Вынужденное знакомство - Татьяна Александровна Алюшина

Как-то хватило ему гарнизонной «романтики» за все его детство-отрочество с перебором, особенно учитывая, что бо́льшая часть отцовской службы и подросткового возраста Прохора пришлись на самое непростое и разрушительное для армии время – на девяностые годы. Жили впроголодь, зарплаты задерживали и у отца, и у мамы, а когда выплачивали, то настолько унизительные копейки… Разваливалось и разворовывалось все в армии, и с самой армией непотребство творилось, такое отцы-командиры вытворяли, что отбило у Прохора всякое желание находиться в этой структуре.

Отец решение сына хоть и болезненно, но принял и согласился с его жизненным выбором, только настоял, чтобы Прохор, прежде чем идти в профессию и поступать в институт, отслужил сначала в армии. А Прохор и не возражал – в армии ему все привычно, все знакомо, считай, дом родной.

Понимая, что сын собирается в архитектурный институт и ему нужна профильная практика и начальные знания, Илья Борисович договорился в военкомате, чтобы Прохора направили именно в инженерные войска.

Его и направили. Привет, стройбат! Там Ярыгин-младший и отслужил все положенные по закону и боевому уставу два года, пройдя нормальную такую мужскую школу жизни и выживания.

А после демобилизации поступил в Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный институт и поселился у бабушки с дедом Ярыгиных, к их несказанной радости.

Ни на чьей шее не сидел, сразу же устроившись подрабатывать на стройку. Первый-то год очень тяжело получалось совмещать серьезную учебу и тяжелый физический труд, но ничего, втянулся – ел много, спал мало, попривык и ко второму курсу уже умудрялся выкроить время для похода в клуб с друзьями и «романился» с девчонками вовсю, влюбляясь и бегая на свидания по ночам.

Кстати, да, о друзьях. С этим вопросом не очень-то задавалось у Прохора. Ну, про школьные годы все понятно, а в армии он хоть и служил не в отцовской части, но так получилось, что все знали про то, что он «сынок». И хотя Ярыгин впахивал наравне со всеми, никогда ни от какой работы не отлынивал и не сачковал, но осадочек, как говорится в том анекдоте, все ж таки имелся в отношении к нему, как и некая предвзятость. Так что дружить-то он вроде бы и дружил, без взаимовыручки и поддержки мужской в армии никак, но вот настоящими, закадычными друганами не обзавелся.

В институте же он был на два с половиной года старше всех своих одногруппников, казавшихся «бывалому» Прохору недалекими балованными детсадовцами, так что только сплошная тоска да смех брали, какие уж там дружеские отношения. Хорошо, ему грузиться посторонними мыслями первый учебный год было совершенно некогда, а то бы сильно озадачился вопросом нормального коммуницирования.

Но как-то месяца через три, ближе к зиме, в студенческой столовой Прохор познакомился с парнями с четвертого курса, с того же архитектурного факультета. Разговорились, расположились как-то сразу друг к другу: общие интересы, одинаковые взгляды на жизнь, девушек и политику и, что определенно важно, – все по-настоящему, всерьез увлечены предметом, который изучали.

Узнав, что Ярыгин работает на стройке, парни напросились в «соратники», изъявив желание подработать на кафе-кино-домино, ну Прохор и посодействовал. Вот там-то, на стройке, сплоченные одним делом, одинаковыми принципами и жизненными установками и, пожалуй, одним из самых важных в вопросах взаимопонимания качеством – одинаковым юмором, они сошлись и сдружились уже по-настоящему и, как показало будущее, на всю жизнь – Толя Петров, Лешка Молодцов, Андрей Золотарев и он, Прохор Ярыгин.

А на третьем курсе Прохор женился на Елене Паршиной. Елене Прекрасной, как он ее называл.

А вот так – встретил, влюбился, женился.

Встретил в ночном клубе, где рядом с их компанией подсели-устроились ребята из театрального вуза. Понятное дело, что вскоре все перезнакомились, «перетусились» между собой, и клубный вечер, вернее утро, закончился шумной совместной прогулкой всей гурьбой по питерским улицам с распеванием песен и распитием шампанского…

Проснулся Ярыгин на двух придвинутых друг к другу односпальных казенных кроватях, в явно женской общежитской комнате, с прижавшейся к его боку голой девушкой, безмятежно спавшей на его плече.

Как говорил один неглупый человек: «Фиговое это дело – в чужом пиру похмелье». Нет, пир-то вроде был общий – это Прохор помнил четко, и прогулку по городу, и песни, и веселье… А вот каким образом он оказался в какой-то общаге, да еще и с девушкой в виде бонуса, – это уже как-то смутновато и урывками. А жаль – девушка была зачетная! Очень красивая, стройная, с дивной высокой грудью и тонкой талией…

Девушка проснулась и посмотрела на него с неменьшим, чем испытал ранее и сам Прохор, изумлением, наморщила лобик, явно пытаясь припомнить все, что предшествовало такому ее телоположению поутру.

Посмеялись над ситуацией, представились заново, по ходу вспомнив друг друга, нашли воду, кем-то заботливо оставленную для них на полу возле кровати, утолили жажду и разговорились. В процессе беседы Прохор выяснил, что находится в общежитии театрального института, в комнате, где проживает Елена с подругами. Снова посмеялись и решили проверить, хорошо ли им было ночью в сексе, раз уж он все равно состоялся, а они проснулись вдвоем и оба ничего не помнят. Экспериментальным путем выяснили, что очень даже неплохо было им в сексе.

Да что там неплохо – отлично было!

Они провели весь день вместе, благо выпало воскресенье: гуляли по городу, сидели в кафе, рассказывали друг другу про себя, делились планами и отчего-то постоянно смеялись и шутили.

Начали встречаться. А где-то через месяц Прохору надоело лазить в общежитие к Елене через черный ход, соблюдая конспирацию и прячась от вахтеров и дежурных, и он предложил простой и незатейливый выход: пожениться – и все дела.

А Елена взяла и согласилась.

И, чтобы не растягивать эту историю и не грузиться со всякого рода торжествами, они поженились в обычный будний день, без помпезности, машин с пупсами и кольцами на капотах, без платья-фаты-костюма, друзей и родных, ресторана с танцами и криками «Горько!» и шампанского ручьями – просто пришли после работы и расписались. Правда, без шампанского не обошлось, понятное дело, как и без романтической поездки на катерке по Неве. Молодую жену Ярыгин привел в дом к бабушке с дедом, где они и зажили вчетвером, прилаживаясь и приспосабливаясь друг к другу.

В принципе, молодые стариков не сильно стесняли, бо́льшую часть времени проводя на учебе, после которой Лена оставалась на дополнительных занятиях и постановках, а Прохор на стройке. Возвращались домой лишь поздним вечером, а частенько и вовсе к ночи.

Ну да, ночи… Хорошо, конечно, было