Меч войны, или Осужденные - Алла Гореликова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гробница росла, близилась, свет луны сиял все ярче, все требовательней, и Ферхад иль-Джамидер открыл душу навстречу, позволил святому покровителю Ич-Тойвина читать в ней, не прикрываясь словами. Слова лживы; Лев Ич-Тойвина не станет лгать предку. Пред ликом Господа глупо распускать хвост; смотрите, каков я есть, и судите, я готов, я приму…
Он не заметил, как тропа выбежала на вершину; остановился, лишь уткнувшись в изразцовый бок гробницы. Опустился на колени, прижался лбом к стене, за которой спал вечным сном его великий предок. Да будет воля твоя…
Ферхади вышел из транса резким толчком; словно любящий родич, обняв и прижав к сердцу, замер на долгий миг и оттолкнул, сказав: «Иди!» Луна померкла; над Ич-Тойвином занимался рассвет. Щит императора поднялся на ноги; рядом, покряхтывая и опираясь рукой о стену, вставал с колен владыка. Остальные не смели подойти к гробнице, их место было на краю площадки, как у обычных паломников, не связанных со святым узами крови.
– Ну что же, мой верный лев, – произнес император, – я поговорил с предком, теперь хочу поговорить с тобой. Доволен ли ты новой женой? Научил ли ее целоваться?
Пробный укол, и упаси Господь отвести атаку или ответить выпадом! Только отступление, только покорность. Ты безоружен.
– Милость владыки безгранична. Подаренного сиятельным времени хватило на многое.
– Мне докладывали, ты гонял свою сотню. Воистину я рад, что красота молодой жены не заставила тебя позабыть о доблести.
Улыбнись. Нет, усмехнись: эдак по-мужски, с законной гордостью за свое место у трона.
– Жена должна сразу привыкнуть, что удел мужа – бой, а первая обязанность его – служба владыке.
– И она отпустит тебя, мой верный лев, если я дам тебе опасное поручение вдали от Ич-Тойвина?
Вопрос, граничащий с прямым оскорблением, но на владык не обижаются.
– Она станет ждать меня, смиренно, как и подобает послушной жене. Если у сиятельного владыки найдется для меня достойное дело, это будет знаком его величайшей милости.
– Найдется, – небрежно кинул сиятельный. – Для тебя и твоей сотни. Ступай, попрощайся с теми, кто останется ждать тебя, подними своих удальцов. За час до полудня придешь в малый кабинет – там ты узнаешь, какая служба нужна мне от тебя, мой лев.
2. Благородный Ферхад иль-Джамидер, прозванный Лев Ич-Тойвина
– Господин императорский посланец не верит мне?
– Отчего ж не верю, – процедил Ферхади. – Я прямо-таки наслаждаюсь красотами вашего рассказа, уважаемый.
Наместник Диарталы вытер о кресло потные ладони. Ферхад иль-Джамидер зевнул, прикрыв рот ладонью, подумал: не зря, ой не зря неслись как проклятые, жалея коней, но не себя. Сбежавший из Верлы наместник врет настолько нагло, что сразу ясно: дело нечисто. Встретился взглядом с Арханом, начальником гарнизона; тот гадливо поморщился. Офицер из выслужившихся воинов, Архан откровенно презирал слизняков, занимающих высокие места по праву рождения. Лев Ич-Тойвина, правом рождения отнюдь не обиженный, был с ним в этом вполне согласен.
– Итак, уважаемый господин Джирхед иль-Танари, вы утверждаете, что горожане взбунтовались ни с того ни с сего. Не иначе, от слишком сытой жизни. Что казармы императорских панцирников спалила в единый миг неведомая магия. Что посланные в разведку воины не вернулись… что еще? Горы поплыли, демоны в небесах запели? Нечистого собственной персоной не видели случаем? Нет? Что ж так… – С каждым словом императорского посланца господин Джирхед иль-Танари бледнел все больше, и неудивительно: в глазах Льва Ич-Тойвина он, несомненно, видел уготованный трусам и дезертирам позорный конец. Ферхади вновь зевнул, подумал: не довольно ли разговоров? Бросил: – Все это и впрямь очень интересно. Можно понять, с чего вдруг наместник сиятельного владыки решил, что бегством принесет империи больше пользы, чем попыткой усмирить мятежников.
– Если бы у нас была хоть малейшая надежда на победу, – проблеял Джирхед иль-Танари. – Меч императора покинул Верлу за два дня до прискорбных событий… странное совпадение… Погибнуть во славу императора – честь, но важней было донести до сиятельного владыки вести о мятеже.
– Понимаю, – кивнул Ферхади. – Что ж, известие владыкой получено. Теперь его интересуют подробности. Что сейчас творится в Верле? В окрестных землях? Снеслись ли мятежники с другими городами провинции? Кто из владетельных особ Диарталы поддержал их – или может поддержать в дальнейшем? Кто, наконец, возглавляет мятеж?
Господин Джирхед иль-Танари беззвучно хлопнул ртом.
– Есть ли у вас ответ хоть на один из моих вопросов, уважаемый? – Лев Ич-Тойвина не смог сдержать презрения к стоящему перед ним лжецу и трусу, но тот, казалось, и не заметил оскорбительных интонаций. Только еще раз хлопнул ртом и судорожно сглотнул. – Нет? Жаль. Значит, придется мне поискать ответы самому, а вы, уважаемый, посидите пока под стражей. Полагаю, вам будет чем заняться в одиночестве. Да хоть напридумывать оправданий для сиятельного владыки – уж наверное, император захочет самолично расспросить своего наместника. Под арест, – бросил начальнику гарнизона. – Сотника его телохранителей – ко мне.
Проводил бывшего наместника брезгливым взглядом. Прикрыл глаза.
Сколько вопросов. Возможно, благородный Маджид иль-Маджид, Меч императора в Диартале, уже знает ответы; но искать его по трем десяткам диартальских гарнизонов, рискуя разминуться, времени нет. А вот взглянуть на Верлу стоит. Повезет – изнутри, нет – так хоть снаружи. Что-то да прояснится.
Голос Архана отогнал подкравшуюся дрему:
– Сотник Иртаджад прибыл по слову господина.
Ферхади с трудом разлепил неподъемные веки. Поймал взгляд сотника. Мрачен, вряд ли ждет снисхождения, но и от страха не трясется. Этот – воин.
– И не противно тебе, сотник, трусу служить? – вырвалось у Ферхади.
Иртаджад ответил зло:
– Выбирать не дали.
И замолчал.
– Что ты скажешь мне о Верле, сотник?
Пожал плечами. Начал рассказывать. Сначала с трудом, осторожно подбирая слова; но постепенно разошелся, в сиплом голосе стали прорываться возмущенные нотки, даже руками замахал, будто не посланцу императора рассказывает, а землякам на базаре. Но Ферхади такого и хотел. Сейчас, несомненно, он слышал правду. Про горящие казармы – без чар, похоже, и впрямь не обошлось, но «единый миг», как и предполагал Щит императора, оказался очень сильным преувеличением. Уж если там и клинки позвенеть успели… Про запрет пердуна-наместника идти на помощь: толку, мол, соваться сотне, где две тысячи гибнут! Про бегство сквозь бурлящий город, про растерзанных патрульных, вздернутых за ноги на деревья, и про настежь распахнутые ворота: пропустили беглецов и закрылись, ясно, сил не было задержать, и залп следом ударил – хлипкий, но меткий. На то похоже, что Верлу захватили умением, а не числом; а уж горожане подтянулись после. Воля ваша, господин, заявил напоследок Иртаджад, а только задницей чую: толковый командир там работал, и бойцы у него подобрались толковые! И время с умом выбрали, и подготовились… даже наместникову шакалью натуру и то учли, тьма им в селезенку!