Червь Уроборос - Эрик Эддисон

Той ночью они спали на холмике под звездами, а на следующий день, спускаясь к лесам, набрели в сумерках на опушку на берегу полноводного Бхавинана. Трава была мягка, как подушка — на ней могли бы танцевать эльфы. Другой берег в полумиле от них зарос серебристыми березами, что спускались к самой воде, стройные, словно горные нимфы. Их ветви мерцали в сумеречном свете, а их отражения колыхались в глубинах могучей реки. В небесной вышине день еще окрашивал слабым теплым светом очертания исполинских гор, а на западе у верховий реки над деревьями показалась юная луна. К востоку от опушки поднималась от речного берега небольшая поросшая деревьями возвышенность размером не крупнее дома, а в склоне ее была пещера.

— Как тебе здесь? — спросил Юсс. — Наверняка мы не найдем ничего лучше этого места, чтобы жить тут, пока не растают снега и мы не сможем двигаться дальше. Ибо, хоть в этой блаженной долине и царит круглый год лето, но в горах сейчас зима, и до прихода весны было бы безумием продолжать наше путешествие.

— Чтож, тогда побудем пока пастухами, — сказал Брандох Даэй. — Ты будешь играть мне на дудке, я же стану отплясывать так, что даже дриады останутся не у дел. А Миварш будет богом с козлиными копытами, которому придется за ними гоняться, ибо, по правде говоря, деревенские девицы давно мне наскучили. О, что за жизнь! Но прежде, чем мы предадимся ей, подумай, о Юсс, вот о чем: время бежит, и мир не стоит на месте. Что случится в Демонланде до наступления лета, когда мы вернемся домой?

— Тяжело у меня на сердце и из-за моего брата Спитфайра, — промолвил Юсс. — О, что за дурацкая буря и дурацкие задержки!

— Довольно напрасных жалоб, — сказал лорд Брандох Даэй. — Ради тебя и твоего брата отправился я в это путешествие, и, как тебе известно, ни разу не случалось такого, чтобы я протянул свою руку и не взял то, что намеревался, и не воплотил в жизнь свои замыслы.

И они устроили себе жилье в этой пещере возле бурливого Бхавинана. У этой самой пещеры праздновали они Йоль, и был этот праздник самым странным в их жизни: сидели они не как прежде, на высоких тронах из рубина и опала, а на поросших мхом берегах, где дремали ромашки и ползучий тимьян; свет им давали не зачарованные карбункулы величественного приемного зала в Гейлинге, а колеблющееся пламя питаемого валежником костра, что освещал не чудесные увенчанные чудовищами колонны, а могучие стволы спящих буков. И вместо усыпанного сияющими самоцветами золотого полога в Гейлинге, изображавшего небосвод, над ними простиралось небо волшебной летней ночи, в котором великие зимние звезды и созвездия — Орион, Сириус и Малый Пес — сверкали в зените, уступая свои привычные пути по южному небу Канопусу и чужим звездам юга. Когда начали перешептываться деревья, был это не скрипучий зимний голос голых ветвей, но шепот листвы и жужжащих в благоуханном воздухе жуков. Кусты были покрыты белоснежными цветами, а не инеем, а неясные белые пятна под деревьями были не снегом, а дикими лилиями и ветреницами, спавшими в ночи.

На это празднество явились все лесные создания, ибо им, никогда не встречавшим человека лицом к лицу, страх был неведом. Маленькие древесные обезьянки, попугаи, синицы, лазоревки, крапивники, тихие лемуры с круглыми глазами, кролики, барсуки, сони, пестрые белки, речные бобры, аисты, вороны, дрофы, вомбаты, и коата с детенышем у груди — все они пришли посмотреть на путников. И не только они, но и свирепые звери из лесов и джунглей: дикий буйвол, волк, когтистый тигр, медведь, огнеглазый единорог, слон и полные величия лев с львицей, привлеченные костром, явились на эту тихую поляну.

— Похоже, нынче вечером у нас в лесу собрание, — сказал лорд Брандох Даэй. — Очень мило. Но будь готов бросить в них пару головней, если им вздумается напасть. Весьма вероятно, что многие из этих зверей не слишком знакомы с придворными церемониями.

Юсс ответил:

— Во имя своей любви ко мне, не делай ничего такого. На всей этой земле Бхавинана лежит проклятье, и любой, будь то человек или зверь, кто совершит в этой земле убийство или любое иное насилие, будет в тот же миг уничтожен и навеки сметен с лица земли. Потому-то, когда мы спустились с Омпреннского Обрыва, я и забрал у Миварша его лук со стрелами, чтобы он не убил для нас какую-нибудь дичь и не накликал на себя что-нибудь похуже.

Миварш не слушал его, но сидел, весь трясясь, завидев крокодила, что неуклюже вполз на берег. Вдруг он завопил от ужаса:

— Спасите! Бежим! Отдайте мне мое оружие! Было мне предсказано знахаркой, что когда-нибудь меня пожрет змей-кокадрилл!

Услышав это, звери взволнованно отпрянули, и крокодил, напуганный воплями Миварша и его резкими движениями, распахнул свои крохотные глазки и, переваливаясь, со всех ног кинулся обратно к воде.

В этом месте лорд Юсс, лорд Брандох Даэй и Миварш Фаз оставались в течение четырех месяцев. Они не испытывали нужды в мясе и питье, ибо лесные создания, обнаружив, что они настроены мирно, делились с ними своими запасами. К тому же, незадолго до окончания года с юга прилетел стриж, севший на грудь Юссу и сказавший:

— Питомица Богов, благородная королева Софонисба, проведала о вашем приходе. И, зная, что оба вы могучие и отважные воины, послала она меня поприветствовать вас.

Юсс сказал:

— О маленький стриж, мы хотели бы увидеться с твоей королевой лицом к лицу и поблагодарить ее.

— Вы сможете поблагодарить ее, — ответила птица, — на Коштре Белорн.

Брандох Даэй произнес:

— Так мы и сделаем. Лишь туда устремлены все наши помыслы.

— Подтверждением вашим словам — ваше могущество, — сказал стриж, — И знайте, что проще покорить себе силой оружия весь мир, нежели взобраться на эту гору.

— Крылья твои слишком слабы, чтобы поднять меня, а то я бы их позаимствовал, — сказал Брандох Даэй.

Но стриж ответил:

— Даже орел, что взмывает к солнцу, не может достичь вершины Коштры Белорн. Ничья нога не ступит на нее, кроме тех благословенных, кому Боги многие века назад даровали на то свое дозволение. И продлится это до тех пор, пока не явятся те, кого терпеливо ожидали все эти годы: люди, красотой и могуществом подобные Богам, которые, полагаясь лишь на собственные силы, без помощи магического искусства доберутся до ее безмолвных снегов.

Брандох Даэй рассмеялся.

— Орел не может? — воскликнул он. — А как же ты, крохотная птаха?

— Не может ни один из имеющих ноги, — сказал стриж. — У меня их нет.

Лорд Брандох Даэй нежно взял его в свои руки и поднял высоко над собой, глядя на горы на юге. Качавшиеся на берегах Бхавинана березы не казались более изящными, чем он, а отдаленные горные утесы более неукротимыми.