Морган: человек с тысячей лиц - Екатерина Хаккет

Еще бы чуть-чуть, и я не успела бы зажать рот руками, чтобы не заорать от страха: голос огромного существа прозвучал как скрежет по металлу, жирный, с неестественно низким басом. Этот звук можно было сравнить только с гулом тысячи неисправных механизмов – ужасной какофонии звуков.

Чудовище, не задерживаясь, двинулось дальше, и скоро совсем скрылось в темноте, в отличие от своего товарища, который так и пытался разглядеть меня в кустах терновника.

Я лежала на куске отсыревшей ткани и смотрела на пламя огня.

Когда убийцы скрылись из виду, я решила вернуться в заброшенный лагерь подальше от греха и непроглядной темноты. Дорогу туда пришлось искать практически наощупь при свете бледного полумесяца, но я справилась, и поэтому могла предаться отдыху хотя бы на время: собрала кострище, расстелила самую сухую подстилку, что смогла найти, и села греться у огня, пытаясь оживить околевшие пальцы рук и ног. Живот урчал как заведенный тракторный мотор, и я лишь молилась о том, чтобы те твари не услышали этих звуков.

Сколько человек может жить без еды? Неделю, две?

Ночь обещала быть долгой. Мысли не давали мне покоя, кружась в вихре хороводов. И когда я вновь вспомнила про несчастного мужчину, закончившего жизнь так скоротечно, сразу же разревелась как маленькая несмышленая школьница. Не только потому, что мне было его жалко, но и от того, что мне было жалко себя. Такая беспомощная дура. Жалкая городская девка, никчемная и слабая. Бездействие только угнетало, взвалив на плечи тяжелый груз из твердого клубка смешанных и противоречивых эмоций.

Заснуть удалось только чудом.

Из-за нервного перенапряжения я постоянно вздрагивала от любого, даже самого незначительного шороха. Вскакивала как полоумная и пыталась найти место, куда бы спрятаться от надвигающейся опасности. Но все было напрасно, ведь жуткие силуэты рисовало только мое разыгравшееся воображение.

Интересно, а что бы на моем месте сделал Дэвид?

Свернувшись в позу эмбриона, обнимая массивную дубину для самообороны, я лишь на минуту прикрыла глаза, отчего сразу же провалилась в сон, несмотря на встревоженное состояние и дикую головную боль.

Глава 2

Светало. Первые солнечные лучи уже проталкивались меж деревьев шелковистыми нитями, освещая покрывшуюся инеем траву. Оранжевый рассвет заполнял все уголки небесного купола, прогоняя тьму прочь. Эта ночь оказалась самой холодной за последние несколько недель; в проклятом краю так было всегда: днем невероятная жара, а ночью – зуб на зуб не попадает. И от чего это зависело, для всех оставалось загадкой. Так же как исчезновения птиц, животных и насекомых из этих мест.

Два всадника ехали через лесную чащу; кобылы их лениво плелись вперед вторые сутки без отдыха, тихо шурша копытами по таявшему инею. Коннор уже больше двенадцати часов тащился за старшим братом, не обмолвясь с ним и словом. По его мнению, Клауд очень изменился как внешне, так и внутренне. В свои двадцать шесть лет тот успел приобрести седину как у старика и устрашающий шрам по левой стороне лица, рассекающий большую часть лба, бровь и щеку. Никто не знал, что он на самом деле пережил, и сам он не желал об этом распространяться. Либо не хотел, либо не помнил. Это случилось с ним около месяца назад: уходил он в лес веселым, жизнерадостным и любящим братом, обещая вернуться с дичью на плече, а возвратился седым и с изувеченным лицом. Точнее, его уже нашли такого – лежащего в ступоре посреди поляны с широко раскрытыми глазами.

Местные лекари, только пожимая плечами, сказали – Клауд сошел с ума от пережитого стресса. Когда его принесли, он, мотая головой, отказывался от любой предложенной помощи, пищи, воды, после чего и вовсе замкнулся в себе. Стал раздражительным, нервным, злым, постоянно язвил окружающим или же вовсе молчал. Словом, превратился в эгоистичного сноба, с которым не хотелось вести беседы. Больше всего в нем настораживали быстрые смены настроения. Этот человек мог спокойно сидеть и заниматься своими делами, а через секунду уже набросится на первого прохожего в припадке слепой ярости. И такое с ним случалось довольно часто.

Вопросы о произошедшем событии он игнорировал. Седовласый воин игнорировал все, что его не интересовало. Если раньше братья были «не разлей вода», то сейчас каждый мысленно представлял, как один избивает другого. Скрытая ненависть уже больше месяца очерняла их души, начиная с того дня, как Клауд окончательно перестал быть добрым и отзывчивым.

Вот и сейчас, Коннор уже более получаса пытался добиться внимания светловолосого воина, крича ему вслед о том, что необходимо устроить привал, но тот будто бы не слышал его, направляя своего коня дальше. Так не могло больше продолжаться. Остановив еле живую Розали – серогривую любимицу, юноша слез и помчался вслед за всадником, спотыкаясь о каждую неровную поверхность.

Усталость брала свое.

– Остановись и послушай! – взорвался Коннор с намереньем высказать брату все, что накипело, выкрикивая фразы на бегу. – Кем ты себя возомнил?! Царем?! Императором?! И больше не разговариваешь с простыми людьми?! Поверь, сейчас ты выглядишь как эгоистичный идиот, которого ничего не волнует, кроме себя любимого! Мы уже вторые сутки на ногах, а тебе все равно?! Сколько можно?! Когда мы в последний раз ели?! Если тебе плевать на меня, то подумай хотя бы о бедных животных, которые вот-вот падут замертво от усталости! – парень согнулся пополам, пытаясь отдышаться.

И все же, несмотря на полное отсутствие физических сил, Коннор почти догнал Клауда. До него оставалось каких-то десять метров – всего несколько шагов. Удивительно, но слова заставили его остановиться. Снимая капюшон дорожного плаща, Клауд буквально слетел с коня и быстрым шагом направился в сторону братца, похоже, с огромным желанием дать ему в глаз. Так же безмолвно, ничего не говоря в ответ, просто сжимая руки в кулаки.

Коннор немного опешил от такой бурной реакции, но тут же встал в оборонительную стойку, понимая, что разговор закончится увечьями в неравном бою.

Рослый мужчина с более-менее развитой мускулатурой большими шагами приближался к мальцу, который был на голову его ниже и на порядок уже в плечах. Седовласый воин одной правой мог вырубить мальчишку; прихлопнуть его, как назойливую муху.

Юноша поставил блок на уровне головы и закрыл глаза, ожидая первого оглушающего удара. Но сколько бы он не ждал, ничего такого не произошло. Недоумевая, он открыл глаза, и увидел застывшего на месте брата, с каменным лицом уставившегося в землю. Его горячий пыл куда-то пропал. Этот человек больше не хотел драться, и внезапно в Конноре проснулась невиданная смелость. Набрав в грудь воздуха, он заявил на весь лес, махая кулаками:

– Нет, иди сюда! Давай все решим в бою, раз и навсегда! Мне надоело!

Клауд поднял голову и посмотрел на брата как на умалишенного:

– Заткнись и смотри, – холодным тоном произнес он, присаживаясь на корточки.

На солнце его белые волосы начали светиться ярким золотым светом, отчего стоящий поблизости паренек невольно поморщился.

Не посмев ослушаться старшего брата, он нехотя подошел к нему, все еще ожидая подвоха. Кто знал, что может сотворить тронувшийся умом человек?

– Ничего не вижу, – немного подумав, шепнул тот, обойдя брата.

– Это следы, идиот, – Клауд снял с правой руки кожаную перчатку и начал аккуратно прощупывать стылую землю. – Мы вчера ехали этим путем? – Его взгляд, опущенный вниз, становился все более серьезным. На лбу стали собираться маленькие морщинки.

– Нет, мы проходили чуть левее, – Коннор махнул в сторону ряда стройных берез, не понимая, к чему ведет этот разговор. Он ничуточки не разделял тревоги брата, который становился все более мрачным и задумчивым.

– Тут прошла не одна пара ног, – настороженно произнес Клауд. – Надо это проверить.

И не секунды не задерживаясь, он сорвался с места, исчезнув за ближайшим деревом. Только его белая голова быстро маячила среди замерзшей зелени и сухих древесных стволов.

– Клауд, куда ты?! Почему мы не можем спокойно отдохнуть? Давай хотя бы лошадей привяжем! – кинул Коннор ему вслед, но вместо ответа послышались лишь удаляющиеся шаги по хрустящей траве, и паренек от безысходности двинулся вслед за братом. В который раз.

– Что-нибудь нашел? – следопыт обернулся на раздавшийся позади голос. Из зарослей показался младший брат, взъерошенный, бледный и запыхавшийся. Клауд все не переставал удивляться их внешнему сходству. Точнее тому, как Коннор становился похожим на него прежнего. Тот же подбородок, те же высокие скулы, тот же прямой нос, те же серые глаза. Если бы не недавнее происшествие и разница в возрасте на целых восемь лет, то они бы смогли сойти за близнецов, различаясь только волосами – у младшего они были вьющиеся и постоянно торчащие в разные стороны. Их мать когда-то в шутку называла его мальчиком-одуванчиком, так же как покойного отца.