдела информации и планирования при ЦК партии работа с новыми технологиями и контроль за внедрением начали приобретать системный характер. Конечно, у Белова не было возможности выехать на место и лично проконтролировать процесс, но и так уже было совсем неплохо. Да и не мог бы он ничем помочь тем же двигателистам или металлургам. Всё, что знал – уже написал, а теперь дело за профессионалами.

В отдел стекались материалы по разработкам и новым технологиям со всего СССР, и сперва с ними работали десятки анонимных экспертов, делавших предположения о том, как будет работать та или иная новинка промышленности. В основном, конечно же, оборонного назначения. Танки, с подробными характеристиками, самолёты и даже корабли, в которых Сашка совершенно не разбирался, однако помнил, что в итоге огромные пушки эффективны лишь для превращения земли в лунный пейзаж, а наиболее удачным оказалось применение автоматических среднекалиберных пушек и управляемых ракет. Но до управляемых ракет – сто вёрст небес и все лесом. Реактивный институт[162] выдал проект очень неплохой системы залпового огня, причём в двух вариантах. Лёгкая ракета ближнего радиуса действия, которую можно было применять с любых направляющих, и трёхсотмиллиметровая ракета с дальностью почти в пятьдесят километров. Всплыли какие-то смутно знакомые фамилии Клейменов, Лангемак, Гвай, но какую роль они сыграли в создании знаменитой «Катюши», Саша понятия не имел.