Ноттингем - Лина Винчестер

– Райли, – Сжав мое запястье, Сойер пытается притянуть меня к себе, но я не поддаюсь. – Я всего лишь отведу Мишель туда, станцую с ней один танец, а после мы с тобой проведем весь вечер вместе, как и договаривались. Идет?

– Как будто у меня есть выбор. – Опустив взгляд, я убираю с покрывала невидимые пылинки. – На самом деле я должна сказать тебе спасибо за то, что спас мою задницу. А еще я так и не поблагодарила за то, что вчера ты заступился за меня.

Протянув руку, я провожу кончиком пальца вдоль тыльной стороны его ладони, рядом с содранными костяшками.

Сойер хмурится.

– Ты не должна говорить спасибо за эти вещи, Гномик.

– Не могу иначе.

Он неспешно водит большим пальцем вверх-вниз по чувствительному участку кожи на внутренней стороне моего запястья, вызывая очередную волну трумиротворения, поднимающую даже самые крошечные волоски на моем теле.

– Шантаж интимными фото – это ненормально и мерзко. Он получил по морде за дело, и сейчас я жалею лишь о том, что не убил его на месте.

– У тебя могут возникнуть проблемы из-за этого, Сойер. Большие.

Он театрально закатывает глаза.

– Одной больше, одной меньше. И, если мы заговорили о вчерашнем: сколько раз я просил тебя не лезть в драку? По крайней мере одновременно со мной.

– Ну извини, что не могу спокойно стоять в стороне, когда вижу, как кто-то пытается ударить тебя.

– В такие моменты я не могу сосредоточиться, Райли, даже толком блокировать удары не могу. Весь фокус моего внимания смещается только на тебя.

Чуть сжав мою руку, он напрягает скулы.

– Как только думаю о том, что кто-то причинит тебе боль, то перестаю соображать.

– Это взаимно.

Сойер лежит на животе, и я подаюсь вперед, чтобы обнять его за плечи, распластавшись прямо на широкой спине. На несколько коротких секунд мышцы его тела напрягаются и словно каменеют, а затем постепенно расслабляются.

Даже сквозь свою майку и футболку Сойера я чувствую жар. Его спина поднимается и опускается под моей грудью, и от этого ощущения у меня в животе все приятно тянет.

– Все еще чувствуешь воздражение? – спрашиваю я, уткнувшись подбородком в его плечо.

– Более чем, – отвечает он неожиданно низким голосом, который отдается легкой вибрацией в моей груди. – И еще мне чертовски тяжело.

– Из-за моего веса?

Тихо усмехнувшись, Сойер молчит какое-то время. Сжав пальцы в кулак, он тут же расслабляет их, а затем коротко кивает:

– Да, Райлс, из-за этого.

Мы оба знаем, что мои вопросы – провокация. И то, как спина Сойера поднимается под моей грудью чуть чаще каждый раз, когда я ерзаю, только доказывает это. В эту секунду я больше чем уверена, что это и есть ответ на вопрос: привлекаю ли я его хотя бы в физическом плане.

Тогда почему мы бездействуем, почему просто не можем целоваться до тех пор, пока не заболят губы? Почему мы должны быть дурацкими друзьями? Можем ли мы перейти эту грань? Могу ли я рассчитывать на что-то большее?

Мне до дрожи нравится мысль о том, что мы могли бы попробовать. Но следом окутывает страх. Что, если ничего не выйдет? В таком случае я потеряю Сойера навсегда. Есть ли шанс, что он боится того же, допуская мысль о нас?

Внезапно мне становится настолько страшно от вихря собственных мыслей и вопросов, что я отстраняюсь и обессиленно роняю голову на подушку. Желание прикасаться к Сойеру никуда не уходит, и я сжимаю руки в кулаки, чтобы прогнать покалывание в кончиках пальцев.

Когда этот парень рядом, во мне будто живет несколько личностей: одна – открытая и плаксивая, другая плюется сарказмом, демонстративно показывая отсутствие влюбленности, а третья постоянно нашептывает самые темные желания. И мне нужно что-то говорить, чтобы заглушить этот чертов шепот.

– Ты в курсе, что весь Ноттингем обсуждает в сети вашу драку с Каллумом? Ты вышел из теневого бана популярности, печенька.

– Вау, ну наконец-то, – отвечает Сойер, не открывая глаз и не скрывая сарказма в голосе. – Дать автограф?

– На груди, пожалуйста.

Он лениво взмахивает пальцами.

– Неси маркер.

Тихо рассмеявшись, я без стеснения разглядываю черты его лица, маленькую темную родинку на носу и плавную линию губ, до которых мне слишком сильно хочется дотронуться. Интересно, как Сойер отреагирует, если я сейчас отпущу тормоза и просто поцелую его? Оттолкнет, ответит или снова подумает, что я заболела?

– Кстати, о популярности. – Не выдержав, я протягиваю руку, чтобы дотронуться кончиком пальца до крошечной родинки на его переносице и легонько постукиваю, на что Сойер даже не морщит нос. – Хлоя хочет предложить тебе роль Ромео.

– Ни за что.

– Но это же такой шанс! Тем более, у тебя нет страха сцены, ты ведь выступаешь с «Мерсер».

– Нет.

– Почему?

– Играть музыку это одно, а играть роль – совершенно другое. – Приподнявшись, он тянется за книгой и опускает ее между нами. – Я остановился на девятой главе. Почитаешь мне немного?

– «Похоть гнева»? Ты уверен, что хочешь и дальше разрушать нервную систему нам обоим своими комментариями?

Сойер зарывается руками под подушку.

– Сегодня без комментариев, обещаю. Люблю засыпать под твою болтовню.

– Хочешь сказать, у меня настолько скучная болтовня, что ты засыпаешь под нее? – спрашиваю я, листая страницы. – Очень мило, кретин.

– Хочу сказать, что люблю слушать твой голос, тупица.

Этот парень был рожден со способностью убивать меня одной брошенной вскользь фразой, даже если в ней есть оскорбление.

Спустя главу Сойер уже крепко спит, а я решаю заняться важным делом – пишу девочкам в чат, что в моей кровати лежит объективно самый красивый парень Америки. Ви предлагает мне поцеловать его, но Хлоя возражает, называя это харрасментом.

Когда я отправляю очередное эмодзи разбитого сердечка, внизу хлопает входная дверь. Слышатся тяжелые шаги по лестнице. Утром папа все еще злился из-за моего поведения, и если он сейчас зайдет в комнату и увидит Сойера, то будет очень недоволен. Возможно, даже продлит домашний арест.

Я нервно трясу Сойера за плечо, но он лишь ворчит в ответ. Сжав в руке книгу, хорошенько шлепаю по его спине. Вздрогнув, он раскрывает глаза, а заодно и губы, чтобы выругаться.

– Папа идет, – шепчу я. И, впечатав ему в грудь «Похоть гнева», подталкиваю. – Прячься!

Он скрывается в ванной, а папа тем временем, кажется, проходит мимо. И только я выдыхаю с облегчением, как раздается стук.

Застыв на пороге, папа потирает щеку.

– Не спишь?

– Эм, – я мельком смотрю на экран телефона, – сейчас нет и девяти.

– Мама сказала,