Мой талисман - Татьяна Романова

Девушка тряхнула головой, отгоняя тяжелые мысли, и отправилась в свою маленькую комнату на антресольном этаже, где еще ни разу не ночевала, чтобы забрать вещи и ехать домой. Посмотрев на платья, развешанные в шкафу, она решила ничего не брать, надела голубую бархатную шляпку, накинула крытую темно-синим бархатом соболью ротонду, привезенную Луизой из Лондона, и вышла в коридор. В дверях девушка столкнулась с камер-фрейлиной Сикорской.

Настроение у княжны сразу испортилось, и она впервые, вместо того чтобы побыстрее пройти мимо, внимательно вгляделась в лицо женщины. Та смотрела на нее с неприкрытой враждебностью. Ее маленькие глаза непонятного оловянного цвета дышали злобой, и это было удивительно, ведь Ольга с ней никогда не ссорилась и никогда не дразнила Сикорскую, как другие фрейлины. Откуда эта ненависть? Но разбираться было некогда, поэтому княжна вежливо попрощалась и собиралась пройти мимо.

– И куда это вы направляетесь? – прошипела Сикорская, хватая Ольгу за руку. – Извольте идти и выполнять свои обязанности.

Она дернула перчатки, которые княжна держала в руках, и даже вырвала одну.

– Меня отпустила государыня, я свободна до послезавтра, и вы не должны мне приказывать, – твердо сказала взбешенная Ольга. – И вещи мои нечего брать!

Она шагнула к камер-фрейлине и крепко схватила ее за руку, повернув кисть. Та по-видимому не ожидала такого от хрупкой девушки. Она выронила перчатку, Ольга на лету подхватила ее, повернулась к камер-фрейлине спиной и пошла по коридору.

– Нечего нос задирать, – услышала она сзади скрипучий голос Сикорской. – Вас государыня держит из милости только по доброте своего сердца. Вы же убогая! Я сама слышала, как ваш брат, прося за вас государыню, сказал, что вы получили травму, упав с лошади, и теперь у вас не может быть детей. Поскольку мужа у вас теперь не будет, вам придется всю жизнь носить тарелки и подавать нюхательные соли.

Ольге показалось, что ее ударили по голове. Кровь зашумела в ушах, и мерзкий голос начал отдаваться в мозгу. «Государыня держит из милости, – шипели змеи в ее голове. – Убогая! Не может быть детей! Мужа не будет!..»

Ольге казалось, что ее ноги, ставшие ватными, сейчас подкосятся, и она упадет прямо на глазах этой мерзкой женщины. Княжна боялась увидеть выражение торжества на скуластом лице Сикорской. Только не это! Что угодно, только не это! Девушка, все так же прямо держа спину, сделала один шаг, потом другой. Гордость удержала ее на ногах, она не спеша дошла до поворота коридора, потом спустилась по лестнице. Как она очутилась в экипаже, княжна не помнила. Она пришла в себя только у крыльца дома Черкасских.

С трудом поднявшись в свою спальню, Ольга рухнула на кровать, и черные мысли закружились в ее голове:

«Почему Алексей говорил с императрицей о моем здоровье, а мне самой никто ничего не сказал? – думала она. – Да, у меня болела спина, я сначала не чувствовала ноги, но потом все прошло».

Девушке вспомнилось, как бережно Сергей нес ее на руках в дом крестного, и светлый луч нежности, казалось, пробился сквозь черные тучи отчаяния, но тут же погас. Она вспомнила почти забытые слова доктора. Тогда он дал ей настойку опия, и она уже засыпала, когда прозвучал его голос:

– Боюсь, что отбиты яичники.

Неужели это правда? И она не сможет стать матерью? Девушка представила лицо Сергея, а потом в памяти всплыла энергичная фигура графини Белозеровой. Вся семья Курских ждет, что Сергей, наконец, женится и у рода появится наследник. А она не сможет исполнить их желание. Из-под закрытых век девушки потекли слезы. Она безнадежно плакала. Выхода не было. И когда ей захотелось завыть от отчаяния, Ольга вдруг подумала, что доктор мог ошибиться. Но как узнать, прав он или нет? Был только один способ – попробовать получить ответ.

«Я должна соблазнить Сергея и понять, смогу забеременеть или нет, – подумала княжна. – Доктор мог ошибиться, ведь я чувствую себя совершенно здоровой и сильной».

Она вытерла слезы и, измученная переживаниями, сразу задремала. А в Москве все никак не могла прийти в себя ее сестра. Графиня Печерская, часто дремавшая в последние дни из-за тяжело протекавшей беременности, проснулась от ужасного сна, где страшная женщина, из пальцев которой выползали змеи, тянула руки к Ольге. Лиза, собрав все свои силы, мысленно перенеслась в спальню сестры. Сон не обманул, их маленькая Холи плакала от горя. Мерзкая женщина, желавшая ей зла, сообщила девушке то, что взрослые члены семьи обсуждали только между собой. Лиза всегда считала, что врач тогда ошибся. Сестра была светлой, без малейшего изъяна. И вот теперь их малышку ударили в самое сердце. Лиза протянула над рыдающей в постели сестрой невидимые руки и накрыла ее своей силой, как покровом.

«Теперь Холи защищена, – подумала она, – и любая попытка причинить ей зло обернется против того, кто это попытается сделать».

Она увидела, что Холи, накрытая ее покрывалом, притихла и заснула. Успокоенная Лиза оставила ее и, вернувшись в действительность, попыталась заснуть. Но сон все не шел. Молодая женщина спрашивала себя, как, углубившись в свои семейные заботы, она могла забыть о младшей сестре. Зачем ей нужна ее сила, если она не смогла защитить от зла свою Холи?..

«Но Холи такой светлый человек, с несгибаемым стержнем самого чистого благородства внутри. Я всегда знала, что она будет удачлива и счастлива, – размышляла Лиза. – Как я могла пропустить тот момент, когда темные силы ополчились на мою младшую сестру? Все это из-за беременности, она измучила меня. Просто мы с дочкой обе «такие же», поэтому наши силы накладываются друг на друга. Только бы доносить ее».

Лиза положила руку на живот и начала молиться. Она свято верила в то, что Господь поможет ее дочке, ей самой и Холи тоже.

Глава 12

Князь Сергей пребывал в самом тяжелом настроении. В Москве ему было легче, там зловещая женщина почти исчезла из его мыслей, тоска отпустила, и он вновь почувствовал себя прежним – сильным и уверенным в себе человеком. На торжественном ужине в доме бабушки Натали, старой графини Белозеровой, молодой человек даже забыл о своей проблеме, глядя на сияющее счастьем лицо племянницы. Возвращаться в столицу ему смертельно не хотелось, а ведь там была Ольга. Дело было в расстоянии. В Санкт-Петербурге, в непосредственной близости от камер-фрейлины Сикорской, Сергей испытывал настоящие муки, заставляя себя противиться приказам, звучащим в его голове.

Слава Богу, что у него хватило сил и настойчивости все-таки договориться с князем Алексеем. Он смог убедить Черкасского, что министерство иностранных дел требует его скорейшего отъезда в Англию, поэтому необходимо срочно объявить о помолвке, а свадьбу сыграть летом в Лондоне. Сам Сергей хотел уехать через две недели, пока устье Невы не замерзло и столичный порт не стал на зиму. Сегодня он собирался объявить невесте об их совместном с ее братом решении. Оставалось продержаться две недели и не сойти с ума. Почему-то князь был уверен, что ему за морем станет легче. Он даже был готов вообще никогда больше не возвращаться в Россию, только бы избежать кошмара, измучившего его бедную голову.