Теория падений (Записки зонального менеджера) - Фарид Нагим

— А цены с учетом скидок указаны? — строго спросил мужчина.

— Что? — вздрогнул Радик.

Он вдруг очнулся и со страхом увидел себя в многочисленных бутиковских зеркалах.

— Да-да… то есть нет, извините, делите их пополам.

Вспомнилось, как от долгого стояния болят ноги. Он подгибал то одну ногу, то другую. Перекатывался с пяток на носки. Делал приседания. Уходил в примерочную кабину и присаживался на кресло, пока не появлялся менеджер, молодой, сравнительно с Радиком, но очень принципиальный, противно интеллигентный парень.

А за витринами нескончаемый, жарко блестящий поток машин на Новом Арбате. Свежо и холодно пучатся облака меж высотных домов.

Менеджер сказал, что Радик еще не прошел испытательный срок. И он понимал почему — у него не имелось полагающихся приличных черных брюк и белой рубашки. Черные брюки были только льняные, они ужасно мялись, теряли вид. Рубашка дорогая, но с модным когда-то “мятым эффектом” и открытым воротом “апаш”. Черные туфли остались еще с тех времен, когда он женился на Лорке. Его могли спасти только большие продажи.

Лорка предлагала купить одежду с “аэрофлотовской” премии, но он говорил тогда, что свобода творчества дороже. Обещал ей, что через год они будут богаты. Он был уверен в этом на сто десять процентов.

Трясся в истерично орущей и визжащей электричке, думал-думал и все никак не мог собрать мысли после магазина. С ненавистью смотрел на парня, который плюхнулся напротив него и широко расставил колени, будто бы призывая отсосать у него.

В первые дни жизни у ребенка был пугающе взрослый взгляд, становилось неловко перед ним, стыдно. Радику хотелось, чтобы сын видел его, а он все время смотрел в сторону, куда-то за плечо или на ухо, будто все понимая про него и эту жизнь и видя нечто большее. Лорка говорила, что он видит ангела. Радик вполне доверял этому предположению, допускал, как излишне мистичный технарь. Но вот на третий месяц жизни в глазах ребенка робко заблестела осмысленность, в них появилось что-то живое, соображающее, и он стал улыбаться глупой погремушке, следить за движением пальчика, агукать. Его отпустили на землю. А тот, великий прачеловек, умер или затаился.

— Радик, тебе не кажется… — испуганно призналась Лорка. — Не кажется, что он у нас косит? Вот смотри, левый глазик, нет?

— Нет, ну, что ты, у него просто взгляд еще не сфокусировался.

— А-а, а Максим Иркин вроде нормально смотрит.

По утрам, если это был четный день, Радик ходил за “Агушей” — бесплатной молочной кухней. Стоял в очереди, среди таких же родителей, как и он. И всякий раз его удивляло что-то. Удивляло то, что они все — нормальные люди, любящие, добрые, а ему все время до этого казалось, что таких людей уже не осталось, только бандиты, проститутки, наркоманы.

Относил питание домой. Весь подъезд, лифт наполнялись разнообразными ароматами дешевого парфюма. Все эти люди, спешащие на работу, занимались пустотой, как и он, Радик, но каждый день они волевым усилием поднимали себя и заставляли идти, разве они виноваты, что им не предложили другого фронта работ, что так все сложилось — деньги можно получить, только если ты занимаешься не своим делом.

Пока Лорка и Герман спали, он кормил Найду куриными шейками, потом листал “Антенну”, которую заносила бабушка, читал о жизни звезд, изучал программу, смотрел, кто есть кто по гороскопу, радовался, если какой-то известный человек был одного с ним знака.

Потом застывал перед телевизором. Смущаясь перед самими собой, смотрел “Дом-2”, презирал, плевался и смотрел. Если появлялась Лорка, он переключался на другой канал.

Тихо хохотал над приколами “Камеди клаб” и думал: “Ну и дурак же я!”

Цепенел за просмотром сериалов о семейной жизни. Было видно, что актеры, обычные умные люди, вынуждены корежить и отуплять свои лица, что мышцы лица от этого устают и порой сквозь маску дебилизма прорывается грустный лик реального человека, а в глазах долю секунды предательски дрожит ум и грусть униженного существа.

И весь день, пока Лорка готовила или возилась с Германом, Радик подбегал к телевизору, включал, щелкал каналы и впадал в странное забытье, словно бы в организме срабатывала химическая реакция, когда цепенеют мышцы, и морозятся мысли, и в голове образуется много пустого пыльного места.

Если ночью Герман орал, Радик, давая Лорке выспаться, уходил с ним в большую комнату и смотрел эротические каналы, одной рукой придерживал сына, а другой пытался онанировать.

Герману нравилось МТV. И он поворачивался на руках Радика, чтобы увидеть яркий экран. Радик рассмеялся даже, когда открыл в малыше этот интерес.

Раз в неделю ходил в Интернет на почте: “Здравствуйте, Радий Соколкин! У Вас нет новых сообщений”. Заходил на сайт знакомств mail.ru и просматривал анкеты тех, кто знакомился как пара, мужчина+женщина, рассматривал фотографии семейного секса, сравнивал размеры членов.

Лишь иногда, отбросив газету, выключив телевизор, отрешившись от всего на краткую минуту, Радик с предельной диспетчерской ясностью видел, как хаотически разбрелись и потускнели точки самолетов на его внутреннем мониторе. Радик словно бы жил на вокзале, когда вот-вот подадут поезд — и все изменится.

Торговый центр открывался в десять, но продавцы приходили в 9.30. Радик протирал пыль, поправлял одежду, раздвигал плечики на одинаковое расстояние, довешивал проданные вещи, проверял, что нужно отнести портным. “Движение вызывает движение, — повторял он себе. — Движение вызывает притяжение. Я согласен, это очень верное замечание. Сегодня я продам костюм. Я ненавязчив, но доступен. Да — ненавязчив, но доступен! Сегодня я продам total look — костюм, сорочку, галстук, ремень, туфли”.

Потом, переминаясь с ноги на ногу, изучал клиентскую базу — Адбериев… Киркоров… Цискаридзе… Канделаки… Минаев… Сафин… Высоцкая… Джабраилов… Жуков… Задорнов… Зоненфельд… ЗОНЕНФЕЛЬД К.П., неужели тот самый Константин Петрович, который преподавал у них, а впоследствии стал одним из начальников неприступного Центра! “Предпочтения, — с радостью и удивлением читал Радик. — Костюмы Корнелиани, обувь Сантони, сорочки Зили”.

Точно! Я сохраню свой талмуд на флэшку и передам ему, когда он придет, лично в руки. Просто позвоню ему по поводу поставки новой коллекции, он должен вспомнить меня… так же любой другой продавец позвонил бы на моем месте, положено поддерживать связь с клиентом.

Радик спрятался в примерочной и сплясал танец радости.

В обед пришли кавказские женщины — мать и две дочери, старшая и младшая. У младшей, девчонки лет шести, рука в гипсе. Они выглядели просто и смущались, что их будет обслуживать мужчина, Радику было приятно это, он проникся к ним.

— Добрый день, от указанных на ценнике сумм отнимайте половину, то есть делите все пополам.

— Папалам, — рассеянно повторила девчонка.

— Мы бы костюмы хотели посмотреть, молодой человек, — попросила мать и посмотрела на бейджик, разбирая имя.

Радик примерно представлял, что их устроит, и предложил на выбор костюмы, галстук, сорочку.

— А вы знаете, Радик, — радостным, родственным шепотом сказала мать. — Мы ведь на свадьбу костюм выбираем.

Старшая дочь кивнула и покраснела.

— О-о, отлично! — обрадовался Радик. — А вы с ним кто по гороскопу?

— Я — Рыба, — сказала девушка. — А Заур… когда у него день рождения… он — Лев.

— О, так у вас очень хороший союз! — искренне обрадовался Радик. — Как у Нелидова и Лены из передачи “Дом-2”, а ведь они уже поженились.

— Да-да, знаем, — хором подтвердили мать и дочери. — Точно вы говорите!

Они купили два костюма Корнелиани — один на деньги жениха, какой он хотел, а другой решили подарить ему от себя. И долго благодарили Радика.

К вечеру, за сорок четыре минуты до закрытия, появился юркий, ухоженный молодой человек неопределенной национальности. Радик хотел спрятаться от него, но Ирина пересчитывала кассу, а Татьяна красилась в примерочной, пришлось подойти: “Я ненавязчив, но доступен. Да — ненавязчив, но доступен!”

— Добрый вечер, вот на этих вешалках у нас вещи со скидками.

— Привет… Ра… Ра-дик. Радик, я одеваю дагестанских фээсбэшников, надо комплекты подобрать. Давай, не в службу, а в дружбу.

Радик возился с ним до закрытия. Бегая в поисках подходящих размеров из подсобки в корнер, он обратил внимание на женщину лет тридцати пяти, может быть, ровесницу, одетую неброско, но очень дорого, с продуманной небрежностью, в стиле арт. Она говорила по телефону и рассеянно поглядывала на него.

Подавая клиенту сорочки Барба, Радик автоматически отметил, что у менеджера, мелькнувшего меж рядами костюмов Пал Зилери, испуганное лицо — он метнулся к кассе и побрызгал дезодорантом под пиджаком, помахал полами и подлетел к стильной женщине, подобострастно поздоровался.

— Вот, Максим, как должен выглядеть настоящий продавец! — показывая глазами на Радика, сказала она. — Вот как он должен, по-моему, работать.