Рокировка - Борис Орлов

– И вы, дайде? – съехидничал Белов.

Но Иосиф Виссарионович ответил совершенно серьезно:

– Нет. Теперь нет. Раньше – да, а теперь… – Он улыбнулся, и его улыбка тоже была ехидной. – Теперь в Грузии все князья… и один Сталин.

Они засмеялись одновременно. Шутка разрядила возникшее напряжение и поставила жирную точку в их ссоре. Но, отсмеявшись, Сталин снова посерьезнел.

– Так вот, добром Серго наркомат не отдаст. Будет упираться, вставлять палки в колеса, даже на открытое противостояние пойдет. А у нас… у меня не так уж много сторонников в ЦК. Таких, которые будут верны до конца, совсем мало. Валериан, Вячеслав, Клим, Лаврентий, Сергей, Мануильский вот, Дмитро… наверное, и все… – Он вздохнул. – Андреев – исполнительный дурак, Бадаев – преданный дурак, что еще хуже. Ежов – сам думать не умеет, Глеб Максимилианович – совсем сдал в последнее время, в Академии своей зарылся и ничего больше не видит и не слышит… Разве еще Шверник[135], хотя тут я не уверен… А про Калинина и говорить не хочу.

Белов хотел было спросить: «Почему?», но не осмелился. Вместо этого он лихорадочно вспоминал все, что знал о государственном устройстве СССР того, вернее – этого времени. Получалось откровенно плохо: его познания о государственной власти касались послевоенного времени, причем более-менее связанными – лишь с начала восьмидесятых годов…

– Вот какое дело, товарищ Сталин… – Саша посмотрел Иосифу Виссарионовичу прямо в глаза. – Я вам тут не помощник. Ну не знаю я сегодняшних реалий. Знал бы заранее – историю бы получше учил… – Он виновато улыбнулся. – Ведь когда я жил… буду жить… когда взрослым… то есть когда стал что-то понимать, уже все по-другому было. Вот был у нас Верховный Совет. В принципе, ничего он не решал, но должность председателя была очень почетной. Вроде президента. А сейчас… – тут он запнулся и просительно взглянул на Вождя.

Сталин тут же принялся расспрашивать его о структуре и функциях Верховного Совета, но почти ничего, кроме «вбитого в подкорку» определения «Верховный Совет СССР есть высший представительный и законодательный орган государственной власти Союза Советских Социалистических Республик», добиться от Сашки так и не смог. С огромным трудом Ладыгин вспомнил, что Верховный Совет избирали на съездах народных депутатов, что был еще какой-то Президиум, и вроде бы сначала председатель Верховного Совета был председателем Президиума ВС. На этом его познания закончились окончательно и бесповоротно.

– У нас есть что-то подобное[136], – подумав, сказал Иосиф Виссарионович, – но твоя формулировка – как бы это сказать? – чеканнее, как-то понятнее…

– Вроде бы это ваша формулировка, – осторожно заметил Белов. – Верховный Совет вроде уже в вашей Конституции утвердили, товарищ Сталин, которую мы пятого декабря[137] праздновали…

– Да? – без всякого интереса спросил Сталин. – Ну, это не важно, кто это сказал, важно, что сказано хорошо. А вот идея о председателе Верховного Совета – хорошая идея. Может быть, и удастся обуздать нашего Серго…

Он набил трубку, примял табак пальцами, чиркнул спичкой…

– С кем из оружейников нужно поговорить? Кого ты помнишь, товарищ Саша? – спросил он безо всякого перехода. – Токарев, Коровин, Дегтярев, Федоров, Симонов…

– Дайде, это какой Федоров? – удивленно перебил его Сашка. – Это что, тот самый, что автомат придумал? А он разве еще жив?

Сталин молча кивнул. Белов вспомнил, что когда-то, очень давно он читал книгу Федорова «Эволюция стрелкового оружия», и заявил, что Федоров нужен в первую очередь. Потом ему вспомнились конструкции Симонова, виденные в Музее Советской Армии, и он назвал Симонова. Последним номером стал Дегтярев, которого Белов помнил в основном по КОРДу[138], но рассудил, что если в такой хорошей машинке конструкторы решили помянуть Дегтярева, то это был стоящий человек. Разумеется, он так же знал и про ручной пулемет, и про пистолет-пулемет конструкции Дегтярева, причем в той, другой жизни ему даже доводилось ими пользоваться. Хорошие машинки, но не выдающиеся. Впрочем, Белов был в курсе, что советская стрелковка всегда делалась с учетом невысоких возможностей промышленности, так что…

Все эти свои рассуждения он выложил Сталину, и тот согласился с доводами.

– Мы должны сделать самое хорошее из того, что можно производить массово на наших заводах, а не самое хорошее вообще, – подвел итог Вождь. – Еще раз все распиши, швило, и завтра я покажу твои записи этим троим…

Саша уже собрался уходить, когда Сталин остановил его. Указал на кресло, стоявшее возле окна, и скомандовал:

– Сядь. Я еще тебя не отпускал.

Белов повиновался. У него появилось предчувствие чего-то очень важного. Странно, но он вдруг ощутил себя борзой, услышавшей звук охотничьего рожка…

Сталин принялся прохаживаться по кабинету, устремляя взгляд то в один угол, то в другой, старательно избегая встречаться глазами с Александром.

– Скажи мне, товарищ Саша… Скажи мне не как боец командиру, и даже не как коммунист коммунисту, а как сын отцу…

Коммунистом Саша побыть не успел, но решил не заострять на этом факте внимание Сталина и только кивнул.

– Если вдруг… если случайно… вдруг случайно получится так, что… вдруг Серго… если Серго не согласится стать председателем Верховного Совета… в вашем… в твоем будущем есть способ… чтобы человек просто уснул? Навсегда… Только отвечай мне правду!

Белов задумался. Такие способы были, причем не только в будущем. Что мешает, например, вкатить объекту лошадиную дозу люминала[139], а потом добавить изрядное количество нозепама[140]? Или тот же рицин?..

– Есть, дайде, – твердо ответил он. И добавил уже чуть менее твердо: – Прикажешь – здесь синтезирую, и…

Он не договорил, но и так было предельно ясно, что за «и…» и кому это «и» предназначается.

Сталин круто остановился. Долго смотрел куда-то в сторону – туда, где на столе стояли несколько фотографий. Саша проследил направление его взгляда – там стояла фотография, на которой были изображены трое мужчин в полувоенной и военной одежде. Три кавказца. Сталин и еще двое, кого Александр пока еще не узнавал…

– Сейчас ты поклянешься, – медленно произнес Иосиф Виссарионович, – поклянешься, что ничего не сделаешь, пока… пока я тебе не разрешу. Клянись матерью, что не сделаешь… ему… ничего не сделаешь, пока я не решу, что другого пути нет.

Белов посмотрел в глаза Вождю. Там бушевало холодное, рвущееся наружу пламя, но так и не могло вырваться наружу.

– Клянусь! – отчеканил он. Сталин медленно склонил голову, и тогда Саша повторил еще раз: – Клянусь!..

Владимир Григорьевич Федоров весь сегодняшний день только и делал, что удивлялся. Сперва, когда он пришел на службу в Ружейно-пулеметный трест Главного военно-мобилизационного управления Наркомата тяжелой промышленности, его удивили двое вежливых, хотя и молчаливых сотрудников НКВД, которые сообщили ему о срочном вызове в Кремль к самому Сталину. Причем вызов оказался настолько срочным, что ему даже не разрешили никого предупредить о своем отъезде, коротко пояснив, что кого надо известят и без него, а кого не надо нечего информировать. Затем он очень удивился, встретив в приемной своих товарищей-учеников Дегтярева и Симонова. Владимир Григорьевич точно знал, что первый находится на Ковровском пулеметном, а второй – на Ижевском механическом заводах, но факт оставался фактом: оба сидели в кремлевской приемной. Федоров хотел было спросить, как давно они приехали в Москву, но не успел. Раздался электрический зуммер, бритоголовый крепыш-секретарь встал, открыл дверь и бесцветным голосом произнес:

– Проходите, товарищи.

В кабинете Федоров удивился снова. Навстречу им встал сам хозяин кабинета, товарищ Сталин, но это-то как раз не удивляло: чей это кабинет, Владимир Григорьевич уже догадался. А вот что удивляло, так это плотная раздвижная ширма, отгораживавшая добрую четверть кабинета. Ширма стояла так, что хозяин со своего места мог видеть, что там за нею находится, а вот посетители – нет.

Следующим удивительным фактом стала лежавшая перед каждым из приглашенных стопка синек[141], в которых содержались описание и чертежи какого-то автоматического оружия. Аккуратно вычерченный автоматический карабин, работающий по принципу отвода пороховых газов, с полным описанием всех деталей, даже с развесовкой, но почему-то почти без размеров. Большая часть размеров указывалась «приблизительно», хотя в двух местах в скобках перед цифрами стояло даже совершенно невероятное «вроде бы».

– Товарищи конструкторы, – обратился к присутствующим Сталин. – Перед вами – конструкция нового стрелкового комплекса. Автоматический карабин – ручной пулемет – пулемет так называемого «единого» типа. Прошу вас рассмотреть и дать предварительное заключение. Сколько вам нужно времени, чтобы подготовить ответы по следующим вопросам: время на изготовление опытных образцов, на их испытания, на развертывание производства оружия и патронов к нему?