Дикий Огонь (СИ) - Смирнова Екатерина Александровна

Блюдущий снова завел какую-то нудятину, Рёгнер топнул сапогом.

- Хватит, к Шамору протоколы! Не желаю находиться в одном помещении с этими выродками дольше, чем это необходимо. Какие твои гарантии, колдун? Как я могу быть уверен, что ты уберешься отсюда, как обещаешь?

Аскольд пожал плечами.

- Честное слово устроит?

Рёгнер, должно быть, пошел багровыми пятнами, но на и так багровом лице их было не видно.

- Но ведь у вас нет выбора, не правда ли, наместник? Вы пойдете на все, лишь бы получить шанс от меня избавиться.

Наместник сжал кулаки.

- Вводите этих уродов. Предупреждаю, колдун, ты горько пожалеешь, если не сдержишь свое слово.

Из маленькой комнатки, очевидно, прежде служившей для уединенной молитвы, вытолкали пленных. Вполне себе целых, с ушами и пальцами. Судя по тому, что они что-то бормотали себе под нос, даже с языком. Если б что-то из сих важных органов отсутствовало, Аскольд бы за себя не ручался.

Морис, мужчина лет сорока, немногим старше Аскольда, и Гафин. Тот самый Гафин, который не боялся никого и ничего, который придумывал самые изощренные пытки и всегда первым бросался в бой. Маг земли взглянул на своего командира. Тупо, словно не узнавая. Один глаз у него заплыл и не открывался.

Морис, который, какая ирония, и колдовать-то не умел, тоже поднял глаза. Тот же взгляд. Потухший, серый, безразличный ко всему. Взгляд того, кто вышел за пределы посильных человеку страданий, кому уже все равно. Кто покорно соглашался рыть себе могилу, с тупым безразличием смотрел на арсенал палача и забывал поесть, если ему не напомнить. Не случись возможности поднять восстание, через пару месяцев так бы начал смотреть он сам. Чтобы довести человека до черты, необязательно что-то ему отрезать.

Веселье сменилось яростью. Чистой и холодной. Этих двоих он не простит. Он развалит этот город, развалит по камню, спалит каждую его грязную улицу, и вместо нечистот по ним потечет кровь. Найдет тех, кто пытал, найдет тюремщиков и тех, кто платил им жалованье, кто выносил из холодных камер ночной горшок и приносил еду, если вообще приносил. Будет сидеть вот так же небрежно, закинув ногу на ногу, и наслаждаться их криками, тем, как рот разверзается открытой раной, лицо искажается в нечеловеческом вопле, тем, как у них лопаются глаза. И начнется это сегодня. Со смерти Якоба Рёгнера, жестокой и мучительной смерти.

Наместник поставил пленных на колени, пнул Гафина под зад. Тот неуклюже повалился лицом в пол.

- Вставай, урод.

Тот, шатаясь, поднялся и побрел к своему командиру.

- Теперь ты уберешься с моей земли, гребаный садист? – Рёгнер выплевывал слова, как дохлых лягушек.

Аскольд очаровательно улыбнулся.

- Всенепременно.

Проповедница будет кричать и плакать, осознавая, что он предал ее благородные замыслы, но он не собирается ее убивать. Нужно увести девчонку куда-нибудь в угол, подальше, чтобы ее не задело случайным заклинанием или пролетающим ножом.

- Госпожа моя, не соблаговолите ли подойти сюда? – Вокара сделала неуверенный шаг вперед, толстые пальцы Рёгнера легли ей на плечо. -  Уверяю, - вкрадчиво проговорил Аскольд, - с нашей прекрасной гостьей из Аранди ничего не случится. Я всего лишь хочу выразить ей почтение за участие в нашем славном деле, она в полной безопасности. Ведь безопасность говорящей голосом короля для нас обоих превыше всего, верно?

Наместник встретил его взгляд и вдруг улыбнулся.

- Разумеется.

И тут Проповедница закричала.

Дальше все пошло очень быстро. Один метательный нож вонзился в глаз Чобарду, второй – в руку самому Аскольду. Колдун дернулся от боли, и огненный поток, который должен был зажарить наместника, ударил прямо в лицо одному из наемников, тот завопил. Тоненько заверещал один из Блюдущих, подавился криком и свалился с перерезанным горлом. Проповедница с кинжалом Рёгнера в спине покачнулась и рухнула лицом в пол. Изо рта у нее стекала струйка крови.

С королевской волей наместник решил поступить просто. Перебить всех, кто мог бы донести о ее неисполнении.

Храм мгновенно превратился в дурдом. Свистели ножи, сверкали мечи, раздавались вопли боли и ярости, на залитый кровью пол шлепались отрубленные руки. Аскольд выдернул кинжал из руки, огрел огненным потоком еще одного, с удовольствием наблюдая, как первый корчится на полу, закрывая обожженное лицо руками. С воем упал на колени Ноам – ему снесли половину черепа.

Аскольд лупил огнем направо и налево. Вот взвыл от боли один солдат Рёгнера, рухнул, пытаясь сбить пламя с одежды, второй. Кто-то тут же отсек бедолаге ухо. Тот заорал, из раны хлынула кровь. Пятеро людей Рёгнера лежали на полу. Пятеро людей Рёгнера и пятеро же колдунов. Так вот ты какое, численно преимущество. Драться вчетвером против семерых совсем не то же самое, что вдевятером против двенадцати.

Вокара лежала на полу без движения. До Аскольда только сейчас дошло, что смелая Проповедница, синеглазая дева, загадочная жертва менталиста из забытой всеми богами деревни была мертва.

Он почти что с ней подружился, почти начал считать одной из своих. А Рёгнер ее убил. Алой пеленой огнетворца окутала ярость.

И тогда Аскольд Андван второй раз в жизни повел себя, как идиот. Он бросился на Рёгнера, забыв обо всем. Выхватил из-за пояса нож, метнул в наместника, вскинул руку, чувствуя, как в пальцах формируется огненный шар. И тут на шее колдуна защелкнулся ошейник.

Аскольда повалили на пол, ударили по голове, пнули в солнечное сплетение. Первое правило любого боя – никогда не забывай, кто стоит сзади.

Через минуту все закончилось. Его люди лежали на полу, мертвые и умирающие, так же, как и девять наемников Рёгнера, так же, как и Блюдущие королевскую волю и Вокара. Наместник стоял, зажимая рукой рану в плече, между двумя выжившими головорезами. На красном лице читалось удивление, словно он сам не мог поверить в собственную победу.