Мой талисман - Татьяна Романова

– Конечно, княжна, пойдемте скорей, пока блюда не остыли, – засуетилась гофмейстерина, – я помню, куда поставила его на прошлой неделе.

Женщины подошли к кладовой, Ольга высоко подняла канделябр с тремя свечами, а гофмейстерина открыла дверь одним из ключей, висевших у нее на связке.

– Я ставила его на нижнюю левую полку, посветите сюда, – сказала старая дама.

Княжна послушно пододвинула подсвечник, но ничего похожего на кедровый сундук на полке не было.

– Как же так, я же ставила его сюда, – удивилась гофмейстерина, – я точно помню.

Ольга посмотрела на испуганное лицо старой женщины и посочувствовала бедняжке. Та была явно расстроена тем, что забыла, куда поставила вещь. Княжна высоко подняла подсвечник и начала осматривать полки. На самой верхней ей бросился в глаза массивный деревянный ларец. Она встала на цыпочки, подхватила свободной рукой тяжелую шкатулку и, прижав ее к груди, опустила на маленький столик, притулившийся в уголке.

– А это не он? – спросила девушка, откидывая крышку, но тут же поняла, что это, скорее, дорожный туалетный набор: в углублении лежали зеркало в серебряной раме и несколько щеток для волос с серебряными ручками, часть отделений ящичка были пустыми.

Княжна повернулась к гофмейстерине и испугалась: женщина побледнела и с ужасом смотрела на сундучок.

– Что с вами, вам плохо? – воскликнула девушка, подхватывая пожилую даму свободной рукой.

– А где пудреница, мыльница и флакон для духов? – тихо спросила та.

– Я не знаю, – растерялась Ольга, – может быть, они на верхней полке остались, выпали случайно. Я сейчас посмотрю.

Девушка поднялась на цыпочки и попыталась заглянуть на полку. Но полка была слишком высокой, зато она увидела край еще одного деревянного ларца, больше похожего на деревянный сундук. Она изо всех сил вытянула руки и, ухватив угол сундучка кончиками пальцев, потянула его на себя. Ларец пододвинулся к краю, и девушка, ухватив его, спустила на столик. Она откинула крышку и увидела письменные принадлежности, небольшой бювар, серебряную чернильницу, коробочки для воска и песка и изящную печатку с позолоченной ручкой.

– Слава богу, здесь все на месте, – обрадовалась гофмейстерина, – идите, милая, отнесите сундучок ее величеству, а я потом найду туалетные принадлежности, видимо, камер-фрейлина случайно переложила вещи.

Ольга взяла сундучок и, оставив гофмейстерине канделябр, пошла к императрице. А старая дама, которая сразу же поняла, что туалетные принадлежности исчезли из ларца не случайно, обливаясь холодным потом от ужаса, начала проверять подряд все ларцы, шкатулки и картонки. Через два часа она была в полном отчаянии, обнаружив пропажу более двадцати серебряных вещей. Такого за всю ее долгую службу, которую уважаемая гофмейстерина начала молоденькой фрейлиной, еще не бывало. Стало ясно, что кто-то подобрал ключи к кладовой императрицы. Нужно было принимать какие-то меры, но как поймать вора, почтенная дама не знала.

Елизавета Алексеевна собиралась посетить Царскосельский лицей. Она решила, что поедет одной каретой и из фрейлин возьмет с собой только Роксану и Катрин Закревскую. Ольга собиралась дождаться отъезда императрицы и уехать домой. Утром Сергей прислал ей во дворец записку, что вернулся из Москвы и надеется увидеть ее вечером в доме Черкасских. Наконец, государыня и обе фрейлины направились к экипажу, и княжна свободно вздохнула. Слава Богу, все складывалось очень удачно. Они вечером будут с Сергеем одни, и она сможет поговорить с ним откровенно.

Вчера вечером, когда они с Луизой ужинали, в дом приехал фельдъегерь от императрицы-матери с письмом из Павловска. Гофмейстер двора ее величества Марии Федоровны сообщал мадам Луизе де Гримон, что государыня намерена заказать несколько туалетов к предстоящей свадьбе своего сына, и мадам де Гримон может прибыть в Павловск к полудню следующего дня.

– Холи, какая честь! – воскликнула, просияв, Луиза. – Я думаю, что это графиня Ливен написала государыне письмо, рекомендуя нашу компанию.

– Или императрица сама посмотрела на платья своей дочери, – улыбнулась Ольга. – Катя рассказывала, что вы сшили великой княгине Екатерине Павловне целый гардероб, после того как она сняла траур.

– Да, это правда, я просто уже забыла об этом, – согласилась Луиза, – ведь это было два года назад.

– Вы так много работаете, что уже не помните, кто покупал ваши наряды даже год назад, – сказала княжна.

– Но такова природа коммерции – нельзя стоять на месте, нужно все время бежать вперед, – развела руками мадам де Гримон, – иначе конкуренты обгонят. Но как же мне поступить? Ведь миледи оставила вас на мое попечение. Вы не можете остаться одна в доме.

– Не беспокойтесь, – попросила Ольга, – я останусь во дворце под покровительством императрицы. Спокойно поезжайте и ни о чем не беспокойтесь. Когда вернетесь, пришлите записку во дворец, и я приеду домой.

– Это очень разумное решение, – обрадовалась Луиза, – я уеду через несколько часов, чтобы быть в Павловске к полудню. Я думаю, что справлюсь дня за два. Вам придется переночевать во дворце только одну ночь.

Ольга успокоила француженку, что та может отсутствовать ровно столько, сколько это нужно для дела, та успокоилась и еще затемно выехала в Павловск. Ольга собиралась остаться на ночь во дворце, как обещала Луизе, но записка Сергея изменила все ее планы.

«Может быть, Татаринова права, когда говорит, что я – белый маг, – думала княжна. – Я так хотела объясниться, наконец, с Сергеем, но разве на глазах у родных это можно сделать, а он сам никогда не сделает попытки остаться со мной наедине. Может быть, это исполнилось мое самое сильное желание? Не бывает такого стечения обстоятельств».

Девушка последние две недели, прошедшие с того дня, как она побывала у пророчицы, пыталась все время прислушиваться к своим мыслям и чувствам. Ведь та сказала, что Ольге просто нужно научиться слышать свой внутренний голос. Княжна очень старалась, внимательно вглядываясь в лица окружающих, отмечая свою малейшую реакцию на их слова и выражение лиц. Но ничего нового, кроме того, что Барби Туркестанова не только весела и обаятельна, но еще добра и умна, а камер-фрейлина Сикорская не просто мерзкая, а совершенно отвратительная, жестокая женщина – Ольга не открыла. Все было как всегда, и девушка не могла понять, кто же ее враг, что за женщина хочет разрушить ее счастье. Полагаясь на тот же внутренний голос, она отказывалась поверить, что Натали Белозерова может желать ей зла. Она бы это почувствовала. Нет! Это было невозможно!

Девушка тряхнула головой, отгоняя тяжелые мысли, и отправилась в свою маленькую комнату на антресольном этаже, где еще ни разу не ночевала, чтобы забрать вещи и ехать домой. Посмотрев на платья, развешанные в шкафу, она решила ничего не брать, надела голубую бархатную шляпку, накинула крытую темно-синим бархатом соболью ротонду, привезенную Луизой из Лондона, и вышла в коридор. В дверях девушка столкнулась с камер-фрейлиной Сикорской.