Меч войны, или Осужденные - Алла Гореликова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иртаджад ответил зло:
– Выбирать не дали.
И замолчал.
– Что ты скажешь мне о Верле, сотник?
Пожал плечами. Начал рассказывать. Сначала с трудом, осторожно подбирая слова; но постепенно разошелся, в сиплом голосе стали прорываться возмущенные нотки, даже руками замахал, будто не посланцу императора рассказывает, а землякам на базаре. Но Ферхади такого и хотел. Сейчас, несомненно, он слышал правду. Про горящие казармы – без чар, похоже, и впрямь не обошлось, но «единый миг», как и предполагал Щит императора, оказался очень сильным преувеличением. Уж если там и клинки позвенеть успели… Про запрет пердуна-наместника идти на помощь: толку, мол, соваться сотне, где две тысячи гибнут! Про бегство сквозь бурлящий город, про растерзанных патрульных, вздернутых за ноги на деревья, и про настежь распахнутые ворота: пропустили беглецов и закрылись, ясно, сил не было задержать, и залп следом ударил – хлипкий, но меткий. На то похоже, что Верлу захватили умением, а не числом; а уж горожане подтянулись после. Воля ваша, господин, заявил напоследок Иртаджад, а только задницей чую: толковый командир там работал, и бойцы у него подобрались толковые! И время с умом выбрали, и подготовились… даже наместникову шакалью натуру и то учли, тьма им в селезенку!
– Наместника вашего я арестовал, – сообщил, дослушав, Ферхад иль-Джамидер. – Теперь вижу: за дело. До назначения императором нового наместника ваша сотня поступает под мое начало. Доведи до своих людей, сотник: завтра на рассвете выступаем.
На мрачном лице Иртаджада мелькнула радость.
– Еще одно, – остановил его Ферхади. – Не знаешь случаем, где может сейчас быть Меч императора?
Сотник мотнул головой. Похоже, напор столичного посланца малость его ошеломил.
– Нет? Жаль. Впрочем, наше дело не воевать, нам разобраться, что творится. Иди, сотник.
Начальник гарнизона дождался, пока Иртаджад закроет за собой дверь, спросил негромко:
– Доверяете? Сотня на сотню…
– Император не любит трусов, – пожал плечами Ферхади. – Доверяю, да. Они захотят отслужить.
Он оказался прав: сотня Иртаджада служила рьяно. Волками рыскали в дальнем охранении, приводили командиру попавшихся под руку пастухов и виноградарей. Лев Ич-Тойвина упорно расспрашивал всех, кто попадался на пути, хотя толку с расспросов было, что с жеребца молока. Посланцу императора одинаково почтительно отвечали и бедняки, и владетельные господа, в усадьбах которых останавливались на дневку или ночлег, и одинаково жалили исподтишка злобными взглядами. Все, как три года назад, думал Ферхади. Даже хуже. Меньше детей, почти нет взрослых сильных мужчин. Нищета. Даже поместья благородных вельмож – словно серой пылью припорошены. Диартала так и не оправилась от мятежа, так что, Свет Господень, ЧТО снова заставляет ее бунтовать?! Мало им прошлого?
Ближе к Верле земля опустела, и это могло значить лишь одно: диартальцы ушли в свою столицу. Ушли драться. Безумцы! Горожане и земледельцы – против войск императора? Даже если учесть неведомые чары, все равно безнадежно. Судя по рассказу Иртаджада, не чарами казармы взяли… не только чарами! Застали сонных, врасплох. Или надеются, что и на приступ спящие на них пойдут?
Когда до Верлы оставалось с полдня последнего перехода, Ферхад иль-Джамидер подозвал Иртаджада. Сказал: давай считать, сотник. Сколько дней прошло от мятежа: семнадцатый нынче, так? Мятежники сидят в Верле и стягивают туда людей, – значит, ждут нападения. Когда Меч императора подведет войска под стены Верлы? Сколько ему нужно дней – собрать силы по гарнизонам, привести их сюда? Почему здесь до сих пор тихо? Почему даже хлипкого кольца вокруг нет?
– Рисковать не хочет, видно, – почесал в затылке Иртаджад. – Императорская гвардия ушла, а замена – тьма их знает, каковы. Всех соберет, тогда навалится.
И верно, подумал Ферхади, навряд ли лучших из лучших пошлют держать усмиренную провинцию, когда война на носу. Вовремя же ударили мятежники!
– Усиль дозоры, Иртаджад. Там, похоже, и впрямь умники сидят. Они должны сейчас укреплять стены, учить людей и глядеть в оба.
Сотник пришпорил коня, умчался. Похоже, подумал Ферхади, Меч императора в Диартале – достойная пара бывшему наместнику. Семнадцатый день бунта, а мятежный город до сих пор не заблокирован. Уж на то, чтобы перекрыть дороги и не пускать к бунтовщикам подкрепления, и гарнизона Архана хватило бы.
Иртаджад вернулся, пристроился стремя в стремя.
– Можно спросить, господин?
– Да?
– Зачем нам под Верлу? Не штурмовать же, двумя сотнями конницы?
– Ясно, нет, – усмехнулся Щит императора. – Но узнать, что там происходит, нужно. Посмотреть…
– Было б на что смотреть, – пробурчал себе под нос Иртаджад.
Вопреки ожиданиям, стены Верлы были уже укреплены – и как укреплены! Помня вполне заурядную оборону диартальской столицы трехгодичной давности, Ферхад иль-Джамидер менее всего ожидал увидеть зубцы над стеной, хищно вынесенные вперед башни – не взяв, к стене не подберешься! – а пуще того – наполненный водой широкий ров. Ферхади скосил глаза на Иртаджада: тот ругался хриплым шепотом, и ясно было без вопросов, что укрепления эти – не императорских ставленников заслуга. А говорил – смотреть не на что…
Иль-Маджид приведет сюда восемь тысяч, подумал Ферхади. Даже меньше: вряд ли осмелится полностью снять гарнизоны с границ. Они полягут все. С такой обороной Верле не то что восемь – восемьдесят тысяч не страшны. Если там, за стенами, хватает людей… а их хватает, иначе кто б успел все это понастроить?
Судя по оживлению на стене, их заметили. И ворота, разумеется, закрыть успели. Еще бы, хмыкнул Ферхади. Заслонился ладонью от бьющего сбоку солнца, прищурился. Кажется, или и впрямь меж зубцов стены проглядывают ложки катапульт? Странное орудие для обороны.
– Иртаджад, найди мне добровольца отвезти им письмо.
– Сам отвезу.
Ферхади оторвался от попыток разглядеть людей на стене. Сказал тихо:
– Не замаливай чужие грехи, сотник. За трусость господина иль-Танари отвечать будет только господин иль-Танари. Еще не хватало ради клочка бумаги сотню без головы оставить.
Достал бумагу, перо, походную чернильницу. Небрежно начертал пару строк, подписался, оттиснул печать. Отдал сотнику, напомнил:
– Добровольца. Под белым флагом. И пусть дождется ответа.
Одинокого всадника под флагом переговоров мятежники к воротам пропустили. Лев Ич-Тойвина измерил взглядом длину своей тени, заметил:
– Одно письмо, Иртаджад, и очень много ответов. Если главарь один, он примет решение быстро, много – будут спорить. Если они бдительны, то заметили нас давно и все их командиры сейчас там, – указал глазами на башню над воротами. – Впрочем, главный все равно может сидеть во дворце… посмотрим.