Бумер-2 - Андрей Троицкий

— Правильно, — выдавил из себя Косенко. — Только это все в далеком прошлом.

Мирзоев не слушал, он не ждал ответов. Погруженный в собственные мысли, стряхивал пепел на дорогие штаны Косенко. Дососав сигарету, бросил окурок в лицо задержанного.

В ту же секунду сзади со спины навалился Лебедев, в недавнем прошлом бравший все призы в ведомственных соревнованиях по вольной борьбе. Не позволяя Косенко подняться со стула, выполнил удушающий захват. Просунул руку под подбородок, сжал ее в локтевом сгибе. Когда Косенко начал задыхаться, дал кислорода, ослабив хватку, потом снова сдавил горло так, что физиономия Косенко налилась синевой. И снова дал кислород.

Через полтора часа в следственном кабинете появился Стас Азаров. За полтора часа он успел пообедать и почитать сводку происшествий в газете. Следователь уселся на прежнее место, вытащил из портфеля бланк допроса свидетеля. Глянул на Косенко. На лице ни ссадины, ни царапины. Только пиждак выглядел немного помятым, под носом чешуйки засохшей крови и бурые пятна на рубахе и штанах. Во время разговора с операми от напряжения у Косенко пошла носом кровь, испортила сорочку и брюки. Азаров задал все те же вопросы: имя, фамилия, год и место рождения. И снова не получил ответов.

На этот раз Косенко не требовал адвоката и не вспоминал Конституцию. Понурив голову, он угрюмо молчал. Азаров убрал бумаги в портфель, поднялся и сказал, что уезжает по делам. Вернется часа через два. Следователь шагнул к двери, потянул ручку на себя и хотел выйти, когда на стуле зашевелился Косенко.

— Эй, не уходи, — сказал он. — Чего там у тебя? Спрашивай.

Дашка оставила Хонду неподалеку от универмага «Богатырь» и оставшиеся полкилометра прошагала пешком. Она вошла во двор старого дома, осмотрелась по сторонам. Старуха с палкой одиноко торчала у подъезда и дворник в замызганном фартуке гонял метлой пыль.

— Черт возьми, — Дашка и поправила ремень висевшей на плече здоровой спортивной сумки.

Кажется, вход в бомбоубежище не здесь, в следующем дворе. Она развернулась и снова вышла на улицу. Но пошла не вниз, а в ту сторону, откуда появилась.

Местом, где Захаров должен расстаться с пятьюдесятью тысячами баксов Дашка выбрала эту тихую улочку, засаженную огромными липами и тополями, точнее, старый трехэтажный дом. Окружали его такие же ветхие домишки, по плану городской застройки предназначенные под снос.

Улица Почтовая опускалась к реке, от нее ответвлялись, тянулись вверх, к городскому центру, горбатые переулки и такие же тихие улочки. Поговаривали, будто в незапамятные времена здесь, в рабочей слободке, жили ткачихи мануфактуры «Заря». Давно уж нет той мануфактуры, а вместо старых, частично расселенных домов еще купеческой постройки здесь должен вырасти новый микрорайон, застроенный типовыми девятиэтажными коробками.

В полуденный час улица спала, только на углу у булочной в ожидании подачки крутилась пара худых псов. Собаки сидели в тени тополя и, виляя хвостами, выбегали на свет, когда из булочной выходил покупатель. Дашка хорошо знали все закоулки района, подворотни и проходные дворы, потому что в двух кварталах отсюда прошло ее детство и юность. Здесь, у реки, она встретила первую любовь, здесь совершила первую кражу, здесь менты задержали Кольку, здесь же, чуть ниже, в Строительном переулке, где находилось здание районного суда, ему навесили лагерный срок.

Через минуту она остановилась у распахнутой двери в подъезд и, сделав несколько шагов, снова остановилась, дожидаясь, когда глаза привыкнут к полумраку. Свет попадал сюда через маленькое, занавешенное паутиной оконце на лестничной площадке между вторым и третьим этажом. Держась за ободранные перила, она поднялась вверх по выщербленным ступеням. На втором этаже остановилась, подумав, что место хорошее. Сейчас память ее не подводит.

Сунулась в приоткрытую дверь ближней квартиры и отступила назад: прямо в крошечной прихожей, расстелив на полу газеты, похрапывал мужик с пегой щетиной на щеках, в замусоленной рубашке и парусиновых штанах с дырками. Услышав скрип петель, мужик разлепил веки, посмотрел на Дашку пустыми глазами, перевернулся на другой бок и засопел в две дырочки.

— Ты тут откуда взялся? — прошипела Дашка и снова оказалась на площадке. — Куда не плюнь, в бомжа попадешь.

Видимо, в третьей и четвертой квартирах еще кто-то живет. Замки целы, а двери заперты. Она толкнула дверь третьей квартиры, скрипнули петли, Дашка переступила порог. Доски поскрипывали под ногами, пахло пылью и какой-то химией. Слева узкий коридор, ведущий на кухню. Справа дверь в крошечную комнату с узеньким окошком, впереди большая комната. Хозяева давно вывезли мебель, полуистлевшие от старости обои ободрали или исчиркали непотребными рисунками и надписями местные мальчишки, которые из любопытства заглядывали сюда вечерами. На подоконнике пустые бутылки из-под бормотухи, по потолку расползлись ржавые протечки, а штукатурка покрылась сетью трещин.

Что ж, место в самый раз, лучше не придумаешь.

Выйдя на середину комнаты, Дашка достала из спортивной сумки кусочек мела, нарисовала на досках пола круг. Несколько раз обвела его, чтобы был лучше виден, в середине круга поставила жирный крест. Она вышла в прихожую, прикрыла за собой дверь, сбежала вниз, но на улицу не вышла. По едва приметной в темноте узкой лестнице в два пролета спустилась в подвал. Дашка посветила фонариком на дверь, обитую листовым железом. На ржавых ушках навесной замок, к которому человеческая рука, кажется, не прикасалась целое столетие. Дел тут немного, за полчаса она управится.

Даша достала из сумки кофр из искусственной замши, хранивший в себе плоскогубцы, молоток, отвертки, другой инструмент и горсть саморезов. Закрепив фонарик так, чтобы световой круг падал на нужное место, приступила к работе. Сбила старый замок, вывинтила петли, распахнув дверь, вошла в подвал.

Закрепив фонарик с обратной стороны двери, повторила все операции в обратном порядке. Навесила новые петли ушками к себе, вытащила замок в заводской смазке, заперла дверь изнутри. Ключ легко повернулся в скважине. Дашка открыла замок и положила его обратно в сумку. Теперь попасть в парадное и подняться в квартиру можно из подвала. Отступая тем же маршрутом, хорошо бы, если хватит времени, запереть дверь на навесной замок, отрезать вероятную погоню или задержать ее хоть на несколько драгоценных минут.

Светя фонариком, Дашка пошла вперед по широкому захламленному коридору со сводчатым потолком. Она споткнулась о велосипедною раму, другой ногой задела дырявое корыто. Тихо выругалась и побрела дальше. Когда-то здесь помещался склад чая и других колониальных товаров, потом подвал превратили в бомбоубежище, затем в слесарную мастерскую. В последние годы жители хранили здесь вещи, которым не нашлось места в квартирах. Теперь, перед сносом дома, из подвала вытащили все, что могло пригодиться в хозяйстве, оставили только бросовый хлам.

Метров через пятьдесят коридор расширился, разделился на два коридора, Дашка взяла правее, пошла медленнее, потолок, выложенный кирпичом, местами обвалился, в свете фонаря виднелись отвалы земли вперемежку с битым кирпичом и штукатурной. Пробравшись через эту насыпь, Дашка оказалась у глухой кирпичной стены. Кладка относительно свежая, в один кирпич, это не стена, а перегородка, разделяющая коридор. Кто и с какой целью построил перегородку — сейчас никто не вспомнит. Она положила фонарик на землю, сняла ветровку. Расстегнув «молнию» сумки, положила на землю саперную лопатку и монтировку.

Здесь работы побольше, надо расковырять раствор, вытащить несколько кирпичей снизу, проделав лаз в перегородке. Затем замаскировать этот лаз замлей и камнем.

Через час Дашка оказалась в другом подвале, через перегородку от первого. Сломала врезной замок деревянной двери и вышла на задний двор того самого дома, откуда начала разведку. Дворник, гонявший пыль, куда-то исчез. Место бабушки, стоявшей у подъезда, занял пьяненький дядька в засаленной кепке. Мужичок глянул на Дашку, прикидывая про себя, из какой квартиры она могла спуститься, но так ничего и не придумал. Только сказал:

— Эй, девочка… Слышь…

Дашка остановилась, обернулась через плечо.

— Чего тебе?

— Ничего, — мужик фыркнул, как лошадь и криво усмехнулся. — Просто у тебя лицо того… Грязней моих носков.

Глава третья

Днем двум жителям поселка Пролетарский попался на глаза мужик неопределенных лет в замызганном пиджаке и кепчонке, надвинутой на глаза, по всему видно, не местный. То ли забрел сюда из ближней деревни, то ли из того поселка, что рядом с зоной. День выдался слякотный и дождливый, поэтому ни у клуба, ни возле автобусной остановки, где обычно собирались бабы почесать языком, народу не оказалось. Мужик прошелся вдоль центральной улицы, мимо магазина, правда, внутрь не заходил, потом свернул в один из проулков и надолго пропал.